Ты - моя ошибка

Вывалившись из такси на верхнем транспортном уровне Храма, Квай-Гон грохнул кулаком по панели турболифта. Хотелось сползти ниже и прижаться к ней пылающим лбом, но вместо этого джедай продолжал держаться на ногах, рассеянно глядя на предрассветное небо. Корускант-Прайм только-только начал проливать мягкий оранжевый свет на днища поредевшего потока флаеров и глиссеров, тогда как нижние уровни, прячущиеся за башнями богатеев, были все еще погружены во тьму. «Прямо как моя голова», — подумал Квай-Гон. Турболифт наконец-то раскрыл перед ним свое чрево. Джедай некоторое время недоуменно смотрел на него, забыв, зачем, собственно говоря, здесь находится. «Ах, да». Напился, как аквалиш подзаборный. Хорошо хоть в этот час мало кто шляется по коридорам Храма — все благопристойные джедаи предпочитали спокойно спать. Спал и измотанный экзекуцией Оби-Ван. Зарывшись лицом в подушку, пахнущую его учителем. Не потрудившись даже выключить свет и натянуть плащ на обнаженные угловатые плечи, обсыпанные веснушками. Скомкавшись в районе талии, плащ не скрывал и покрытых синяками ягодиц ученика. В этот момент Квай-Гон почти ненавидел его и себя, опасно балансируя на грани Темной стороны. Джинн молча заблокировал за собой дверь, неумолимо, как лесной пожар приближаясь к кровати. Оби-Ван проснулся не столько от ощущения прижавшегося к спине тела, сколько от отчетливо нарисовавшейся в голове длинной кривой трещины в чужих ментальных щитах. Будто раскаленный стержень вонзился в спокойную водную гладь его сна, вызывая вокруг себя возмущения. Он узнал вкус ауры учителя, но тот был непривычно горький, терпкий, сильный. Привыкший биться нетопыркой о холодный транспаристил щитов Квай-Гона, Кеноби захлебывался в лавине его вопросов, противоречий и желаний. — Я сдерживался слишком долго. Слегка обернувшись к сжимающему его в объятиях учителю, Кеноби обомлел. Губы Квай-Гона окрасились в ярко-алый от непомерного количества выпитого ликстро. — Учитель, а как же Ко… Квай-Гон оборвал его поцелуем. Порывистым, сладковатым от привкуса алкоголя и болезненным — из-за ранки на нижней губе. — Прошу вас, не надо, — дрожащим голосом произнес Оби-Ван, когда джедай оторвался от него, — Я все забуду, обещаю. Это из-за меня вы… так? Я никогда больше не заставлю вас страдать. Бездонные червоточины глаз, обрамленные лопнувшими капиллярами, были самым страшным, что когда-либо видел Оби-Ван Кеноби. — Поздно, мой юный падаван, — с горькой иронией произнес Джинн, наваливаясь на юношу, стискивая в крепких кулаках хрупкие запястья, — Ты же сам хотел этого? Вот теперь отдувайся. — Учитель… — мольба Кеноби потонула в новом поцелуе, еще более откровенном и грязном, чем предыдущий. К красителям из ликстро подмешалась кровь Оби-Вана из прокушенной губы. — Ты преступно красивый, Оби-Ван, — заметил Квай-Гон. Мужчина принялся слизывать кровь с его губ и подбородка, и тут Кеноби повело. Он смежил веки, вскидывая таз учителю навстречу. Грубая ткань джедайского одеяния впечаталась в обнаженный живот, полувставший член. Квай-Гон откликнулся на этот жест, вминая юношу обратно в постель: — И ты, блять, хочешь меня. Как же мне повезло с падаваном. Слова учителя были столь же ядовиты, сколь возбуждающи. Оби-Ван застонал от приятного давления чресел Квай-Гона на свои собственные. Он осмелился положить руки ему на плечи, стягивая вниз края туники. Джедай не возражал, лишь сверлил ученика хищным взглядом. Этот взор пригвождал трепыхающееся сердце к ребрам, точно шпилька редкое насекомое. — Гребанная бесстыжая косичка… я бы задушил тебя ей, если б мог. Чтобы ты больше не приходил ко мне во снах со своей блядской невинной улыбочкой и этими греховными веснушками… Квай-Гон тщательно обцеловал его скулы и челюсть; лизнул мимоходом выступившую каплю крови на губах и переместился на шею и ключицы. Оби-Ван, совершенно обессилев, оставил попытки раздеть учителя. Лишь держался за широкие плечи да выгибался, только бы быть ближе. Жесткая борода царапнула грудь, и Кеноби пришлось призвать все свое мужество, дабы не завизжать, как спаривающийся скот. Задача держать рот на замке усложнилась втрое, стоило Квай-Гону приложиться губами к темной, набухшей плоти соска. Он сосал его, шумно дыша и причмокивая, а затем переключился на другой и сосал еще дольше, да с такой силой, что было больно. Оби-Ван впился пальцами в прохладные, словно вода волосы Джинна, стараясь хоть как-то успокоить поджаривающиеся на медленном огне нервы. — Ммм, — томно прорычал Квай-Гон, возвращаясь к первому соску и покусывая его. Его губы так и остались развратно-алыми и к тому же блестели от влаги. Оби-Ван не понимал, почему все еще не скончался на месте от похоти. Квай-Гон неожиданно сел, стряхивая с себя тунику. Взяв Оби-Вана под колени, он почти сложил его пополам, выбивая воздух из легких. — Хочу вылизывать тебя везде. И никакой хреновый мастер Винду или там Йода меня не остановит. Довольно усмехнувшись в ответ на нетерпеливое хныканье, он склонился, покрывая поцелуями каждый синяк на заднице падавана. Добавив к ним пару засосов, мужчина прижался носом к девственной дырочке Кеноби, жадно втягивая воздух. — Ты ахуенно пахнешь. Как раскаленный пластил. — Учитель Квай-Гон! — стыдливо воскликнул Кеноби. Джинн продолжал потираться о него носом: — И страшно меня заводишь. Ты даже не представляешь себе насколько, мой мальчик. Оби-Ван закрыл полыхающее лицо руками. В самых влажных мечтах он не мог представить себе ТАКОЕ. Ну а Квай-Гона не сильно беспокоили его мечущиеся по голове, словно бьющиеся гандарки, мысли. Он лизнул ложбинку между ягодицами — медленно, так, чтобы юноша прочувствовал каждый дюйм своей кожи, каждый сосочек на его языке. — Расслабься, — понизил голос джедай, — Помнишь нашу технику? Оби-Ван кивнул, закрывая глаза и расслабляя одну за другой мышцы всего тела. Словно тиканье хронометра, он услышал биение собственного сердца. — Очень хорошо, — одобрительно буркнул Джинн, расцеловывая слегка приоткрывшееся отверстие — такое тугое и бархатистое. Квай-Гон ткнулся в анус языком, пьянея еще больше от того, какой Оби-Ван восхитительно мягкий и сочный внутри. Хотелось впихнуть в него кулак по локоть и месить нежную, горячую плоть так быстро, как только сможет выдержать эта потрясающая попка. Судя по изумленному вскрику Оби-Вана, эти мысли дошли до его сознания в целости и сохранности. — Тебе еще рано думать об этом, падаван. Нужны годы практики, — ухмыльнулся джедай, возвращаясь к своему приятному занятию. Налегая ртом на промежность, Квай-Гон сумел просунуть язык глубже, кружа им, лаская все, до чего мог дотянуться. «Ты меня с ума сводишь,» — катком пронеслась по сознанию Оби-Вана чужая мысль, окончательно превращая его в хорошо прожаренную лепешку. Он невольно вытолкнул из себя язык учителя, отчего его глаза загорелись каким-то новым, темным огнем: — Когда ты делаешь так, я могу видеть, какой ты там, в недрах. Кеноби еле дышал. За полчаса он наслушался всяких скабрезностей от своего наставника, но последняя сентенция сразила наповал. — Учитель, я хочу вас в себе, — сипло признался Оби-Ван, заканчиваясь как падаван, как будущий джедай, как личность в конце концов. — Ну наконец-то я это услышал своими собственными ушами, — вздохнул Квай-Гон, дружелюбно улыбаясь и отпуская его ноги, — А то все ныкаешься по углам… Кеноби хотел бы поспорить, напомнить, что Квай-Гон сам не далее как вчера предостерегал его от неосторожной любви. Но все его аргументы разбились бы об одну непреложную истину — учитель пьян в стельку, хоть и говорит более-менее складно. Вдобавок, он раздавлен какими-то своими воспоминаниями и, очевидно, нахлынувшими чувствами к падавану. Неправильными, некорректными. Но такими нужными и живыми. Не это ли та самая Живая Сила, о которой постоянно твердил Джинн? Квай-Гон выудил из тумбочки мазь с бактой — за неимением ничего лучшего и она сойдет. Нанес ее на пальцы, глядя прямо в глаза Оби-Вану, и тот наконец не отвел взор, смотря смело и открыто. — Умница, — похвалил джедай, — Но тебе так и так придется перевернуться. Первый раз, все-таки. — Да, учитель Квай-Гон. Джинн немного поморщился от столь формального обращения. Но комментировать не стал, прикладывая влажные пальцы ко входу. Оби-Ван слегка крякнул, призывая на помощь Силу. — Мой хороший, — рассыпался в комплиментах Квай-Гон, — Вот так, солнышко… От «солнышка» Оби-Ван застонал так протяжно, как не стонал от самых горячих поцелуев. Пальцы тут же протолкнулись вглубь — он расслабился, ведомый лаской учителя. Настроение Джинна явно изменилось, став более нежным, чутким и светлым. Кеноби ощутил его Силу, призрачным коконом растягивающую анал. Он вскинулся, поводя бедрами в сторону мужчины, исступленно насаживаясь на пальцы. — Это так хорошо, Квай-Гон… — Сейчас будет еще лучше, мой птенчик, — проворковал Джинн, стягивая штаны. Оби-Ван полуобернулся, следя за тем, как джедай смазывает свой член. Красивый, большой, слегка изогнутый — к нему хотелось прикоснуться, направить в себя, ощутить всей сутью его давление, его трение, его извержение. Наверняка горячее и вязкое, как молоко суреппы. Твердая головка упоительно терлась о его промежность, надавливая на чувствительный сфинктер. И все же Оби-Ван слегка трусил, а потому слабовольно закрыл глаза. В этот раз Квай-Гону не нужно было подтаскивать к себе бедра ученика, они сами тянулись к нему. Взяв Кеноби за талию, он в несколько коротких рывков вошел в него и потянул таз назад, вынимая почти полностью. От палитры ощущений у Оби-Вана подкосились колени. Этого не передать словами — без члена Квай-Гона внутри он чувствовал себя как система без солнца, как корабль без гипердвигателя, как галактика без звезд. Квай-Гон был в нем и с ним Сила, что продевалась сквозь Силу Кеноби, его сущность, его изнанку. «Так вот почему джедаям нельзя трахаться. Слишком… умопомрачительно, не каждый выдержит». Квай-Гон в ответ на эти мысли вошел еще глубже, покусывая его за ушко. Оби-Ван приклеился задом к наваливающемуся сверху телу, до предела расставил ноги, принимая своего учителя целиком и полностью. Оказывается, все это время Кеноби был пустым, как голодная глотка кирены, и только Квай-Гон Джинн смог дать ему чувство насыщения. Он сладко сжался, вырвав негромкий стон у джедая, заставляя его двигаться быстрее. — Это лучше, чем тренировки со сраным мечом, не так ли, Оби-Ван? Как боевое слияние, только пизже… — жарко шептал мужчина, зарывшись лицом в светлую, пушистую макушку. Падаван еще ничего не знал о боевом слиянии, так как ему по статусу нельзя было в нем участвовать. Но он представлял его себе как-то, что происходило между ним и учителем прямо сейчас — соединение двух умов, меньшего и большего. Один разум поглощает другой, защищая и направляя; необъятный и могущественный, как сама Вселенная. Квай-Гон прижал ладонь к низу живота Оби-Вана, проделывая с его кишками и простатой нечто такое, отчего руки подломились, роняя своего хозяина лицом в подушку. Кеноби задрожал, пачкая ткань бурно текущими слюнями, судорожно сжимаясь вокруг Квай-Гона в глубинном, безостановочном оргазме, каждый виток которого провоцировался ритмичными поглаживаниями по животу. Одновременно джедай предусмотрительно сковал Силой горло ученика, предоставив беззвучно корчиться и метаться под собой. Беспощадно выебанный, пышущий жаром, чувствующий себя больным роевой лихорадкой Кеноби наконец затих. Он даже не понял, в какой именно момент его импульсивных сокращений Джинн кончил, но между ягодицами было очень-очень мокро. Квай-Гон скатился с него, выравнивая дыхание и сосредоточенно хмурясь. — Учитель? — полушепотом спросил Оби-Ван. — Да вот думаю: Храм битком набит людьми, чувствительными к Силе, а мы с тобой тут сношались, как животные. — Но вы ведь выставили щиты?.. Джедай попытался сфокусировать на нем взгляд. Потом плюнул на это дело и уткнулся Кеноби в щеку. — По-моему, да. Но, знаешь, ради такого траха и вылететь не жалко. Квай-Гон лизнул крошечную каплю крови, катящуюся по губам Оби-Вана из-за широкой улыбки. — Думаю, все спят. По крайней мере, никто до сих пор не ворвался к нам, и это добрый знак. Мне бы не хотелось, чтобы вы последовали примеру мастера Дуку — ушли по собственному желанию, пока пинка под зад не дали. Квай-Гон шутливо погрозил ему пальцем в наказе «знай свое место, падаван». Затем сгреб в объятия, намекая, что разговор окончен, и, мол, что будет, то будет. Оби-Ван смиренно положил голову ему на плечо, изнеможенный как раз настолько, чтобы прекратить спорить и не думать об их будущем. В то утро некоторым обитателям Храма снились странные сны, после которых они весь день ходили, как декомпрессией пришибленные.