Глаза с разводами янтаря

Ли Юэ никогда не спит. Ли Юэ всегда что-то шепчет, всегда что-то предлагает, всегда чем-то зазывает. Кто-то думает, что это связано с торговлей: никогда не спать, удачно продать, подловить момент (и покупателя). Люмин думает, что это связано с присутствием в Ли Юэ Аякса. — Ты сейчас свалишься. Она складывает руки на груди. Недовольно исподлобья смотрит наверх, туда, где под крышу чайного дома карабкается Аякс. Его нога соскальзывает, он чертыхается, но находит точку опоры. Смачно выругивается — Люмин таких слов не знает, это явно что-то на снежном, но об их смысле догадывается. — Не каркай, — указывает он. Паймон в растерянности прикусывает свой маленький ноготок. — Но ведь Паймон может просто… — Может, — перебивает Люмин, — но не будет. Пусть этот балбес навернется, я посмотрю. Конечно, Паймон может просто долететь наверх. Конечно, Паймон может стащить оттуда беднягу-кота, который за всем этим действом наблюдает абсолютно спокойно, и на девицу в беде, которой срочно нужен принц-спаситель в лице Аякса, совершенно не смахивает. Конечно, Паймон может сделать все легко и быстро; но Люмин только гордо вздергивает носик. — Какая же ты злая, царевна, — весело отвечает Аякс. «Ты себе даже не представляешь», — думает Люмин. И ждёт. Впрочем, недолго — нога Аякса соскальзывает с лакированных декоративных элементов крыши Ли Юэ. Люмин, хоть и хотела полюбоваться таким феерическим и ожидаемым падением, все равно жмурится. На грохот упавшего двухметрового тела собирается половина улицы. Она со вздохом кладёт ладони на лоб, закидывает голову назад и страдальчески стонет. Если бы это был первый раз, она бы распереживалась. Когда Аякс несколько месяцев назад поскользнулся на приступке у похоронного бюро Ху Тао, пытаясь «спасти» оттуда такого же якобы бедного и несчастного кота, у Люмин на секунду остановилось сердце. Они оба отделались испугом — исключительно благодаря тому, что Аякс сорвался в воду и приземление вышло приблизительно мягким (пусть и была вероятность треснуться головой о каменные выступы стены). В наказание он потом весь вечер перебирал ее волосы, пытаясь по указке Люмин найти парочку седых. Паймон тоже на него поворчала — убейся он, и кто бы оплачивал им еду и новые чертежи мебели для Пухляша? Второй раз он навернулся с лестницы у банка — подвернул ногу, упав на два пролёта ниже; за перила зацепиться просто не успел. Люмин два дня не выпускала его из чайника — пока не была уверена, что он не хромает, и пока не спал синяк, чуть ли не черным распластавшийся на половину чужого бедра. На третий раз она его предупредила: «Аякс, не лезь на эту гору, ты упадёшь». Грозилась, что не будет лечить, если он что-то сломает, и даже ушибленную голову в случае чего не поцелует. Категорично нет. Аякс не послушал. Упал. Утешительный поцелуй получил. Люмин надеялась, что чем больше он падает, тем осторожнее становится, но, видимо, с Аяксом и тут все работало наоборот. Чем больше он себя калечил, тем выше цель выбирал на следующий раз; и тем больнее прикладывался о землю. Наверное, в этом тоже была определенная закономерность; в конце концов, от таких периодичных и частых ударов едва ли у него в голове образовывалось что-то хорошее, а не перманентное сотрясение и кладезь глупых идей. — Я же сказала, — она туго затягивает бинт на его плече. Аякс шипит и морщит нос, — нечего лазать за этими котами. Они и без тебя нормально спустятся все, когда захотят. — А если бы не сказала, я бы не упал, — парирует Аякс. Сам знает, что глупо, по-детски, словно у своих младших нахватался; но иногда ему положено быть не очень умным и не очень взрослым. — И у нас в чайнике был бы кот. Люмин сворачивает бинт и перекидывает через его плечо. Аккуратно фиксирует руку; Аякс снова морщится, но уже от боли. — Это мой чайник. — Мы все равно вместе там живем, — хмыкает Аякс. — У тебя в ближайшее время будет не кот, а костерост, — она ставит на коленки свою походную сумку, звенящую стеклом и всякими мелочами, и начинает перебирать свои скляночки. — И только попробуй нарваться на драку со своей сломанной рукой. Я тебе вторую сломаю и с Пухляшом запру. Аякс фыркает; совершенно несправедливое и утрированное наказание, если спросить его. Но никто не спрашивает; Люмин размашисто лепит ему на щеку пластырь. — А это пей, — указывает она, передавая лекарство. — Мастер Чайльд… Оборачиваются они синхронно. На ближайшей площадке у Банка Северного Королевства в такое позднее время никого нет, но присутствие здесь фатуи из работников не удивляет. Люмин вопросительно вскидывает брови. — Он занят. Фатуи смотрит на нее как-то опасливо. Люмин прекрасно понимает, что никому не нравится путешественница, с которой якшается Предвестник; пожалуй, кроме Катерины. Катерина прекрасная, Катерина добрая, а еще любит овсяное печенье — а Люмин любит пить с ней чай и в шутку сговариваться против Аякса. — Там новобранцы, — все равно говорит фатуи после этой паузы; путешественница, конечно, опасна, но он все еще на службе, даже если придется быть побитым, — ждут в лагере. — По-моему, — Аякс поднимает согнутую в локте сломанную руку, — я сейчас не особо им помощник. — У вас с кем-то проблемы? — скорее из субординации и вежливости спрашивает его подчиненный. Аякс кидает взгляд на Люмин и видит, как загораются ее глаза. О нет. Вот и ее прекрасная возможность отомстить ему за его неаккуратность и желание залезть куда-нибудь, откуда он обязательно упадёт в четырёх случаях из пяти. Вот и ее возможность использовать его статус, который до этого момента был только поводом для гордости, а теперь так подло использовался против него. «А вы знаете, что самый молодой и опасный Предвестник фатуи калечится, забираясь за котятами на крышу?» Аякс вздыхает. Он выпрямляет спину — если эту битву он проиграет, то примет поражение с честью и достоинством. Да, он лазает на крыши за котятами, и что с того? Зато… — Лучше бы ваши новобранцы помогли вашему Предвестнику в каменном лесу Гуюнь, — холоднее царицы чеканит Люмин. — Сломанная рука за пятерых стражей руин это меньшая потеря. Аякс не знает, что чувствует больше — удивление или желание прямо сейчас лечь под каблук ее высоких сапог. — В том лесу правда есть столько стражей? — интересуется он, когда они снова остаются одни. Люмин аккуратно поправляет съехавшие на его плече бинты. — Я никогда не вру, — упрекает она. Увиливает, недоговаривает, скрывает; может быть, но уж точно не врет. — Они там были, но мы с Паймон все уже решили пару дней назад. Аякс смотрит на неё с восхищением и непониманием. У неё был такой шанс — фатуи бы ещё неделю над ним смеялись! Тайно, конечно, шушукаясь по углам, но все же! Люмин ловит его взгляд; улыбается как-то снисходительно. Кладёт ладошки на его щеки и тянет к себе, нежно целуя в лоб. — Почему? — все же спрашивает Аякс. — Ты, безусловно, катастрофа, — говорит Люмин со вздохом, ласково поправляя рыжие пряди и убирая особенно назойливые с его лба. — Но ты моя катастрофа. И смеяться над тобой никому не дам. Если ты, конечно, не сам позоришься, величайший продавец игрушек во всей Снежной. Аякс с улыбкой закатывает глаза. От костероста ноет рука; он двигается на скамейке поближе к Люмин, наклоняется и тыкается носом в шею. Она поглаживает его по спине; бережно, нежно, кратко почесывает короткими ногтями сквозь тонкую ткань рубахи. Несмотря на всю прежнюю строгость, начинает нашептывать ему на ухо, что скоро все пройдет; только немножко нужно потерпеть. Аякс закрывает глаза. Ли Юэ сегодня спит.