Глаза с разводами янтаря

«Привет, Люмин, не обижайся, я с вами немного похожу, а потом обратно в Бездну, ладно?» Люмин обида не берет. И злость тоже не берет.  Люмин не берет ничего, Люмин ничего уже не страшно, ей этот мир абсолютно понятен, у Люмин — парень без бошки и брат без мозга. Люмин первым делом хватает меч, потому что сейчас-то я всю эту дурь из тебя выколочу, Итэр, какой, нахрен, Принц Бездны, ты давно научился шарф-то сам завязывать? Принц Бездны сбегает от неё с позором — карабкается на дерево, зная, что Люмин с мечом будет неудобно. Тарталья недоуменно переглядывается с Паймон. — Я думал, он повыше, — комментирует он ситуацию. — Такой же мелкий и вредный как его маги, — недовольно бурчит Паймон, складывая ручки на груди. — Держись лучше за мной, — указывает Тарталья, отводя Паймон рукой по воздуху на свою спину. Брат братом, но Тарталья на себе испытывал бездну. А он ведь далеко не был ее принцем. — Никогда не думал, что скажу это, Царевна, но давай-ка оставим драки на потом, — он поднимает руки и подходит к Люмин и дереву; ну, и, Принцу Бездны, опасливо выглядывающему с верхушки. — Может, сперва запросим у принца аудиенцию?.. Взгляд у Люмин злой; она растрепанная, раскрасневшаяся, а дерево уже коренится в сторону из-за зарубок ее мечом. — Давай, — Аякс аккуратно разжимает ее пальчики на рукоятке и уверенным движением втыкает меч в землю. Он берет ее ладошки в свои, мягко сжимая, и поглаживает большими пальцами ее костяшки. — А теперь все сядем и спокойно поговорим… — Никогда не думала, что такое от тебя услышу, — с тяжелым вздохом признается Люмин, опуская руки, — и что когда-нибудь именно ты будешь голосом разума, разнимающим драки. — Не переживай, это одноразовая акция, — Тарталья кладёт свои ладони на бёдра и задирает голову. — Ваше птичьество, вы слезете? — Я сейчас слезу и оторву тебе руки, — предупреждает Итэр. Он карабкается вниз, повисая на руках через ветку, и прыгает на землю. — Отойди от моей сестры. — Ах, теперь ты вспомнил, что Люмин твоя сестра? Тарталье нужна ровно 0,0001 секунда, чтобы схватиться за лук. Голосом разума, разнимающим драки, а? Ему просто было обидно, что он не участвовал. — У меня с тобой, — Итэр отводит ногу назад, ладонью перехватывая эфес одноручного меча, — разговор будет короткий. — А ну, обоим тихо, — неожиданно строго и громко одёргивает Люмин. Вид испуганной Паймон — испуганного ребёнка — за плечом у Люмин немного охлаждает пыл Тартальи. Он скалится на Итэра злым прищуром, опускает лук. «О, нет», — думает Люмин, когда Итэр издаёт самодовольный и намеренно громкий смешок. Её страдальческий стон тонет в звоне скрещенных клинков и всплесков водяных кинжалов. Они с Паймон наблюдают за этой катастрофой с ближайшего камня. Люмин бережно натирает собственный меч; Паймон, уже успокоенная, жуёт тягучую конфету. И только когда Люмин оказывается вся мокрая из-за призванного Тартальей кита, она встаёт и в три удара раскидывает их по углам. Она разводит рядом два костра, и Тарталью отправляет ко второму — отсыхать. Ночи в Ли Юэ тёплые, но ей только предвестника с температурой не хватало; кто тогда будет отжимать у фатуи шевроны для наград из гильдии? Итэра Люмин сажает сама на бревно перед огнём. Его коса сбилась в мокрые колтуны, и она начинает аккуратно расплетать ее и разбирать пальчиками тонкие волосы. — Что это за «отойди от моей сестры»? — интересуется она. — Ты бы лучше своими магами так командовал. Их в последнее время… Она хмурится от неожиданного осознания. Люмин тянет Итэра за косу назад, заставляет запрокинуть голову; он ойкает и машет руками, чтобы удержать равновесие. Вот тебе и Принц Бездны. — Это ты их насылал на нас? — На него, — уточняет Итэр. У него скулы краснеют; Люмин надеется, что от стыда. — Он тебя зажимает в каждом углу! — Итэр! — Люмин резко отпускает косу. По инерции Итэр едва не падает лицом на землю; впрочем, над губой у него все равно кровь от сломанного Тартальей носа. — То есть ты пришёл из своей бездны не потому что ты соскучился, не потому что я тебя ищу по всему Тейвату, не чтобы объяснить мне, наконец-то, весь смысл твоих до лампочки загадочных речей, а потому что приревновал к Тарталье? Люмин сама своим словам не верит. Но Итэр хмурится и на нее не смотрит — что значит, что она на двести процентов права. Даже на двести десять. — Потому что он из фатуи, — оправдывается Итэр, потирая лоб. — А если Царица ему скажет тебя убить? Люмин очень интересно, кто додумался выбрать Итэра Принцем. У них в семье в принципе представители по мужской линии остротой ума не отличаются, но в Бездне, видимо, все настолько плохо. — И что, ты думаешь, Тарталья пойдёт и убьёт? — она вскидывает бровь с явным скептицизмом. Но, судя по невероятно серьёзному лицу Итэра, именно так он и думает. — Ты ничего про Тарталью не знаешь, — Люмин снова тянет его за косу и продолжает расплетать волосы. — По-твоему, он вообще без мозгов? Или если Царица скажет ему убить его брата, например, его семью, то он пойдёт и сделает? Итэр пытается обернуться, но она отворачивает его голову. — Не вертись. — Но он… — Предвестник, — перебивает Люмин, — а не цепная собака. И этот предвестник верен своей семье, а потом уже царице. И я теперь тоже его семья. Она пропускает пальцы через его распутанные мокрые волосы. Итэр хватает ее за руку. Люмин видит борьбу в его глазах, но молчит; тень сомнения в хмурых бровях; и все ещё ничего не говорит. — Люмин, — просит он, — хорошо. Пойдём домой. Только мы с тобой. Будто: «Твоя взяла». Будто: «Это неправильно, но для тебя я согласен…» Люмин улыбается. Она кладёт ладонь на его щеку; бережно, ласково, как и раньше. — Нет, — отвечает она, понимая, что сейчас немного разобьёт ему сердце; если оно в его груди ещё бьется. — Я не пойду. Теперь я закончу своё путешествие. Но ты можешь пойти с нами. В конце концов, он разбил ей сердце сильнее. И не он его залечил. Она ускользает из рук Итэра; напоследок только невесомо целует в лоб. Идёт к другому костру; Тарталья веселит Паймон, показывая ей ладонями разные фигурки из теней в цвете костра. Малышка крутится и переворачивается в воздухе от восторга и нетерпения, чтобы угадать следующую фигурку. Люмин аккуратно садится рядом. Она проверяет взглядом, хорошо ли Тарталья перевязал свои раны; или как обычно; и мягко ведет ладонью по перебинтованному плечу. Он по земле двигается ближе к ней, садится за спину, чтобы обнять Люмин и прижать к себе; чтобы поставить острый подбородок на ее плечико, получить возмущение в ответ и мягкий поцелуй по расцарапанной скуле. — Доволен? — интересуется она, касаясь затылком его груди. — С тобой лучше, — отвечает Тарталья. Люмин улыбается; Итэр умелый, Итэр сильный, Итэр замечательный мечник и стратег, но Итэр совсем не такой хитрый и непредсказуемый, как Люмин; а Тарталье нравится эта хитрость в бою. Непредсказуемость. Адреналин. Каждый раз не знаешь — какой туз у неё есть? — Какой же ты… — с улыбкой вздыхает она, поднимая ладошку к его шее. — Невероятный? — мурчит Тарталья ей на ушко. — Сильный? — Богатый, — в тон ему предлагает Паймон, явно веселясь, — и о-очень скромный… — И ласкучий, как кот, — Люмин смеётся. Ей так тепло и спокойно. Итэр сидит поодаль; но потом двигается поближе. И ещё. И ещё немножечко. Ну какой из него Принц Бездны, думает Люмин, он же все ещё Итэр. Немного вспыльчивый, простой. Неумеющий сам красиво завязывать шарф. Просящий ее каждый день заплести его волосы. Это ее Итэр. Совсем не тот, которого она увидела в подземелье. — Ты уйдёшь? Люмин отвлекается на тихий вопрос. Тарталья не злится, не упрекает; он мягко спрашивает, будто готов к любому ответу, любому решению. И только в одном тоне столько трепетной любви… Она усаживается к нему боком. Ласково запускает пальцы в рыжие кудри; у Тартальи краснеют уши. Он смущается ласковых касаний, даже если их любит. — Ты от меня так просто не отвяжешься, господин предвестник, — говорит Люмин. — Да и Тевкру я много чего обещала… — И мы не можем пропустить праздник морских фонарей! — добавляет Паймон. — Там будет столько вкусностей! Надо позвать Тевкра тоже! Тарталья воодушевляется — и Тевкра, и Тоню, и Антона, и можно даже маму, и отец, может, перенесёт поездку, и… Люмин слушает его с улыбкой. Смотрит на молчаливого Итэра. Едва заметно протягивает ему ладонь, зазывая сесть поближе; и в тайне планирует заставить их с Тартальей поклясться на мизинчиках той самой страшной считалкой Снежной, что они не будут драться каждые десять минут. Она в Тейвате хочет задержаться. Но может сделать это вместе с ним.