Всё началось в шкафу

Ева очень устала и только и мечтала о той минуте, когда она наконец окажется дома, сможет выпить бокальчик вина, провести время в тёплых объятиях мужа, пожаловаться ему на коллег, посмотреть какой-нибудь фильм и провалиться в сон. Ей совершенно не хотелось обременять себя какими-то заботами свыше тех, что уже были. Поэтому, когда после восьмого урока на её телефон не пришло сообщение о том, что дочь покинула школу, она не стала волноваться. Афина любила после уроков провести время в столовой. Когда сообщение не пришло и после девятого урока, Ева предположила, что дочь просто не воспользовалась пропуском, а проскочила через турникет вместе с кем-то. После десятого урока она открыла семейный чат. Афина дома? Спустя минуту пришёл ответ. Аня: У нас — нет. Дима: Должна была прийти полчаса как. Игорь: Я пока на работе. Позвони ей. Миша: На работе. Звонила шесть раз, не берёт. И пропуском из школы не пользовалась. Миша: позвони Марату. Как это часто случалось, Громов дал самый дельный совет. Марат взял трубку после второго гудка. — Маратик, дай, пожалуйста, трубку Афине. Они такое уже проходили. Лучше сразу попросить передать трубку, чем уточнять, рядом ли она. Марат ответил как-то подавленно и мрачно: — Она не со мной. — А где, ты не знаешь? Марат немного помолчал. Если бы Ева не знала о его искренней преданности Афине, она бы решила, что в его ответе прозвучало какое-то злорадное удовлетворение: — Она с новеньким сбежала с последней технологии через окно, я её больше не видел. Ева поперхнулась от неожиданности. — Ч-чего? С каким новеньким? — Давид, кажется. Её сумка осталась в кабинете технологии. Ева вернулась в семейный чат и тегнула дочь, предполагая, что та обратит внимание на сообщение хотя бы в шторке уведомлений. У тебя большие проблемы, Афина. Лучше бы ты мне перезвонила. — Ну, ладно. А как так вышло, что у тебя, — Давид вытянул руки, сделал вид, что считает на пальцах. — Типа, пятеро родителей? Он узнал об этом из сплетен одноклассников, и всё силился придумать хоть одно правдоподобное объяснение. — Там какая-то сложная история, — Афина буднично пожала плечами. — Вообще-то из них родными мне могут оказаться только Ева, Аня и Миша. Папа Дима — второй муж Ани. А папа Игорь — бесплодный. Короче, сложно слишком. Мне будет проще тебе это всё расписать, чем объяснить, ты только запутаешься. — Я уже, — признался Давид. — А что значит «могут оказаться»? — Говорю же, сложная ситуация. Я расскажу, но ты обещай не смеяться. Когда мне был год, я оказалась на поезде, который попал в аварию. Там были две семьи — Марафонские и Медведевы. Они ехали в одном вагоне, у них были дочки. В аварии одна из дочек — не ясно, чья — погибла. А я выжила. Это было совпадение, о которых снимают кино, понимаешь? Они оказались там случайно, у обеих дочки одного возраста. Причём такого возраста, когда все дети на одно лицо. После аварии я была в плохом состоянии, мне была нужна кровь. Дважды. Один раз воспользовались кровью Ани, в другой - Евы. Она у них одной группы. Когда я пришла в норму, встал вопрос - чья я. Сделали тест, а он показал одинаковое родство с ними обеими. Такое бывает очень редко, но иногда после переливания крови гены как бы... ну, гены донора проникают в гены того, кому переливают. Это называется химеризм, я химера. И выяснить, кто из них моя родная мама практически нереально. Дима — не тот, от кого была беременна Аня, найти настоящего она… ну, в общем, не смогла, пропал, она про него ненавидит говорить. Игорь — бесплодный, Ева делала ЭКО при помощи генетического материала из специального банка. Меня растили четверо родителей вплоть до десятилетнего возраста, у меня двойное имя и всё такое. А потом появился папа. В смысле, Миша. Он пришёл к маме, к Еве, и заявил, что он — донор генетического материала для её ребёнка. Прикинь. Вообще-то обычно сохраняют полную анонимность, но он работает в полиции и через связи смог найти маму. Оказалось, из-за какого-то ранения он не может…никогда не сможет иметь детей. И он решил выяснить, использовался ли его… фу… ну короче, его материал для кого-то. И оказалось, что для меня одной. Он явился, стал обещать быть рядом, помогать, всё такое. Родителям не понравилось его явление. Они научились за десять лет жить в мире, одной семьёй, а потом пришёл он, способный одним тестом ДНК всё уничтожить. Они дружно решили его послать. Но как-то так получилось, что он прижился. — А тест так и не сделали? — Давид аж весь побледнел от напряжения. — Решили не делать. Мама Аня говорит, они боятся, что кто-то окажется в семье чужим. Я тоже этого боюсь. Они все мои родители. А папа Миша — самый замечательный в мире, хоть и жутко страшный, когда злится. Кстати, об этом. Она остановилась и подняла в воздух телефон. Нет связи. — Мы как-то увлеклись. В воздухе стоял запах ночи и сирени, по дороге проносились частые машины. — Я не знал, что в районе концертного зала так хреново работает сеть. Сейчас, надо ещё немного пройти, может появится. Афина пожалела, что не попросила телефон у кого-то из фанатов, рассыпавшихся по улице после концерта. Они прошли вдоль дороги уже наверное километров десять! — А ты знаешь, что мы по сути идём вдоль трассы? — вдруг заметил Давид. — Тут по закону нельзя ходить пешеходам. Словно по волшебству в ответ на его реплику до ребят донёсся вой сирены. Полицейская машина обогнала их, выехала на обочину и остановилась. — Плохо дело, — пробормотала Афина. Из служебного автомобиля вышел мужчина в форме. Он ослепил Давида и Афину светом фонарика. — Ага, вот вас-то мы и ищем. Давайте в машину. Приказ майора Громова. — Кто такой майор Громов? — тихо спросил Давид, когда Афина смиренно двинулась в сторону служителя закона. Афина поморщилась. — Папа Миша. Ехали в каком-то злорадном молчании. Спустя десять минут Афина не выдержала и обратилась к водителю. — Он сильно зол? Молодой полицейский фыркнул. — Предположи. Я его не видел, только слышал по рации. Ощущение, что он готов убивать. — Никогда не думала, что буду мечтать попасть в аварию. Мама и папа Игорь жили в многоквартирном доме в центре города, поэтому в пути пришлось постоять в пробках. Достигнув места назначения, водитель открыл подросткам дверь и решил произнести что-то вроде напутствия. — В следующий раз сбегайте куда-нибудь в район Орджоникидзе, там участок, который с твоим папой не в ладах, не будут особо искать без заявления. Только я этого не говорил. Лифт ехал дольше обычного, будто знал, что везёт их на верную погибель. Дверь квартиры была не заперта. — О, — пискнула Афина. — Вы все дома. Мама Ева наградила её таким красноречивым взглядом, что пришлось сделать шаг назад, чтобы чувствовать себя в безопасности. — Ты время видела? — спросил папа Миша и положил руки на бёдра, комически копируя Еву. Афина обязательно посмеялась бы над этой картиной, если бы её сердце не колотилось так бешено в эту секунду. — Комендантский час начался два часа назад. По закону Российской Федерации. По законам этой семьи — четыре часа назад. У тебя голова работает? Его грубость больно била по самолюбию, но Афина слишком хорошо осознавала свою вину, чтобы обижаться. — Афина, солнышко, что с телефоном? — вмешалась мама Аня. От её доброго, без капли обвинения тона у Афины к горлу подкатил ком. — Я тебе звонила наверное сотню раз, и звонок шёл. Как же ты нас напугала! Афина сунула руку во внутренний карман куртки, вынула телефон. Сто пятнадцать пропущенных. Беззвучный. Вот дура. Впрочем, возьми она телефон, мало что изменилось бы в этой ситуации. И большая часть пропущенных наверняка приходится на тот период, когда у неё не было связи. — Ты где была? — голос мамы Евы был каменным или нет, металлическим. Она и папа Миша заставляли коленки трястись при одном взгляде в их суровые глаза. — Афина, это просто невероятно, — добавил папа Дима, потирая ладонью переносицу. — Ты вообще понимаешь, что натворила? Мы уже больницы обзванивали, а Миша дал на тебя ориентировку. Почему-то именно укор со стороны папы Димы подействовал, как триггер. Обычно из всех пап он был самым простым парнем и вёл себя скорее как старший брат или дядя, нежели отец. Он не бывал строг или суров, всегда защищал Афину, бывал её соучастником в детских и подростковых преступлениях. Здесь стоит вновь сделать краткий обзор отношения Афины к родителям. Мама Ева и папа Миша всегда были для неё самыми авторитетными фигурами. Они могли решить любую её проблему. Афина очень их любила, бесконечно уважала, но никогда не умела манипулировать этими двумя. Хотя в случае с папой это всё же было проще, он питал большую слабость к дочери, нежели Ева. К тому же, в силу некоторых обстоятельств у него в семье было меньше прав, чем у остальных. Маму Аню Афина бесконечно и нежно любила. Мама никогда не умела быть строгой, поэтому послушание и уважение к ней базировались исключительно на аккуратности и нежелании расстраивать её. Афина всегда могла рассчитывать на поддержку мамы Ани, как поддержку подружки. Но с более серьезными проблемами она бы к ней не пошла, чтобы не волновать. Папа Игорь — добрый и покладистый, как сахарная вата. Он — мужское воплощение мамы Ани, только более эмоционально стабилен. Всех вышеперечисленных Афина воспринимала как родителей, то есть некие авторитетные фигуры в её жизни. Папа Дима из этого списка выбивался. Поэтому, когда он решил наверное впервые в жизни принять участие в её воспитании, Афина рассердилась. — Я вас об этом не просила. Разве я виновата, что вы такие паникёры? — огрызнулась она, глядя на папу Диму. В наступившей мёртвой тишине всхлип мамы Ани показался особенно громким. — Игорь, Дима, отведите Давида на кухню и позвоните его родителям, — попросил папа Миша. — Аня, выпей чаю с ромашкой. Афина растерянно оглянулась на Давида, о чьём присутствии успела забыть. Теперь в коридоре остались только Афина, мама Ева и папа Миша. Афина старалась не смотреть им в глаза. — Мы паникёры, серьезно? — переспросила мама устрашающим тоном. — Я не… — Ты исчезла со всех радаров, не берешь трубку, сбежала с уроков, заявляешься домой в час ночи и смеешь говорить, что не просила нас так волноваться? И это вместо извинений и объяснений? Не понимаешь свою вину? Так я могу помочь. Она в два шага подошла к обувнице, взяла с неё один из тапочков. Афина успела только в ужасе округлить глаза. Одной рукой мама взяла её за локоть и повернула, а другой — которой сжимала тапочек — нанесла сокрушительный удар прямо по левому заднему карману брюк. Афина вскрикнула и попыталась отпрыгнуть, свободной рукой безуспешно пытаясь стереть жжение и защититься от дальнейших нападок. — Это тебе за нарушение семейного комендантского часа, — сказала мама. Её серые глаза напоминали небо, затянутое грозовыми тучами. — Убери руку. Ты слышишь меня? Это за нарушение государственного комендантского часа. Она очень метко избежала руки Афины. Афина подпрыгнула и попыталась спастись, но захваченная левая рука не позволяла это сделать. — Мам, там же Давид, он услышит! — она использовала свой единственный аргумент, оставаясь с пустыми рукавами. — Мам, мне четырнадцать! — А это за игнорирование звонков! Эта женщина совершенно не жалела сил. Афина поняла, что жалости от матери ей не видать и обратилась за спасением к отцу, который за всем происходящим наблюдал с вежливым ожиданием, будто стоял в очереди в супермаркете. — Пап! Скажи ей! Миша нахмурился, отчего его левая бровь поднялась ещё выше. — Лучше бы ты извинилась перед матерью, — сказал он с упрёком. — Извините! — почти выкрикнула Афина, искренне, но в то же время без особого понимания своей вины. — Так получилось, я ничего не могла с этим поделать. Я не понимаю вашей реакции, ничего даже не случилось! Я жива и невредима! Была! — добавила она, остро глянув на мать. — Ты действительно не понимаешь, — посетовал папа и склонил голову, будто она вдруг потяжелела. Потом он опустил руки к поясу, провозился с металлической пряжкой и одним движением вытянул из шлёвок брюк свой широкий кожаный ремень, который был частью формы. Сердце Афины пропустило удар или несколько. Миша сложил ремень вдвое, взвесил его в левой руке. Афина посмотрела на мать, которая всё не отпускала её руку. Глаза наполнились слезами, голос задрожал. Вообще-то последний раз её шлёпали, когда ей было одиннадцать — она тогда выбежала на проезжую часть за улетевшим воланом от бадминтона, а мама поседела на пять волосин. Но чтобы это делал кто-то из пап… да ещё и ремнём. Увольте. Обычно папе хватало строгого взгляда в её адрес, чтобы у Афины случился удар. — Пожалуйста, извините, что заставила волноваться, пожалуйста, — попросила она. — Но я правда не хотела, это вышло ненамеренно, мам! Пап, пожалуйста. Давид услышит… Папу явно раздражало упоминание имени Давида, но он не озвучивал свои мысли на этот счёт. — Иди за мной, — велел он и вышел в холл. — Ма-а-ам, — позвала Афина. — Пойдём, — сказала мама и последовала за папой, ведя Афину за руку. В гостиной папа сел на диван, положил ремень на журнальный столик и пригласил Афину сесть рядом с ним. Ева села в кресло напротив. — Пап, я правда прошу прощения, — сказала Афина, когда молчание затянулось. — Я всё могу объяснить. Я виновата, но я это сделала не специально! Я просто не думала, что… Я не подумала. — Рассказывай. Что произошло? Афина посмотрела на родителей по очереди. В её собственных мыслях вся история вдруг стала казаться до жути нелепой. — Мы ушли с уроков, чтобы пойти на концерт, — тихо призналась она. — С технологии. После концерта хотели вызвать такси, но там ужасно ловила сеть, мы пошли вдоль дороги, чтобы её поймать. Но сети всё не было… А потом твой коллега нас нашёл. Родители молчали, обдумывая услышанное. — Фина, ты ведь понимаешь, что эта история никак не сглаживает вашу вину? И кроме того, несколько звонков до тебя дошли, ты просто их проигнорировала. Афина кивнула. — Простите меня, пожалуйста, — попросила она. — Обещаю, такого больше никогда не повторится! — За всё, что ты сегодня натворила, ты будешь наказана, сама понимаешь, — сказал папа. — Оставлю этот вопрос на усмотрение твоей мамы целиком. Но запомни на всю оставшуюся жизнь, Афина, вот что. Если ты ещё хоть раз опоздаешь на государственный комендантский час по какой бы то ни было причине — зависящей от тебя или нет — и не сообщишь нам об этом заранее… Я не знаю, как ты это сделаешь — позвонишь сама или с телефона прохожего человека или попросишь телефон в кафе, не важно… Если ты, будучи в сознании, по какой-то причине не поставишь нас в известность, получишь ремня лично от меня. Афина покраснела, подавленно кивнула. — И сейчас? — уточнила она. — Нет. О таких последствиях следует предупредить заранее. Афина выдохнула. Папа встал с дивана, неспешно вдел ремень обратно в шлёвки и обратился к маме: — Я отвезу парнишку домой. Мама кивнула. — Заедешь завтра? — Созвонимся. — Пап! — Афина честно пыталась удержать рот на замке, раз уж её пронесло, но она и в менее нервных ситуациях не умела этого делать. Миша остановился, обернулся к ней с выражением вежливого ожидания. Афина прочистила горло. — Идея была моя. Давид — жертва. Не надо его пытать, ладно? Папа хмыкнул и вышел из гостиной. — Итак, я наказана? — Афина посмотрела на маму и мигом об этом пожалела. — Поговорим утром.