Сашенька

…Однажды, когда Беккер отправился в очередную долгую поездку, Саша почувствовала, что с ней что-то не так. Сначала она думала, что это обычное женское недомогание, но потом осознание накрыло её. Первые часы после этого она пережидала волну паники, пытаясь представить, как жить дальше. Мир выглядел пугающим: страна балансировала на краю хаоса, и Яков принимал в этом процессе непосредственное участие. «Нет, первое время он, конечно, будет счастлив. Наверняка решится наконец жениться, будет милейшим и влюбленнейшим из мужчин и нежнейшим из отцов. Но что потом? Пройдёт год, два, и мир будет катиться в бездну всё быстрее, а Яков, конечно, не сможет не вмешиваться. Или сможет, но возненавидит себя за бездействие». У Саши не было иллюзий на этот счёт. Она думала о том, кем станут они с дочерью (почему-то Саша уверена, что она ждёт дочь) в этой игре. Цепями на его руках и шее? Пешками в игре против него? Разменными фигурами для шантажа?.. Весь тот день она напряженно думала, как и у кого провести операцию. К Светлым она не пойти не могла, само собой. Слишком велик шанс, что Яша узнает. Кто-то из знакомых ведьм наверняка сможет сварить нужное зелье – но это слухи, плата... Есть ещё Вера. Гедройц, конечно, была хирургом для простых людей, однако ей Саша доверяла полностью. Ближе к вечеру Милорадова направилась к подруге в госпиталь. Ей предстоял сложный разговор: как врач, она хорошо понимала, что лучше объяснить хирургу историю невероятно быстрой регенерации заранее, до операции, а не во время оной. О том, чтобы сказать что-то о сложившейся ситуации Якову, не могло быть и речи. Во-первых, у них были такие отношения и жизнь, где не было места детям. Во-вторых... Саша боялась, что что бы Яков ни выбрал – он откажется от важной части себя, и будет винить её за эту жертву, пусть не явно, но исподволь. Она боялась, что совместный быт убьёт то прекрасное и хрупкое, что было между ними. Пока они оба свободны, каждый из них каждый раз принимает решение, пойти ли на встречу, быть ли им вместе в этот день или эту ночь. Саша не хотела терять это ощущение взаимной желанности, заменять его необходимостью. Кроме того, она боялась, что она сама слишком молода, что эта ответственность непомерна, что ребёнок станет серьёзной помехой службе в Дозоре и слишком болезненным слабым местом для самой Саши. И конечно, князь Константин будет категорически не рад. Их отношения и так были натянутыми из-за её всё продолжающегося романа со Светлым дозорным, а тут ещё и это… Саша шла, так и эдак прикидывая в голове разговор с Верой, и погрузилась в свои мысли настолько, что заметила их слишком поздно. ...Они оказались у неё за спиной, и Саша почувствовала опасность как чьё-то ледяное дыхание на своей шее. Начала искать свою тень, чтобы шагнуть в неё, но в этот же момент прогремело два выстрела, и Милорадова буквально рухнула в Сумрак. В спину ей словно воткнули пылающий клинок: это была не просто боль, но обжигающая агония нервов, волнами исходящая от ран. «Серебро?!» Хуже того, она не могла подняться. Ноги не слушались её, и женщина не чувствовала их, только боль. Она обернулась назад ровно в тот момент, когда оба человека, то есть оба Иных шагнули в Сумрак вслед за ней, и один из них уже держал на кончиках пальцев огненную сеть. Саша ударила ладонью по грязной брусчатке перед собой, пытаясь отвлечься от боли и пробить тонкий слой между реальностями, уйти глубже. Она видела, что её противники – двое Светлых. Молодые, довольно слабые. Милорадова могла бы разорвать обоих, не будь она ранена — но, видимо, именно на это они и рассчитывали, и потому хорошо подготовились. Одна из пуль попала точно в позвоночник, вторая вошла ниже, и цвела острой, невыносимой болью в животе. Несмотря на то, что Саша оставалась в человеческой форме, время для неё текло медленнее, чем для простых магов. И у неё ещё был шанс спастись, нужно только уйти глубже… Темная закрыла глаза, позволяя себе действовать инстинктивно — и её немедленно швырнуло в омут боли и ужаса, она потеряла ориентацию, и вместе с тем ждала того момента, когда её коснётся пылающая сеть. Саша могла поклясться, что уже чувствовала щекой жар боевого заклинания, когда Сумрак наконец поддался, и впустил её в свою прохладную глубину. Милорадова упала на бок, инстинктивно пытаясь свернуться в клубок, прижала руки к животу. Крови спереди не было. Значит, пуля всё ещё внутри. «Она убила мою дочь»… Отчего-то именно эта мысль заставила Сашу закричать. Она видела как Светлые бликами скользили по предыдущему слою Сумрака, но им, очевидно, не хватало сил, чтобы достать её. Впрочем, по большому счёту, им и не нужно было доставать её, достаточно было просто подождать. Глубокий Сумрак высасывает силы и жизнь намного быстрее, чем привычный первый слой. А из раненной, истекающей кровью жертвы — тем более. Значит, нужно что-то делать. Она стала стягивать с левой руки перчатку прямо зубами. Перчатка была сшита хорошо, и потому сидела плотно, но наконец была снята настолько, что Саша смогла поднести перстень-печатку ко лбу и прошептать активирующий пароль. Холодный огонь прокатился по телу, и Тёмная почувствовала, как всё, что происходило в её теле, почти буквально перестало происходить, словно на внутренние органы кто-то накинул ледяную сеть. Проклятое серебро замерло, остановив свою смертоносную экспансию. Кровотечение прекратилось. Увы, артефакт воздействовал только на раны и действие заклинаний – но не на боль, которую они причиняли. Несколько секунд Саша лежала на боку, хватая ртом воздух, привыкая к боли – насколько это было вообще возможно. Она понимала, что времени у неё немного. Нужно убираться отсюда, спасать свою жизнь, немедленно. Но как?.. Саша попыталась сесть – и ей это не удалось. Слишком больно. Слишком непривычно без опоры на ноги. Милорадова содрогнулась при мысли о том, что теперь так будет всегда. Как хирург, она бы поставила сто из ста на то, что человек с таким ранением не сможет ходить никогда. Иной, попавший немедленно в руки к Светлым целителям, скорее всего, имел некоторые шансы. Но – Светлые напали на неё. Идти за помощью к таким же Светлым крайне, крайне неосмотрительно, особенно сейчас, когда отношения между Дозорами накалены настолько. И кто поручится, что убийство одной очень неудобной Тёмной – не приказ кого-то из руководства Беккера? Адлер, конечно, вряд ли опустился бы до такого, хотя… Позвать на помощь напрямую Якова? Саша успела схватить свою мысль за хвост до того, как она потянулась дальше через Сумрак, прямо к нему. Стоп. Конечно, он придёт. И она обещала позвать его, но… Но это всё ещё может быть кто-то из его соратников. И тогда в опасности окажутся они оба, а умирать как на руках любимого мужчины, так и вместе с ним не входило в планы Александры. А ещё, возможно, это не заговор Ночного дозора, и они оба выживут – но как они будут жить дальше? Что, если она навсегда останется калекой?... Саша не знала ни одного случая полного исцеления оборотня после попадания в него серебра. Она знала оборотня с ампутированной рукой – потому что там, где есть серебро, регенерация не работает. А оно, попадая в организм оборотня, действует подобно кислоте, разъедая все ткани, с которыми контактирует. То, что она в принципе может остаться калекой, пугало её страшно. Но быть калекой рядом с любимым человеком, обременять его, видеть в его глазах жалость и боль – и быть не в силах прекратить это, потому что она не сможет убить себя рядом с ним, – это было намного страшнее. Время утекало очень быстро, и решение требовалось немедленно. И тогда Тёмная закрыла глаза и позвала его – отчаянно, из последних сил. Ничего не произошло. Она лежала, кусая губы и чувствуя, как лютый холод Сумрака пробирает её до костей, пропитывая её собой насквозь. И когда она уже начала терять сознание, то услышала знакомый голос: – Как же вы так, Сашенька?..

***

– Я убью их. Тех, кто сделал это с вами, – по его голосу, бархатито-вкрадчивому, было сложно сказать, в какой он ярости. Но Саша видела глаза Темнейшего князя Константина, и в них плясала настоящая бездна. – Но сначала… скажите мне, чего вы хотите? Мне послать за Беккером? Отнести вас в госпиталь? Он принёс её к себе, влил в неё изрядно энергии и заодно активировал обезболивающий артефакт. И теперь, когда Милорадова была хоть как-то в себе, Константин Григорьевич сидел рядом и ждал, что Саша скажет. – Яков уехал. И он… не должен знать. Никто не должен знать, что я… – её голос, и так тихий, сорвался, и Саша прикусила губу, борясь со слезами. Князь помолчал, глядя в сторону, потом вдруг вскинул взгляд на девушку: – Какую цену вы готовы заплатить? Она попыталась улыбнуться бледными губами: – Какую скажете. Константин прищурился: – Присяга может спрятать вас. От кого угодно, даже от аналитиков. Вы готовы пойти на это? Саша молчала достаточно долго для того, чтобы стало понятно: она всерьёз сомневается. Но наконец она кивнула: – Я готова. …Когда она произнесла последние слова Клятвы, Саша перестала принадлежать себе. Её судьба и жизнь были отданы в распоряжение другому Иному. Позже, через несколько дней, князь навестил её в далекой северной деревне, где жила с мужем одна очень опытная ведьма. Муж её был оборотнем, как и Саша, а сама Волкова отлично умела лечить. От Саши Константин Григорьевич забрал письмо, которое она попросила отдать Якову. Беккера дома не было, поэтому Тёмный оставил письмо его слуге. «Здравствуй, Яков! Прости, что делаю это вот так, трусливо. Увы, мне не хватает сил сказать тебе это в лицо, как не хватило бы сил отрубить самой себе руку, но я должна сделать это – хотя бы письмом. Я хочу расстаться с тобой. Это моё желание и мой расчёт, и я прошу тебя не винить в моем решении ни тебя самого, ни К. Жизнь моя становится всё более непредсказуемой, и я должна просить тебя отпустить меня. У меня более ничего для тебя нет, прости. Я оставляю Петербург, и прошу тебя не ждать меня: не знаю, вернусь ли я через год или через пятьдесят лет. Видишь: наконец я поняла, что моя натура, моя свобода мне дороже, чем ты. Ты же знал, что всё этим закончится, и именно потому не торопился с предложением? Так или иначе, я благодарна тебе за всё. Ты чудесный человек, и я желаю тебе счастья. Надеюсь, ты найдёшь себе любовь, которая будет рядом с тобой до конца. Прощай. Саша».

***

В следующий раз их линии жизни пересеклись надо льдом Ладожского озера в 1942 году, когда инженер-майор авто-бронетанковых войск Алексей Яковлев вёл трёхтонку ЗИС-5 в блокадный Ленинград, а в небе его колонну прикрывало звено лёгких «харрикейнов». За штурвалом ведущего была Селин Боннар, одна из лучших пилотов союзников. Линии пересеклись и разошлись снова, потому что что-то хранило их обоих от гибели. Возможно, Сумрак, в котором растворилась их любовь и жизнь их неродившейся дочери.