Смерть с запахом лаванды.

             Ему было больно. Грудную клетку жгло огнём, хотелось кричать и звать на помощь, но из горла вырывались только тихие, сдавленные стоны.        Каждый день он улыбался друзьям, общался, смеялся и чувствовал как умирает. Он давно уже не чувствовал вкуса еды. Все, что он ощущал во время приема пищи — это привкус железа, который оседал на языке.        Каждый вечер, согнувшись над раковиной и кашляя, не переставая, он постепенно осознавал всю безысходность ситуации. Из глаз лились слезы, а на пол ванной падали лепестки лаванды, перепачканные кровью.        Каждый день он наблюдал за одним человеком… За тем, кто убивал его, сам того не зная.        Это было даже смешно. Они почти не общались, разве что по работе и тогда, когда он давал ему какие-то советы. Однако, один раз они все же пересеклись. Тогда он спас его, спас от тьмы. Он не дал умереть, спас. Он помог Ируке справиться с собственными мыслями, позволил выговориться, поддержал, хотя и у самого на душе было паршиво.              Про него ходило множество слухов: то, что он убийца, что он беспощадный и холодный. Все говорили о том, какой он черствый, и как он страшен.        Иру не верил. Никому не верил, он знал, насколько жестоки люди и какими жестокими бывают их языки. Всем легче было обвинить кого-то в чем то ужасном, нежели признать более глубокую и сложную для их восприятия правду. Они не хотели понимать. Люди хотели осуждать и обсуждать. В мире шиноби это не редкость…        Каждый день он думал. Ирука думал о нем, и эти мысли поглощали его.        Учитель поднял голову, заглядывая в зеркало. На немного испачканных кровью губах заиграло подобие улыбки. Он улыбался, чтоб хоть немного почувствовать, что все это сон. Будто все хорошо, он сейчас умоется и пойдет спать. Но он наблюдал такого себя в зеркале уже больше нескольких месяцев и каждый раз удивлялся. Бледное, исхудавшее лицо, темные круги, осевшие под глазами, трясущиеся руки и тело, будто в горячке. Это не был он, точнее, это был не тот Ирука, каким он был несколькими месяцами ранее. Особенно это выдавали глаза. Они словно выцвели, покраснели от слез и наполнились невероятной, глубокой грустью. В них будто не было жизни. Сейчас они напоминали серое небо, от когда-то янтарного блеска и кофейных очей ничего не осталось.        Волосы тоже выцвели. Стали выпадать. В момент, когда некогда густой веселый хвостик на макушке стал заметно тускнеть и становиться менее объемным, Ирука его обрезал. Перед коллегами он оправдывался тем, что испачкал чем-то волосы, да и давно хотел сменить прическу, вот так сам Ками-сама решил…        Теперь его волосы были чуть ниже ушей. Сейчас они были влажными, некоторые пряди испачкались в крови. Последняя слезинка скатилась с щеки.        Этот день будет последним. Последний день его страданий. Он знал это точно. Грудь как никогда жгло, казалось, сейчас ее разорвет. Факт того, что смерть уже совсем близко, больше не напрягал. Наоборот, пришло спокойствие. Это было такое странное чувство, словно мама обняла со спины, погладила и сказала, что все будет хорошо, и все действительно будет хорошо. Почему-то сейчас Умино был в этом уверен.        Осталось одно незаконченное дело. Сев за стол, Ирука стал писать, он старался не отвлекаться на нарастающую боль и приступы кашля. Сейчас важно было сделать так, чтоб не жалеть ни о чем хотя бы перед самой смертью.        К концу записки почерк стал размашистым и неосторожным. Он постарался как можно аккуратнее, насколько это было возможно с его то трясущимися руками, подписать свиток. Буквы на внешней стороне свитка гласили «Для Какаши Хатаке».        На лице играла нежная улыбка, когда шатен вливал в него чакру. Последнюю свою чакру. Теперь свиток сможет открыть только тот, у кого образец чакры заложен в печать. Не сложно догадаться, кто же все-таки откроет свиток и прочитает записку.        Дышать становилось невыносимо больно. Железный вкус крови заполнил рот. На ватных ногах Ирука добрался до кровати и лег, обнимая свиток. Он прижимал его так, словно на его месте был человек. Человек, из-за которого он сейчас умрет. Но Ирука не жалел. Он был даже рад.        Какаши стал смыслом. После смерти Наруто, Какаши был тем, за кого Иру зацепился для того, чтобы продолжать дышать. Умино был рад всему, что происходит.        Резко он перестал чувствовать боль, стало так тепло и спокойно. Он уже не мог открыть веки, он не чувствовал как вздымается грудная клетка. Теперь он чувствует только покой и видит образ. Его образ. Образ его спасителя, образ того, кто не дал ему тогда кануть во тьму и своими руками приблизить свою смерть. Он видел того, кто дал ему прожить еще немного...       Его тело нашли холодным осенним утром. После того, как три дня Умино Ирука не появлялся на работе. О работнике академии стали беспокоиться коллеги. Как только в двухкомнатную квартиру вошли АНБУ, в носы их ударил запах лаванды, смешанный со сладким ароматом металла, который оседал на кончике языка. Каждый шиноби знал этот запах. Слишком часто люди, живущие в этом мире, сталкивались с ним. В ванной комнате были найдены лепестки цветка. В раковине, в перемешку с кровью, распускались эти сиреневые цветочки. В спальне, на кровати, лежал сам Ирука Умино. Точнее, его бездыханное тело. В уголке рта засохла кровь, чертовы цветы были повсюду. Они прорастали из груди бедного парня. Глаза его были закрыты, на щеках были красные дорожки слез, а на губах играла нежная, мертвая улыбка.       Так же в руках учителя был найден свиток. Изучить содержимое не удалось, потому как, развернув его, там не было ничего. Абсолютно. Из-за этого свиток отдали Какаши Хатаке, сказав тому доложить, если в свитке будет что-то важное для правительства, не сложно понять, почему.        В процессе вскрытия врачи прибывали в недоумении и шоке. Цветки буквально выжрали бывшего учителя изнутри. Они обвили сердце, прорастали из лёгких, они заполнили все его тело. Для врачей осталось загадкой, как этот мужчина вообще прожил так долго, но все сошлись на мнении, что цветок так «расцвел» уже после смерти.        Хоронили Ируку в закрытом гробу. На похоронах людей было, на удивление, много. Бывшие ученики, родители учеников, коллеги, друзья. Все они пришли попрощаться. Кто-то винил себя в смерти Ируки, ведь все видели как постепенно угасал некогда яркий парень которого любили и уважали если не все, то большинство.        Неподалеку, скрывшись в тени дерева, стоял белокурый шиноби. В руках он сжимал свиток с корявой подписью «Для Какаши Хатаке».        Сейчас Какаши мог позволить себе слабость. В груди сдавила горечь, и шиноби сжал челюсть. По щеке его покатилась слеза, а из груди вырвался кашель. Стоя на коленях, он разглядывал в своей руке лепестки ромашки, которые смешались с его собственной кровью…