Люби, читай и поглощай.

Цукишима не признавал баскетбол. В какой-то степени ненавидел и искренне желал, дабы данный вид командной игры исчез раз и навсегда. Нечестная, отвратная игра, идущая против системы: начиная от судейства и заканчивая влиянием внешних факторов. Игроки двигаются иным темпом, их корпус находятся под другим градусом. Куда хуже были надменные улыбки, явно говорящие: «выкусите твари!». А это женская команда Государственной Старшей Школы Карасуно, где играли самые высокие и выдающиеся девушки в префектуре Мияги — агрессивные. Готовы сожрать, обглодать косточки противника и выплюнуть их в лужицу за магазином. Наблюдая за тренировочным матчем с трибун, он не понимал, почему находился здесь. Ноги сами как-то приволокли его к двери спортзала, повели к лестнице, заставили пройти мимо смеющейся, нет, ржущей, как кобыла, девицы, которая случайно ударила его локтем в грудь и не обратила внимания. Неважно, волейболист пришёл сюда не за тем, чтобы строить глазки противоположному полу, как это делал капитан Аобаджосай — Ойкава Тоору. Шатен попробовал несколько раз позаигрывать с баскетболистами Карасуно. Итог таков: получил в нос мячом. Опёрся локтевой костью об перила, наклонил голову чуть вправо, перед этим швырнув сумку с обувью куда-то в сторону, уставился на площадку. Противник ловко вёл мяч, обходил игроков и был в парах шагах от кольца. Отличная возможность закинуть мяч. Однако перед лицом появилась она — Миюки Нарита. Нахально вцепилась в шершавый оранжевый мяч с чёрными швами, повела на противоположную сторону площадки, высокомерно обходя девушек не со своей команды, одним прыжком и махом кисти забила очко. — А мы думали, она не вернётся в строй, — разнёсся знакомый говор со спины. Парнишка выпрямился, устало сунул руки в карманы и повернулся лицом к собеседнику. Ямагучи неловко улыбнулся, встав в полуметре от блондина. Он не впервые находил лучшего друга в баскетбольном женском клубе. И до сих пор не знал, почему он ходил сюда. — Ты о Нарита? — спросил Цукишима. — Нарита? — повторил фамилию Тадаши, не сразу вспомнив, кто это. — А! Да, Нарита! Слышал от Акио-сенсея, что она не будет больше играть. Травма серьёзная. Врачи запретили продолжать заниматься. Она — третьекурсница, заслужившая признание от экспертов на первом году обучения и получившая месяца полтора назад травму руки после одних из последних официальных матчей. Кей хорошо помнил тот момент. В ушах по сей день отдавался хруст кости, животный неконтролируемый вопль, заполнивший пространство. Девушка дрожала, лёжа на полу, и сквозь боль кричала: «забросьте этот чёртов мяч!». Очкарик не отрывал глаз от нападающей. Он осознавал: Миюки рождена играть в баскетбол. Только в него и ни во что другое. Баскетбол — её стихия, пропитание и жизнь. Даже если дадут выбрать что-то одно: любовь или баскетбол, брюнетка, не задумываясь, выбрала бы второе. Ей нипочём ограничения. Всё равно, запретил ли кто-то заниматься или, напротив, наталкивал развиваться в данной сфере. Полгода проучившись в старшей школе, Кей не раз видел зеленоглазку за пределами спортзала. Отрабатывала технику в парке на созданной взрослыми площадке. Главное кольцо есть, остальное не так уж и важно. Можно подумать: она итак играет на высшем уровне, разве есть ещё куда расти? Оказалось, что есть. У Нарита не получалось выполнить должным образом бросок «полукрюк». Не особо сложный, но по неизвестной причине не выходил на практике. То прыжок короткий, то мяч выскользнет из руки, то чересчур сильно развернётся к кольцу, и мяч пролетит мимо. Боже, и почему же Цукишима натыкался на неё каждый чёртов раз? Неизвестно. Белобрысый перед уходом сказал что-то наподобие «я домой» и ушел с трибун. Спускался по лестнице, не держась за перила, смотря под ноги и не думая поднимать головы и пересекаться с парой изумрудных глаз, которые та бы отвела секунду спустя и начала бы разговаривать со знакомыми, спокойно попивая воду. Однако он, сам того не осознавая, мельком глянул на баскетболистку. Её стройное телосложение — отдельный вид искусства. Широкие серые спортивные штаны сидели лучше, чем на других девушках. А чёрная майка не в обтяжку обнажала вполне широкие плечи и выпирающие ключицы — это привлекло внимание центрального блокирующего. Средним пальцем девушка зацепила резинку и потянула вниз, позволяя волосам закрыть часть лопаток. Твою мать, как же хороша... Прошёл мимо, оставляя за собой шлейф приятного одеколона. Интересное сочетание карамели и бобовых ноток, прохладных горьковатых и пряных травяных нот. Манящий, притягивающий и запоминающийся. Осмелился посмотреть на неё на секунду дольше вблизи, когда их разделяла скамья. Глядел в спину, убежденный, что такая, как она — горделивая, с завышенной самооценкой, не одарит его, простого смертного, ни искренней улыбкой, ни смущённым взглядом. Прошёл мимо, замедляя ходьбу и укорачивая шаги, словно надеясь на невозможное, молясь: «Повернись хотя бы». Молитвы не были услышаны. Она стояла и гоготала, подобно деревенскому гусю в небольшой стайке. Рослый парень через силу открыл дверь и вышел за порог, направляясь по принципу: иду туда — не знаю куда. Волочил ноги одну за другой, шаг за шагом, а на улице тишина. Ни школьников, идущих домой после дополнительных, ни проезжающих мимо автомобилей, ни орущих ребят с клуба. Ничего. Гробовая тишина. С каждым шагом казалось, что тишина становилась только гуще, как будто весь мир замер в ожидании чего-то неизбежного. А он в этом безмолвии был единственным существом, заблудившимся в пустыне собственных размышлений. Споткнулся о собственную ногу. Тело повело вперёд, однако он смог удержать равновесие и пробормотал что-то под нос. — Осторожнее надо, парень, — грубым, неприятным приказным женским тоном заговорила особа, обходящая Цукишиму с левой стороны. — Эй ты, дылда, — обратился Кей, будто нарочно задевая знакомую. Хотя какая она знакомая? Он её знал, а она его нет. Возможно, слышала об Акитеру, но точно не о младшем. — Остановись. Он хотел заткнуться, но так и тянуло высказать все слова, зудящие на кончике языка. Внутренний конфликт бушевал в его душе, пытаясь удержать негодование и притяжение к этой женщине в балансе. Её присутствие манило, не давая покоя ни взгляду, ни мыслям. Между ними витало что-то невыразимое, невидимая нить, связывающая их воедино и тут же отдаляя. Только долговязый не сдавался перед этими чувствами. Его слова мечом пронзили воздух, когда он, наконец, обратился к ней. И в этом обращении звучало не только пренебрежение, но и какая-то странная привязанность, скрытая за маской холода. — Как банально, — с усмешкой проговорила Миюки, всё же выполнив просьбу незнакомца. — Сам не лучше. Предполагаю, ты около ста девяноста сантиметров. — Стоит подметить: у тебя неплохой глазомер. — Рубашка ничёшная. Не стесняясь, пощупала ткань и скривилась. — Беру свои слова обратно. Неприятная ткань, на тело такое себе. Как ты её носишь? Он ощутил, как воздух стал гуще вокруг них. Их взгляды скользнули друг по другу. Приблизилась, едва заметно согнув ногу, стремясь выровняться с его ростом, сливаясь с ним в едином пространстве. Она была настолько близко, что Цукишима мог ощутить тепло ее дыхания на своей коже, наподобие прикосновения летнего ветра. Желание дотронуться, прочувствовать мягкость ее кожи становилось все более сильным. Его пальцы чуть дрожали жаждой проникнуть сквозь этот невидимый барьер и ощутить каждый контур лица, каждую эмоцию, которая пробуждалась под этим нежным прикосновением. — Спокойно, — прошептал сам себе Кей. Они замолчали. Разговор явно не клеился. Оба не хотели говорить, да и тем для беседы не было. Парень лишь проклинал свою неряшливость. Если бы он не споткнулся, Миюки бы не заговорила, они продолжили бы идти по своим делам и вовсе бы не пересеклись. Баскетболистка тяжело вздохнула, понимая, что этот оболдуй ничего больше не скажет. — Ну ладно, пока, — внятно проговорила нападающая, поправляя ветровку и поворачиваясь к первогодке спиной. Только девушка начала плавно переходить от шага к лёгкому бегу, голос, звучащий как приятная нота в мелодии улицы, прозвучал неуверенно: — Я не спросил того, что хотел! Неохотно замедлила шаг и остановилась, поворачиваясь полубоком. Распущенные пряди прямых волос танцевали под влиянием ветра, освещенного последними лучами уходящего солнца. — Могу я провести тебя до дома? Тем не менее, как могли найти общий язык волейболист, не видящий смысла прикладывать усилия, и баскетболистка, всегда идущая напролом в самых критических ситуациях? Он ненавидел баскетбол и тех, кто не уважает личные границы, она же отдавала своё сердце тренировкам, искренне наслаждаясь каждым моментом на площадке. Её громкий смех проникал сквозь стены, срывая уроки, а безудержные выходки порой ставили в тупик даже самых опытных педагогов. Особенно крики при входе в кабинет: «Уки и Мизуки со второго класса целовались в подсобке!» или «Ойкава Тоору и Атсуму Мия — лохи!». последнее сильно задевало фанаток, и они караулили после уроков Нарита. Так ни разу и не перехватили. Не старшеклассница, а наказание... — Нет. Ожидаемо.