История со вкусом кофе

Голова поистине трещала. Спина болела. Арс встал с громким звуком «Блять». Всё его тело щемило от боли, но боль в голове была по-настоящему адской. Также Арсений чувствовал ужаснейшую жажду. Он что за ночь пережил пытки? Навряд ли. — Уже проснулся? – одновременно саркастично и зло сказал ему голос, стоящий в пороге двери. Только сейчас Арс понял, что находиться не дома. Он попытался вспомнить, что произошло вчера, и как он очутился на этой кровати, но Арс лишь схватился за голову, которая затрещала с новой силой. — Паша? А что я тут делаю? – сказать то, что Попов удивился, это ничего не сказать. — Это я тебя спросить хочу. — Паш, я всё объясню, правда, но можно мне таблетку и воды? — мужчина кивнул и через минуту пришёл с вышесказанными предметами в руках. – Спасибо, — сказал Арс искренне, как ребёнок и принял дары богов из рук дяди. — Ну, я хочу получить объяснения. Арс, объясни мне, почему мне звонит твой учитель посередине ночи с просьбой забрать с какого-то клуба? И ладно только тебя, но вас обоих?! Я был уверен, что родители тебя накажут после драки, а ты в клубе оказывается, отдыхал. — Меня наказали, я сбежал, Паш. Стой, подожди, какой ещё учитель? — Арс, ну что же ты за ребёнок?! Тебя наказали, так ты ещё и сбежал! Ты у отца своего на дополнительное нарываешься? – Паша сделал паузу и сделал вдох и выдох. – Покажи спину. — Всё нормально, Паш. — Я сказал: «Покажи спину». Значит, покажи спину. Арс стянул с себя толстовку. Воля сел напротив больной спины и достал из кармана домашних штанов мазь. Воля прекрасно знал о методах воспитания Сергея. То, что племянник будет с исполосованной спиной, Павел ни на минуту не сомневался и заранее взял из аптечки мазь. Холодная субстанция на фалангах пальцев дяди коснулась оголённой кожи, что Арс легко вздрогнул. Парень сидел с закрытыми глазами и позволял прикасаться к своей больной спине, сопровождая это рваными выдохами от неприятных ощущений. Совершенно неожиданно для обоих в комнату вошёл с таким же болезненным видом, как Арс утром, Антон. Правда, Арсений не видел, а лишь услышал учителя. Резко парню стало стыдно, что Шастун видит его спину после наказания. Но попроси он Волю, закончить наносить мазь на ещё не полностью обработанную спину, получил бы подзатыльник. — Паш, у тебя есть таблетки от головы? — А ну вышел отсюда! К тебе вообще отдельный разговор, — кажется, директор понял по напрягшейся спине, что парню не особо комфортно светить наказанной частью тела. Шастун неожиданно для себя стал рассматривать спину подростка. Ему стало, его жаль. Отдалённо, но всё же он помнил, как прикасался своими пальцами не к оголённой, но больной спине парня. Помнил, за что его наказали, и помнил, как парень улыбался, стараясь не показать себя слабым и скрывая боль. Да, была ночь, но даже в темноте Антон смог увидеть поднятые уголки губ, которые явно были не от веселья и радости. «Как жаль, что наутро мы это оба не вспомним». Он помнил. Он помнил каждое слово. И помнил слово «люблю». Шастун кинул ещё один взгляд на спину Арсения и резко вышел из комнаты. Антон направился в ванную и закрылся на замок. — Паш, а что он тут делает? – спокойно спросил Арс. — Он мне позвонил тоже в пьяном угаре, попросил забрать вас. — Паш, мне сегодня на работу нужно, — голос у парня был полон усталости. Арсу самому уже надоела работа, но уволиться он не мог. Сейчас не мог. Ему была необходима эта должность. — Ты уверен? — Меня так уволят скоро. Я и так вчера вечером не пришёл. — Зачем тебе эта работа? Ты уверен, что твоя работа на ЕГЭ не скажется? — Да всё нормально. Мне сегодня нужно целый день отработать, чтобы прогул покрыть. — А тебе можно? Ты же несовершеннолетний, — значительно удивился Паша. — Я сам попросил. — Ладно. Тебя довезти? — Нет, спасибо, — Арс натянул толстовку и стал вставать с кровати, как слова Паши остановили его. — Арс, не переживай, с родителями я поговорю. Про алкоголь ни слова. Арсений мило улыбнулся, поблагодарил Волю, окончательно встал с кровати и вышел из комнаты. Но и тут удача не была на его стороне. В коридоре он столкнулся с Антоном в буквальном смысле. — Для этой ситуации не хватает только горячего кофе, — хмыкнул Арсений, пропуская Антона в комнату, из которой он только что вышел. — Второго знакомства я бы не вынес, — Антон посмеялся и продолжил путь. Рука находилась в нескольких сантиметрах от дверной ручки, как учитель остановился и неожиданно спросил: — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — вопросительно посмотрел Попов на остановившего в воздухе руку учителя. — Хорошо, — ответил Шастун и всё-таки зашёл в комнату. Арс решил проигнорировать странное поведение историка и, натянув на себя лёгкую куртку и кроссовки, оповестил владельца об уходе и вышел из квартиры. В то время Антон закрыл дверь в комнату и посмотрел на Пашу, сидящего на кровати. Сейчас Шастун чувствовал себя школьником, который будет извиняться за свой прогул или курение на территории школы. Сделав глубокий вдох, Антон приготовился слушать тираду. Да, он давно уже не ребёнок, но Павел Алексеевич до сих пор оставался для него авторитетом. — Прекрасный пример подаёшь ученикам. Клуб, алкоголь и сигареты, которые ты сам предложил Арсу. — Будто бы я помнил, что я предлагаю, что не предлагаю при алкогольном опьянении. Паш, я взрослый человек, захотел расслабиться. Я же проституток твоему Арсению не заказывал. — Напомни, пожалуйста, из-за какой ситуации я теперь тебе не доверяю, когда ты в клубе. — Паш, это было всего раз. — Раз пятнадцать это было. И это только те разы, которые я помню. Я больше не собираюсь тебя вытаскивать из этого дерьма. Бывших наркоманов не бывает. — Я завязал с наркотиками, Паш. Этого больше не повториться. — Тебе легко сказать: «Я больше не буду». Поставь себя на моё место. Как я чуть ли не на коленях умолял бывшего директора тебя не исключать, как я ремнём из тебя эту дурь выбивал. Да, я не сторонник насилия в воспитании детей, но ты был чёртовым наркоманом, Антон! Это не тебе Мая в плечо плакала, когда видела, что ты напился или накидался в хлам. Антон, как я могу тебе доверять?! Антон стоял, опустив голову. Он чувствовал себя ребёнком, которого отчитывает отец. Да, ему было стыдно за своё прошлое. Он знал, что Паша не обязан был помогать ему, но когда Воля видел плачущую мать Антона, у Паши было лишь одно желание. Помочь. Мая во всём винила себя. Винила уход отца из семьи, но не сына. Она не досмотрела, она плохо воспитала, она проглядела, но подросток не был виноват по её мнению. Антона еле приняли в университет, но Шастун работал вдвое усерднее всех студентов, дабы остаться в универе. Но на работу с клише «бывший наркоман» никто его брать не хотел. Только Паша смог взять его, закрыв на его прошлое глаза. Конечно, не сразу, но, взяв слово с Антона. Шастун был благодарен ему во всём. В том, что помог бросить, в том, что нанял ему врача, в том, что взял на работу. Во всём. Хотя Павел был не обязан. Паша смахивался на дружбу с Маей, но бывший классный руководитель просто по-человечески хотел помочь парню. И сейчас Шастун понимал, почему Паша сорвался на него, и ни капли его не осуждал. Он бы сам на себя накричал, но сейчас спокойно стоял и слушал претензии к своей персоне. — Я понимаю, правда. Но я же пообещал тебе, что бросил навсегда. Паш, я сдерживаю свои слова. — Прости, вырвалось. Слишком долго в голове держалось. — Понимаю. Я сам бы на себя накричал или избил. Но хоть я и говорил это много раз, но всё равно спасибо тебе, что помог слезть с наркотиков. Ты не был моим братом, папой, другом, ты был простым классным руководителем и всё равно помог. Спасибо. — Прекрати. Ты и по своей воле тоже бы слез, просто я помог тебе сделать это раньше. — Я бы не пошёл к врачу. — Ладно, извини, что затронул для нас двоих болезненную тему. — Накипело, что ещё сделать. Я сам виноват, что заслужил такую репутацию. Мне ехать надо, спасибо, что помог и мне и Арсению. — Да ладно уж, хватит рассыпаться в благодарностях. — Тогда я поехал. — Удачи.

***

Антон находился в экстазе. Сейчас он чувствовал новый приход воображения и ярких цветов. Он лежал на диване клуба, который явно был не первый свежести. Наконец-то от дозы он получил не боль, а наслаждение. Улыбка растянулась на его лице, а зрачки были непозволительно расширены. Ему сейчас были не важны последствия, не важны ни прошлое, ни будущие. Лишь этот миг, это мгновение, этот час и эта секунда. Шастун привык жить «моментом». Когда его сверстники беспокоились о поступлении, он со своей компанией думал, где купить сигареты дешевле, у кого можно остаться на ночь, как прогулять урок и главное, как незаметно уйти с урока Пашки. Но он не зависим, он просто балуется, попробует пару раз и завяжет, когда захочет. Так думал лишь Антон. Любой здравомыслящий человек, который был с ним знаком, знал, что Антон зависим. Громкого слова «наркоман» он боялся. Поэтому Шастун говорил, что «балуется». Но сейчас парню было всё равно на любые слова в его адрес, он был в галлюциногенной эйфории. Он не кололся, ведь после того, как он решил сделать детские порезы на венах, и Паша это заметил, взрослый стал каждую неделю проверять руки парня. Это было мерой предосторожности, ведь плачущую Майю на могиле Антона, Воля бы вытерпеть не смог. Поэтому в руки было бы колоться проблематично, и Павел сразу бы пресёк нездоровые похождения Шастуна. Поэтому нюхать порошки и глотать таблетки, было единственным «выходом». Конечно, зависимым он стал не сразу. Сначала кто-то более старший в компании попробовал, а остальные подхватили. Ещё после развода с отцом Мая стала пропадать на работе. С самого утра до самой ночи. Поэтому Антон чувствовал вседозволенность. «Всё равно не узнает», — был девиз парня. Мама была уверена, что сын также прилежный ученик и посещает все уроки. Правда, когда к ним домой лично явился классный руководитель, её уверенность пошатнулась. Оказывается, Антон дал ложный номер телефона матери, и директор и учителя звонили совершенно неизвестному человеку. И тогда Павел Алексеевич принял меры. Мая – была его давней подругой. И из старой дружбы, и из человеческой жалости, и собственной надежды в этого парня Паша захотел помочь. Парень учился вполне неплохо до определённого года. Тогда его посещаемость и успеваемость спала. Воля знал, что Антон учиться может и сможет самостоятельно поступить, если может перебороть себя. Мая попросила поступить сына хоть куда-то и предложила менеджмент. Сын «на отвали» согласился и делал вид, что готовиться к экзаменам. Естественно это было не так, и половина его «подготовки» проходила на этом клубном диване. Он приходил домой со стойким запахом перегара, табака и наркотиков. Мать умоляла его бросить и начать готовиться к экзаменам и поступления, но Антон, игнорируя её, шёл в свою комнату и засыпал крепким сном. Было ли ему жалко свою маму? Возможно, но сейчас его это не волновало. Ведь ему было так хорошо и весело. Но неожиданно для него его с грубостью схватили за грудки. — Шастун, блять, я всех твоих приятелей обзвонил, чтобы найти тебя, - кричал прямо в лицо парню Воля. Он был в ярости, нет, он был в бешенстве. – Тебя мать по всему городу ищет. Шесть утра, а тебя нет дома! — Потише, — промямлил Антон, не переставая улыбаться. — Потише? Сейчас я сделаю тебе потише! Собирай свои монатки и едем домой. Ко мне домой. — Какие монатки? — Блять, ты совсем, что ли ничего не соображаешь? — Голова. Голова болит. — Голова у тебя болит? Сейчас домой приедем, и у тебя не только голова будет болеть! – Паша встряхнул парня, держа за толстовку. Из большого кармана выпал пакетик с какой-то белой пудрой. Только взглянув краем глаза на находку, Паша тут же всё понял и ещё больше разгневался. – Чёртов наркоман! Пока тебя по городу ищут, ты блять дурь какую-то принимаешь?! – на щёку Антона опустился ощутимый удар. Эта была пощёчина. Паша опустил парня обратно на диван, и Шастун схватился за щёку. Казалось, прошла вечность, но Антон почувствовал, что двигается. Паша, закинув руку парня на своё плечо, волок его к машине, что-то бурча себе под нос. Очнулся Антон уже на кровати. Голова гудела невыносимо. В первый день он ещё ловил галлюцинации, поэтому Паша перенёс разговор на следующий день. — Как себя чувствуешь, наркоша? – спросил совершенно невесело Павел. — Не очень. И никакой я не наркоша. Я балуюсь, я в любой момент брошу. — Да? Так что же ты не бросаешь?! Какой раз я уже тебя в таком состоянии нахожу в клубе, на улице или где-то ещё?! – Воля не кричал, он орал на парня, который сейчас мало, что понимал. – Хочешь умереть в двадцать?! Антон, наркотики это не шутка! Твоя мама каждый день из-за тебя плачет, а тебе хоть бы что. — Ну, не орите вы так. Голова болит. — Голова у тебя болит? Хорошо, я орать не буду, — Паша стал вынимать свой ремень из шлёвок штанов. – Конечно, я не буду орать. Я просто высеку тебя по твоей наглейшей заднице, вот и всё! — Вы мне не отец. — Без проблем. Высеку тебя не как отец, а как друг семьи. Устраивает? — Да не трогайте меня, блять! — Ты меня сейчас ещё больше выведешь. Лёг на живот или будет хуже. — Не угрожайте мне, — с затуманенными глазами сказал Шастун. — Антон, не выводи меня. — А то что? Паша не стал ждать больше слов и самостоятельно перевернул подростка на живот. Ремнём, который он недавно вынул, Воля зафиксировал брыкающемуся парню руки. Пока Антон, лёжа на кровати, громко протестовал, Павел подошёл к шкафу и взял ещё одну полоску из кожи. — Антон, хватит брыкаться, а то штаны сниму! — крикнул уже максимально разозлённый классный руководитель. Шастун всё же притих. Только этого ещё не хватало. Но только Антон об этом подумал, как на ягодицы прилетел ощутимый удар. — Блять! — Рот прикрой. Ещё удар, и ещё, и ещё. Казалось, экзекуция длиться вечно. Антон уже кричал от боли. Вроде джинсы должны были смягчать удары, но по ощущениям ткань не особо помогала. Как только у Паши рука не устала? А он бил и бил. Шастун постарался посчитать удары, но от боли и недавнего марафона соображалось плохо. Удары уже шли крест-накрест, но порка продолжалась. Из глаз парня уже давно шли слёзы, и если сначала он пытался их скрыть, то теперь просто лежал пластом и принимал свою участь, иногда вскрикивая. Последние удары для парня были на кожу между ягодицами и голенью. Они были особо болезненные, из-за которых Антон уже кричал в полный голос. Паша откинул ремень на пол и освободил руки Шастуна. Ремень приносил дискомфорт, поэтому подросток получил облегчение в кистях. — Завтра в школу ты не пойдёшь. А. Ты и так в неё не ходишь. Не суть. Завтра мы едем к врачу. — Какому ещё врачу? — спросил Антон сорванным голосом. — Психиатру-наркологу.