Цейтнот

Пятница. 12:51.       Люди из последних сил давно встали на работу, учебу, на которой они проведут большую часть дня, чтобы потом вернуться домой и насладиться долгожданными выходными. Обычно эту радость никто не замечает, ведь все считают ее должным и нормальным.       Для Дазая пятница была чем-то вроде райского времени, ведь он смог пережить очередной ужасный четверг. Само слово «четверг» будило в нем отвращение до такой степени, что казалось будто его желудок вот-вот выплеснет всю еду наружу, а затем свернется комком в углу, как напуганный котенок. А от воспоминаний прошлого дня, накатывали и другие события четвергов. Из-за чего в голове то и дело метались эти ебанные, как он их называл, носки и сигареты, а где-то мелькал его не сданный экзамен.       Но конечно со временем успокоение его находило, а точнее эта рыжая голова, которая недовольно ворчала из-за отсутствия чего-либо в холодильнике. Это недовольство пробуждало в Осаму, желание заглушить в себе все накопившееся за четверги, заставляло их, неудачи, затихнуть, а после прижаться к созданию рядом, утыкаясь носом в шею. Чуя же не отталкивал, а стоял, прекрасно все понимая, и, соблюдая молчание. Эта тишина была лучшим успокоением для шатена. Так что со временем такое затишье раз в неделю - две недели стало привычным, а значит полностью комфортным.        Накахара иногда позволял себе обнять Дазая или сказать ему теплых пару слов, но все же чаще он просто молчал и занимался своими делами, будь то готовка или банальное «А что есть в холодильнике?».       Но этим утром было все по-другому. Теперь всегда будет по-другому. Этот четверг запомнился, как удар в сердце, как новый дом для щенка, как снег для единственного в поле цветка. Осаму открыл глаза, смотря на место рядом. Пустая нетронутая подушка, которая теперь всегда будет холодной. В ушах противно звенела тишина, хотелось чтобы в какой-то момент в комнату зашел Чуя со словами «Идиот, мы проспали, вставай!». Но этого не было, и не будет ни через пять минут, ни через десять, ни через час. В горле неприятно стояла сухость, словно как говорят, в пустыне. Надо вставать.        Дазай приподнялся на локтях, а после сел на край кровати, хватаясь за матрас и, пытаясь встать. И опять тишина. Парень посмотрел на дверь в ванной, а потом его словно дернуло. Вчерашние события перелистывались одно за другим. В голове всплыли сцены начиная с самого начала. Первое была на кухне, когда он сидел и курил. Второе уже во время сборов. Третье в машине, когда он смотрел на парк. Четвертое во время истерики в зале… А дальше, словно электрический ток, холодок пробежался по спине. Пятое воспоминание было, когда Осаму понял, что Чуя, это не Чуя.             — Пиздец… — Вырвалось у того, а затем он взглянул на прикроватную тумбочку, где лежал телефон.       Быстро взяв мобильник и включив его, на экране высветились уведомления. Они были от Рампо, который писал об очень интересной "вещице", связанной с телом, а также чтобы парень приходил скорее. Дазай мигом поднялся с кровати, от чего та слегка скрипнула, а после начал метаться по квартире, чтобы в конце концов понять. Надо в душ. Срочно в душ. И быстро приняв его, начались сборы. Не завтракав, с полу мокрыми волосами, он выбежал из квартиры, думая о том, как он плохо закрыл дверь. Всего один оборот ключа. Но сейчас это не волновало так сильно, ведь неожиданная и интересная "вещица" была намного важнее. Поэтому почти задыхаясь от нехватки воздуха, чувствуя как в глазах темнеет, а ноги немеют и болят, Осаму добежал до двери, из которой выходил Ацуши.             — Дазай?             — Где Рампо?             — Во втором кабинете, — Накаджима еще раз взглянул на того. Весь запыхавшийся, почти падающий.              — Тебе помочь дойти?              — Нет, все нормально.        Еще раз глубоко вдохнув воздуха и выдохнул, Осаму выпрямился. А после последовал во второй кабинет, как и говорил Ацуши.              — О, ты уже здесь? Ну собственно как я и думал, — Рампо сидящий на стуле, перемешивал ложкой сахар в своем чае.              — Здравствуй, Рампо, — шатен обвел глазами кабинет и увидел еще одного человека. — Здравствуй, Эдгар.             — Мы осмотрели тело и пришли к выводу, — детектив рядом сделал глоток кофе. — В общем—             — Это Чуя? — Осаму сжал кулаки, перебивая того.              — Нет, — По отложил чашку. — Это не Чуя. Как выяснилось, мужчину зовут Акияма Хироси.       Дазай выдохнул, словно выпуская весь груз из легких. Он облокотился на стену, слушая дальше.              — У него есть жена и ребенок. Мы отправили Ацуши поговорить с мальчиком, а тебя хотели попросить узнать немного информации у его жены. Но если не хочешь мы попросим Куникиду.             — Нет, я поговорю с ней.             — Это еще не все, — в разговор влился Рампо. — Мы узнали, что тело старше, чем нужно.              — В каком смысле? — Осаму непонимающе посмотрел на того.             — То есть, человека убила раньше Чуи. Дазай не тупи, я понимаю, что сложно, но сейчас нужно собраться.              — Хорошо-хорошо… — Осаму нахмурился, складывая руки на груди.             — Так вот, это значит, что убийство было запланировано заранее. Кто-то готовился, к подмене тела.              — А дальше?                    — Не перебивай! — Детектив прочистил горло. — Также на трупе есть гематомы и удары, которые, как выяснилось были нанесены специально и сразу после смерти. А знаешь, что самое интересное? — Эдогава поправил свой берет.             — И что же?             — Это то что, Акияма был убит явно не в Йокогаме. Я применил сверх дедукцию и выяснил, что убийство случилось за границей. А еще… — он затих, словно выдерживая интригу. — Он был связан с Федором!             — Снова Достоевский?!             — К сожалению, — Эдгар решил продолжить. — Он работал на него, и скорее всего его жена, Анастасия, знала об этом. Так что мы думаем, что она тоже с ним связана.             —Анастасия? — Шатен смотрел то на По, то на Рампо, пытаясь узнать как можно больше, но казалось, что они говорили чертовски медленно.             — Ах да, она русская. И непонятно на самом деле как они сошлись и завели ребенка…              — А ребенок что?                     — Известно мало, но его зовут Акио и ему пять лет. Конец. В общем, семья неблагополучная. Ругань, скандалы. Повисло напряженное молчание.             — Дазай, — заговорил Рампо. — Опроси его мать или можешь продолжить с нами смотреть тело.        Но от одной мысли об этом теле, хотелось сброситься с окна, поэтому ответ был очевиден.             — Когда ее опросить надо?              — Примерно через час. Мы с ней договаривались, чтобы она зашла.                     — Тогда пойду ждать ее…       Осаму вышел из кабинета, ловя некое облегчение. Но в голове появились другие вопросы. «А где же Чуя?». Он сел на диван, тяжело выпуская воздух из легких, будто бросая тяжелый камень. Включает телефон и смотрит на строку времени. 13:38.       Примерно через полчаса должна прийти жена убитого. По коже бегали мурашки, а пальцы нервно тряслись из-за волнения. Дазай открыл галерею и начал медленно листать. Множество фотографий с Чуей. Тут пара фотографировалась у уличного зеркала: Накахара сложил руки на груди, а темноволосый обвил его талию руками, положив голову на плечо. Тогда они гуляли по городу в солнечных очках, это было жаркое лето. Гавайские рубашки развивались из-за небольшого ветра, что охлаждало тело. А вот тут они были дома и варили горячий шоколад, ведь Осаму приспичило устроить романтик вечер. В тот день они пили напиток и смотрели множество фильмов, а завершили день двенадцати серийной аниме романтикой. И на фотографии шатен улыбался в камеру, а сзади у плиты стоял рыжеволосый.       Дазай любил фотографировать. Очень любил. Он часто брал самые обычные моменты, где они могли просто сидеть рядом, обедать, обниматься или дарить друг другу поцелуи. И так была забита вся галерея. По телу вновь прошел холодок с мурашками. Если раньше это были просто фотографии, то сейчас… Это было сложно объяснить, но Осаму все чувствовал.              Шатен прекрасно понимал, что они значат для него. Они действительно были важны: веснушки, блеск огненных волос, огоньки в голубом океане, — абсолютно все, что было на Чуе. И это было так странно, ведь сейчас его нет рядом и возможно не будет. От этой мысли в легких становилось мало места, от чего дышать было невозможно. Дазай прикусил щеку изнутри, стараясь создать небольшую боль, чтобы прийти в себя. Нельзя было сейчас потухать. Наоборот нужно найти силы и отдать их рыжеволосому. А шатен был готов отдать все, даже если придется довести себя до истощения. Ради Чуи.       Время прошло незаметно и темноволосый уже сидел в одном из кабинетов за столом, а напротив него была довольно молодая женщина. У нее были темно-каштановые длинные волосы, карие глаза, бледная кожа. В ушах дорогие сережки, а на шее колье. Она начала говорить первая.              — Мой муж—             — Анастасия, вы знали кем он работал? — Осаму перебил ее, складывая руки на столе.             — Да… Он работал на Федора.             — Скажите, вы знаете для чего его убили? — шатен взял в руку ручку, а после поднеся ее к бумаге хотел начать писать.             — Нет.             — А когда его убили?             — Тоже нет.       Разговор не клеился совсем. Информации женщина не давала, будто скрывая что-то. Лист все также оставался пустым, ведь чего-то полезного он до сих пор не узнал.             — Как вы жили с ним?             — В каком смысле?             — Заработок, любовь. Нам известно, что у вас есть ребенок пяти лет.             — Ах да. Жили мы, с мужем, небогато. Он все время пропадал на работе, а я сидела дома с сыном. Лишних денег не было, так что тратились только на необходимое.              — Довольно часто иностранки влюбляются в азиатов, а затем узнают, что денег у них нет. И девушки начинают сидеть дома…             — Наверное… Но я была счастлива, — Анастасия немного улыбнулась.             — Что вы знали о работе вашего мужа?             — Как я уже говорила, он работал на Федора. Недавно ему дали задание, с которого он не вернулся, я думаю его убили тогда… Я действительно хочу знать, что произошло, ведь Федор говорил, о том… — она резко замолчала, а затем ее лицо вновь стало напряженным. — Кхм, я уверенна, что во всем виноват именно Достоевский! Он говорил моему мужу, что все будет хорошо.             — Вы пришли от него же? Наверняка репетировали речь, но видимо в какой-то момент расслабились… Я угадал?             — Ч-что простите? — Она заикнулась, но ее лицо оставалось таким же.             — Вы говорили, что денег было мало. Так?             — Ну да, а что не так?                   — Откуда у вас такие серьги и колье? Они стоят около десяти тысяч долларов, если не больше.             — Я… Я взяла кредит, — она начала явно волноваться. Губы исказились в нервной улыбке, словно защитной реакции.             — Вам бы не дали. Вы не работаете, а ваша семья живет бедно.       Девушка опустила голову, она сжала ручку сумочки на своих коленях.             — Анастасия, если вы скажете правду, вы сможете попасть под нашу защиту в суде, и в случае чего мы дадим вам хорошего адвоката. Только скажите.             — Я не могу, — она подняла голову. По ее щеке скатилась слеза.             — И почему же?             — Знаете, мы ссорились с ним из-за Федора! Я хотела чтобы он перестал работать на него, но он… Он игнорировал меня.             — А дальше, что было?       Допрос начинал превращаться в сеанс психолога, но так на листе появлялись записи. И вроде все складывалось хорошо. Дазай старался не давить на ту, а просто получать нужную информацию, давая ей говорить.             — Я тоже начала работать на него… Хироси заставил меня.             — И что вы сделали?             — Мне пришлось... — Она замялась, стирая слезы с лица.             — Прошу, вас, вы сейчас единственная кто может нам помочь.             — Понимаете, это как игра на смерть. Если ты не выполнишь что-то, то тебя убьют… — Она всхлипнула, а слезы хлынули рекой.             — То есть, вы убили своего мужа?             — Я не могла по другому поймите, иначе Федор бы убил Акио.             — Вы знаете, где находится Достоевский сейчас? Обещаю мы обеспечим вам и вашему сыну безопасность.             — Я не знаю, где находится, тот кого вы ищите, правда не знаю. Но Достоевский сейчас находится в —       Девушка зажала себе рот, а затем упала на пол. Осаму подскочил и подбежал к ней, а после увидел пену и кровь, которые текли изо рта той. Тело билось в конвульсиях, а пульс бешено бился. Но через секунду она замерла. Пульса больше не было, дыхания тоже. Дазай перевел свой взгляд с лица Анастасии, на ее тело. На одной из ног красовалось пятно синего цвета. Это не было похоже на синяк или гематому, скорее на неудачную инъекцию или же… укол с ядом. Федор все знал заранее.       Шатен прокручивал последние слова девушки. «Но Достоевский сейчас находится в…». Где? Он вернулся к столу беря бумагу с записями, а после пробежавшись по ним глазами, вышел из кабинета, направляясь к Куникиде, который тем временем сидел за своим рабочим местом.              — Куникида, тут дело такое…             — Что случилось? Она не рассказывает ничего? — парень говорил, не отрываясь от компьютера.              — Наоборот она много чего сказала, но дельного мало… Вот только, Достоевский все знал с самого начала. Я предполагаю, что кто-то из его подчиненных... Или она сама вкололи это яда.             — В каком смысле?             — Боже, она умерла прямо в кабинете. Из ее рта потекла пена и кровь, а на ноге синее пятно, которое растекалось по ее венам.             — Господи… — немного устало протянул он.        Куникида поднялся со своего, а затем вбежал в кабинет с мертвой. Дазай же остался с листком бумаги. Немного подумав, он решил отнести его к Рампо и Эдгару, мол они точно поймут все. Так уже стоя в кабинете, он ждал пока те прочитают.             — Значит, остается ребенок, — Эдогава тяжело выдохнул, потирая глаза.             — В каком смысле?             — Сложно догадаться… Да и к тому же мы очень устали.             — Отоспитесь сегодня, пожалуйста—             — Дазай, тебе бы самому пойти спать. Ей-богу.       Осаму закатил глаза, но Рампо был прав. Хотя им скорее нужен был всем отдых. По к примеру почти спал, подложив руки под голову на столе. Взглянув на время он обнаружил, что оно быстро прошло. 16:24.       В животе было пусто, но есть не хотелось совсем. Надо было дождаться Ацуши, который беседовал с ребенком.

***

      Накаджима сидел с маленьким мальчиком и играл в игрушки. По столу ездили машинки, ходили динозавры и летали драконы. Детский смех раздавался на весь кабинет, а голоса, то мило беседовали, то почти рычали, ведь драконы и динозавры животные агрессивные. И вот Ацуши достал тигренка: мягкого и пушистого.             — Акио, расскажи тигренку о своей семье.             — Ну… — мальчик задумался. — Мой папа работает на какого-то дядю, а мама сидит дома и готовит мне вкусную еду.              — А мама с папой ссорятся?              — Иногда. Мама ругает папу, потому что он работает слишком много. А, ей не нравится, что почему-то меня к этому приписывают… Это же значит, что работа связана со мной?             — А что именно они говорили?             — Ну, по-моему, что я должен с папой поехать куда-то.              — И ты поехал в итоге?             — Нет! Мама мне не разрешила, — Акио обижено сложил ручки на груди.             — А у тебя мама, по национальности кто?             — О, она мне рассказывала, про Россию. Что там много-много людей, животных, лесов и всякой еды! Мама даже готовила мне такую!             — Ого! Наверное было очень вкусно.              — Да! Объедение.             — А папа ездил в командировки?             — Ага, очень-очень долгие. А знаешь куда?             — Куда же?             — На родину моей мамы! В Россию!             — Вот это да!       Ацуши продолжал задавать вопросы, стараясь делать все мягко и осторожно. Ведь перед ним ребенок, веселый и счастливый. И он заставлял вспоминать себя в его возрасте. Голодный и трясущийся от очередного наказания. Из-за которого синяки сойдут нескоро. И никто не может помочь, все только смотрят на него и его страдания. Они не обращают на крик боли или слезы маленького мальчика. А Ацуши продолжает терпеть, не пытаясь дать отпор.             — А тигренок будет моим другом? Эти слова вывели Накаджиму из некого транса.              — Конечно будет! Ты же такой хороший.       Мальчик прижал игрушку к себе, а после обнял самого Ацуши, от чего по телу беловолосого пробежались мурашки. Ведь это были самые теплые объятия в его жизни. Они такие аккуратные и осторожные, такие милые и невинные, а еще в них столько доброты… Он был правда рад, что Акио счастлив.              — Слушай, ты поиграй пока в игрушки. Я вернусь попозже, хорошо?             — А ты правда придешь?             — Обещаю.       После чего Ацуши вышел из кабинета, и направился к Рампо, не зная, что там сидит и Дазай. Открыв дверь он осмотрел всех присутствующих, а после выдохнул.              — О, Ацуши ты уже закончил? — Рампо соскочил со стола.             —Да… Дазай, ты тут давно?             — Я пришел минут десять назад, — темноволосый устало улыбнулся.             — Так что ребенок важного сказал?             — Из важного… Отец семейства, Акияма, в последний раз ездил в Россию. У него там командировка была.             — А город? — Вмешался Рампо.              — Я спрашивал, но Акио не знает.             — Черт, — Дазай схватил себя за переносицу. — А куда ребенка теперь девать..?             — В каком смысле? — Тигр недоуменно посмотрел на того.             — Во время допроса Анастасия умерла. Не спрашивай.             — Оу… В детдом не нужно его отдавать, он может быть полезным, верно же? — Ацуши повернулся к Рампо.             — Да верно… — повисла тишина, — А может мы с Эдгаром возьмем его? Я думаю ему будет с нами весело. Да и к тому же, я великий детектив!        Осаму и Накаджима переглянулись, смотря то на спящего По, то на Эдогаву, который не умел пользоваться метро.              — Поговорите об этом сначала, — проговорил Дазай.             — Давайте лучше пообедаем, иначе я тоже засну, — Рампо достал из ящика несколько бенто и положил их на другой стол, ведь на том спал По.       Открыв коробочки и взяв палочки они приступили к еде. Для Осаму это была первая еда за день, и только сейчас он понял насколько голоден. Поэтому овощи стали один за другим уходить в его желудок. А после он лишь поблагодарил за бенто и пошел наконец домой. Холодный ветер обдувал его лицо. Вот она. Опустошенность.