Искусство так обогащает

После долгих поцелуев распухшие губы Стампа зудели. Он обхватив лицо Элека ладонями, почти как на картине Климта, но очередной поцелуй так и не оставил. — Хочешь вспомнить те ощущения? — Низкий голос опустился до шёпота, словно вокруг них скопище людей. Лоб Эла долго туманился какой-то тяжёлой думой. Выслушав в ответ тишину, разбавляемую скрипом стула, мужчина вздохнул. — Громкие мысли. Я слышу как они шепчут что-то моему мальчику, — щебетал Стамп, не переставая держать его лицо. — Не хочешь говорить? — Любовь делает всех лучше. Вернее людей, — перебив, Электроник не позволил им обоим уйти в размышления. — Вы не злой человек, но Вы лжец и вор. Я хочу изменить Вас. В ответ на наивную искренность просторная квартира стремительно наполнялась грудным басовитым хохотом. Будучи захмелевшим, коллекционер ещё долго не мог унять смех. — Хочешь исправить такого, как я? А ты святой! — с издёвкой произнёс далекий от религии Стамп. — Некорректно говорить такое про… — …машину, — отвыкший от заботы приступник, медленно обернул парня в свои объятия, — любовь - это не только жертвенность, но и эгоизм. — Эгоизм и… любовь? — в замешательстве спросил робот, не оформив свой вопрос как следует. — Есть люди, которые проявляют любовь забирая всё, не отдавая ничего взамен. Оспорить чужое мнение Элек хотел, но не стал. Перебирая свою память, он вспоминал эгоизм Виктора Ивановича. Профессор злился, когда Эл не слушался приказов, а создатель, в свою очередь, не хотел слушать своё творение. — Вам свойственен эгоизм? Во взгляде андроида угадывалась обида. — Эгоизм есть у каждого, и он весьма полезен, но не следует им злоупотреблять. — Стамп вновь увлёк всем, чем только мог увлечь «сказочник»: паузами, интонацией, голосом. — Люди состоят из множества красок. Альтруизм и эгоизм весьма заметны. Объединив их, мы увидим жизнь в разных оттенках. Заметим, как высокие мысли бродят рядом с низкими. Поймём, что за проблеском чувств следует привычка. Ощутим, как дорогая вещь рано или поздно надоест, а любимый человек в один день навеет скуку. Сказанное противоречило тем чёрно-белым тонам, которые заложил в голову Эла Громов. Позже Сергей, рисуя жизнь своего клона радужными цветами, утверждал, что жить нужно в удовольствие, но не мешая другим. Стамп же яро демонстрировал, что есть и тёмная сторона. — Вам я тоже могу наскучить? Тихий вопрос наполнил гостиную громкой тишиной. В голове иностранца бежали варианты грядущего монолога. — Ты же не человек, — Стамп сыграл на чужих чувствах, а потом, как и всегда, перевёл тему. — А Серебряному Мальчику не надоел нудный старик своей философией? — Как же Вы не правы… Мне очень нравится Вас слушать. Греющая искренность по новой оживила камень в груди человека. Мысль язвительным шёпотом появлялась в голове: «Потому что я тебе зубы заговорил». Стамп шутливо изобразил ключик в руке, который защёлкнул замок-невидимку на своих губах и передал его в ладонь Элека. Андроид тут же открыл «замок». Медленно наклоняясь, он намеревался поцеловать Стампа. — Проблематично болтать, когда я целую тебя, — розовые губы перехватили за секунды до того, как они коснулись коллекционера. Электроник отвечал на ласку так, как любил Стамп: слегка грубо, но позволяя тому хозяйничать. Гангстер резко отпрянул, дабы поймать язык Элека губами. Обхватив, стал легонько посасывать, а когда выпустил то лизнул его кончик. Паренёк с несвойственной ему жадностью впивался пальцами в предплечья. — Вам словно тяжело сдерживаться. Бандиту захотелось, чтобы мальчишка сжимал его плечи и рвал эту одежду до очередного треска. Хотел дразнить Эла вечно, а не возвращаться к серым будням в ожидании звонка о том, что можно возвращаться в Тэймер или бежать в другую страну. — Ты прав. Опять тяжело удержаться. Даже такой эстет, как я, не заслуживает подобный шедевр. — Я не искусство, а совершенная модель… — Никто не совершенен. Никто. Но ты другой, — пока Стамп нежил сладкими речами, то попутно стягивал одежду, обнажая свою тощую фигуру. — А мне надоели люди. Надоели… до тошноты. Эл увлечённо рассматривал Стампа, но без пошлости, а скорее с детским любопытством. Вглядывался в чёрные зрачки, обрамлённые зелёно-голубым цветом, погружаясь в чужую тьму. Глянул на худое тело с выпирающими при каждом вздохе рёбрами и вернулся глазами к морщинам на лице. Стамп не красив, но умел казаться привлекательным и по щелчку пальцев становиться ярким. Эта яркость превращала людей вокруг него серыми, уводила в тень. Мальчишка тронул нить пульса, что стучала барабаном на жилистой шее. Изворотливыми путями чертил дороги по взбухшим венам на руках. Стамп поймал себя на мысли, что давно не возбуждался так скоро, так сильно. Гангстер словно узнавал себя заново. Деньги не купят подобное, никакие картины не заберут в такую «сказку». Жадные лапы обнажили столь доверчивое «произведение искусства». — Так смотрите словно я первый раз перед Вами голый, — Эл ластился, не пытался застенчиво прятаться или кокетливо жаться. — Я Вам больше всего нравлюсь без одежды? Уголок широких губ дрогнул и потянул рот по правую сторону лица усмешкой. Человек отрицательно покачал головой. — Отнюдь не рама делает полотно шедевром. Мальчик уже не та недвижимая кукла как в их первый раз. Шустрые карии глаза заскользили к джинсам Стампа. — Автор делает, — ремень, громко звякнув, поддался лишённым деликатности пальчикам. — Верно? Стамп резко придвинул Эла ближе. Рука его гладила сначала плоть Эла, но позже обхватила их двоих, соединяя возбуждения. — Чаще всего шедевры живут сами по себе, а в будущем и вовсе без своих творцов. — Стамп, как опытный проводник, знавший каждые их линии, каждые дорожки, умело водил вверх-вниз. — А такой шедевр, как ты, будет жить ещё очень-очень долго. Электроник откинул голову, вновь дал губам Стампа простор. Без одежды, каждый новый поцелуй ощущался иначе. Он вторил бывшему похитителю под аккомпанементы тихих, но усиленных из-за высоких потолков стонов. Свободная рука Стампа чертила шершавыми пальцами линии по выпирающим лопаткам. Позже «кисти» художника спускались к позвонкам, желая запомнить рисунками каждый бугорок, каждую впадинку. Робот застонал, вспомнив ощущения металла на своей коже тогда в Тэймере. Да… Если б у Стампа был сегодня перстень, он бы холодил Эла, словно кубик льда. Звуки скрипучего стула вперемешку с их стонами наполняли гостиную. Стампу было тяжело держать парня на своих коленях. Положение не самое удобное. Эл стискивал его, вертелся, подмахивал на нём бёдрами. В кровати всяко лучше, но эта боль возбуждением пульсировала в висках. Ведя ладонью по ним двоим, Стамп опять встретился с мальчишкой взглядом. — Теперь Вы любите меня? — Л-люблю. — Захлебнувшись ложью, он собственнически поцеловал механического паренька. Их горячее удовольствие почти синхронно мутными каплями подлетело в воздухе. Стамп, тяжело вздохнув, разжал ладонь, выпуская себя и Электроника, который пока не желал слезать с него. Губы парня мазнули по щеке любовника, пробуя лёгкую солёность пота. Взрослый присмотрелся и увидел, что Эл всё ещё возбуждён. Игриво хмыкнув, Стамп жестом намекнул парню подняться и сесть вместо него на стул. Улыбнувшись, он неторопливо опустился. — Что Вы будите делать? Устроившись на полу у ног Электроника, он молча стал покрывать поцелуями руки паренька. Каждую костяшку, каждую фалангу, не оставляя ничего без внимания. Спускался к острым коленкам, а потом и к возбуждению робота. Элек же безотрывно наблюдал за этими действиями. Глядел доверчиво, но с непониманием. В ответ на удивленно-вопросительный взгляд Стамп пояснил: — Надо удовлетворить Серебряного Мальчика. Удовлетворять до конца, — у Эла появилась столь бурная реакция на одно лишь касание к нему там губами. — Ты и не подозревал, что так можно, да? Парнишка болванчиком замотал головой. Стампу казалось, что андроид стал более живым. Вечное желание Элека услужить отошло на второй план, а жажда становилась похожа совсем как на человеческую. Что-то новое, незнакомое, но уже желанное. Стон, полный восторга, громко разнёсся по квартире. — Тише! — хмельные глаза Стампа вновь не дали Элу отвернуться. — Соседи могут неправильно понять. Элек, так и не утихнув, резко двинулся вперёд, дабы бы усилить удовольствие. Взрослый лишь поднял голову, а мнимо-раздражённо цыканье эхом сорвалось с его языка. — Ещё, мистер Стамп… Ещё. Залюбовавшись дрожащими ресницами Электроника, он на пару долгих секунд замер в бездействии. — Раз ты просишь… И с влажным звуком член пропал меж губами. Балансируя, Стамп останавливался, смеялся, ловя взгляд наверху. Играл с роботом, мучил, побуждал снова и снова подрагивать, не позволяя дойти до конца. — П-пожалуйста, — тонкий голос прозвучал умоляюще. Гангстер обхватил его, но на сей раз с пылкостью. Через несколько мгновений Элек был вознаграждён за мольбы. За не зашторенными окнами темным-темно, а тишину пить можно. Свет от фонарного столба в гостиную не шёл, а преграждался огромным тополем. Январская ночь всё так же продолжала заметать улицы белыми хлопьями. Пока Стамп, глядя в окно, надевал халат, его понемногу охватывала трезвость вперемешку со стыдом. Всё повторилось, как и тогда, в Тэймере. Хозяин квартиры снова потянулся за бутылкой. Одеваясь, Электроник слегка укоризненно взглянул на гангстера с очередным стаканом в руках. Стамп чутка хмурился и нехотя произнёс: — Последний. — Вам нужно прекращать выпивать. — Нужно, — он улыбнулся, но уже не той обычной своей полуухмылкой, за которой кроется очередная хитрость. — А тебе нужно домой. Ты, конечно же, не притомился, а вот я… Эл, вмиг обогнув стол, вцепился в него так сильно, что ненароком сделал больно. — Если я пойду, Вы так и останетесь тут? — Лишь бы не ушёл. Как будто стоит отпустить и исчезнет. — Не уходите, пожалуйста. Перед глазами бандита появился образ плачущего робота. Он отчетливо помнил тогда своё удивление, стремительно переросшее в тревогу. — А куда я должен, по-твоему, уйти? Стамп зарылся длинными пальцами в пшенично-молочные завитки, ласково взлохматив пушистую макушку. — Туда, где никто не сможет Вас найти. Человек старался прогнать чувство вины, но оно настойчиво за него цеплялось. — Ты же меня нашёл. Эл, как чутко настроенный механизм, ощутил царящее в гостиной напряжение. — Наша встреча случайна. Вероятности удачно сошлись сегодня. Слегка хромающими шагами Стамп дошёл до кресла и бережно усадил Электроника на себя. Было уже не больно, ведь мальчишка не ерзал, не тёрся, а сидел смирно. — Не ты ли говорил, что погостишь у меня пару минут ведь тебя ждут? — жесты человека стали резкими, дрожащими, а голос уставшим. — Серёжа ждёт. Но я остался с Вами. Эмоции на лице Стампа сменялись быстрее обычного. Казалось, всего за пару секунд у него состоялся довольно длительный внутренний монолог, разумеется, суть которого Электроник не понял. — Скажи Сергею, чтобы больше не трогал ножницами твои кудри. — Если Вам так нравятся мои волосы, то я больше никому не дам их стричь. — Элек тихо усмехнулся, кладя голову на худое плечо. — Расскажите ещё что-нибудь. Душа Стампа или то, что могло ею называться, снова болела. Изнутри пробирало на истерический смех. — Расскажу последнюю историю. Однажды робот встретил плохого человека и решил, что влюбился. То была не любовь, а всего лишь любопытство и привязанность, которые со временем обязательно пройдут. Механического мальчика ждёт долгая и очень интересная жизнь, ведь прогресс не стоит на месте, и он сможет просуществовать долго. Робот переживёт многих, в том числе и того нехорошего человека. Он посмотрел на Эла, чьи глаза были с вниманием раскрыты и не сходили с него. Несмотря на внушительное количество информации, для Электроника всё так ново, всё так живо. Для Стампа многое уже приелось, немалое уже мертво. — Простите, но Вы никудышный сказочник. — Робот сильнее прижался, чувствуя тепло. — Я отнюдь не сказочник. Наверное, Стампу было суждено встретить свет Электроника и эгоистично погасить его. Ну, а сказка кончалась поучительным концом.