Зарисовки по Пингвинам

      Ковальски никогда не мог нормально поспать. Он не мог спать как нормальный человек. Гений либо отключался после 5 суток напряжённой работы и спокойно спал целые сутки или двое, либо же он пытался спать нормально и спал интервалами минут по 45, так как просыпался из-за постоянно роящихся в голове мыслей и голосов.       Из-за этих же голосов учёный уходил с головой в работу. Лейтенант не мог сдерживать творческий порыв, его мозг непрерывно подкидывал ему самые разные идеи. Не все из них дельные, но отсеять бестолковые мысли Грегори за всю свою жизнь научился.       Так или иначе, это постоянное копошение мыслей, недосып и недоедание за 10 лет такой жизни изрядно потрепали психику учёного. Шкипер же подобное принимать не захотел. Сначала он убалтывал Ковальски на мелатонин или хотя бы фисташки. После пытался подбить его на поход к психологу из-за вскрывшихся душевных ран, да и... Может психолог сможет уговорить его "совёнка" на лечение. Когда всё становилось совсем плохо, капитан пытался сподвигнуть учёного пойти к психиатру. Он пробовал даже умолять партнёра, но гений ни в какую не соглашался. А состояние Ковальски всё ухудшалось и ухудшалось. Будто он действительно не собирался больше жить.       Наконец Шкипер решился. Отвёл гения к психиатру силой. В прямом смысле, взял на руки и понёс, сначала в машину, а после и ко врачу. ...       Ковальски уже 3 месяца принимал это снотворное. Вначале он как мог избегал таблеток, но Шкипер стал за этим следить сам, а потом вовсе кормить подчинённого таблетками через поцелуй, чтобы учёный не смог сопротивляться. И это сработало. Ему стало лучше, но только сначала. Уже через неделю, на протяжении которой он цвёл и даже нормально улыбался, ему наскучила нормальная жизнь. Он задумался о том что перестал успевать совмещать работу и хобби и, что теперь, стал ещё более вялым и бесполезным чем был. Гений снова начал затухать, причём довольно стремительно. Пропали радость и огонь в глазах, остались привычные для всех полуулыбки, которыми тот и раньше разбрасывал налево и направо. И то, улыбался он только для Шкипера и Рядового с Рико. Ковальски даже не отказывался от интимной близости, наоборот всегда соглашался, правда в процессе вообще не проявлял инициативы. Каждый раз он не хотел засыпать, во сне он оставался наедине со своими мыслями, самыми глупыми, невнятными и отвратительными, злобными. Но он смирился, прокручивая в голове: "Шкипер хочет как лучше". А подсознание крутило только: «Т Р Я П К А»       Ещё через 2 недели Ковальски не выдержал. Его достало это, по ощущениям он вовсе не жил. Учёный решился, если его мысли не желают выдавать что-то дельное, то пусть лучше затихнут навсегда. Он остался дома, под предлогом плохого самочувствия. Что в целом было правдой. Дождался пока Шкипер уедет и... Сначала снова попытался что-то придумать, дельное, революционное, но... В блокноте оставался пустой лист. До этой поры, с безумцем такого никогда не было. Мысли были всегда, иногда бывал творческий кризис, но обычно он мог его преодолеть и продолжить работу. От злости на самого себя Ковальски сломал карандаш и разорвал страницу блокнота. Подсознание гаденько хихикало: «Г Л У П Е Ц»       Он оставил Рико сообщение:

      «Привет. Сразу скажу это не срочно. В общем, Шкипер мне не отвечает так что покажи ему потом этот документ. Извини, что напрягаю, спасибо»

[прикреплённый файл]

       Учёный принял разом 20 таблеток снотворного  и улёгся в постель, закрыв глаза, он просто ожидал.       Теперь уже подсознание бунтовало. Ему не хотелось отключаться навечно. Оно хотело и дальше гадко усмехаться всем успехам своего хозяина: «Т Р У С»       В отправленном файле был просто текст... А точнее предсмертная записка:       «Юстас, я тебя люблю. И я знаю, что ты хочешь, чтобы мне стало лучше, но я так больше не могу. Прости за то, что я такой неблагодарный. Мне правда жаль, что я так тебя оставлю, но у меня нет больше сил. Прости, что я такой слабак. Уверен, ты сможешь найти мне замену. Я всё же надеюсь, что как только ты "овдовеешь", твоя жизнь станет лучше. Завещание в моём рабочем столе, нотариально-заверенное. Лекарство в форме таблеток тебе отдаст наша общая знакомая. С любовью, Твой Грегори» Внутри гений сам себе кричал: «С Л А Б А К»       Когда Шкипер придёт домой то будет очень тихо. На постели, спиной к двери, будет лежать крепко спящий Ковальски. Не двигаясь и почти не дыша. А изо рта учёного будет сочится и капать рвота, которая только начала перекрывать дыхательные пути.       Ковальски устал так жить, без любовницы - науки. Для Ковальски это слишком. Лейтенант такого не выдержит. Не хочет выдерживать. ...       Когда гений очнулся в больнице, то... Был в себе разочарован. Даже уйти из жизни у него не получилось. По началу он крепко схватил себя за шею одной рукой, но сразу  вспомнил, что руками человек не может задушить себя. Когда начнёт терять сознание мышцы ослабнут и ничего не получится... Только зря шею поцарапал Оно снова проснулось: «Н Е У Д А Ч Н И К»       Ковальски выдернул катетер из своей руки и сразу попытался встать. Голова кружилась, тело не слушалось, но он хотел закончить начатое. Его это всё достало. Эго ученого вопило: «Э Г О И С Т»       Он добрался до ящика с лекарствами, еле как открыл, взял первые попавшиеся 4 шприца. В какой-то момент органы должны были начать отказывать от такого коктейля и учёный искренне надеялся, что так и будет. Но Ковальски не смог вколоть, руки перестали слушаться. Учёный выронил все шприцы и упал на колени, руками крепко цепляясь за ящик. Гадко прорычало бессознательное гения: «Н И Ч Т О Ж Е С Т В О»       Лейтенант снова терял сознание. Перед тем как провалиться в темноту он почувствовал сильные руки, поддерживающие его за плечи. А последним что он услышал, были слова: «Всё в порядке, птенчик. Всё будет хорошо», - голос, обычно строгий и серьёзный сейчас дрожал от беспокойства, но всё равно был полон желания защитить, сберечь и поддержать. Лейтенант действительно подумал о том, что всё может быть хорошо, что, возможно, он сделал несусветную глупость. ...       Шкипер второй раз вовремя успел. Однако, теперь уже, командир себя никогда не простит. Он хотел для возлюбленного как лучше. Просто желал, чтобы парень смог нормально отдохнуть и выспаться, чтобы мог хорошо плотно покушать и не губил весь свой организм работой по 5 суток напролёт без перерывов, а оказалось, что шеф сделал Ковальски только хуже. Босс верил врачу, верил словам о лекарствах во время приёма которых лейтенанту должно было стать лучше, которые бы подчинённого поддерживали. Командир решил поверить профессионалу, но совёнок оказался не настолько обыкновенным случаем.       Теперь Шкипер будет ещё больше стараться сделать жизнь любимого лучше и уютнее. Всё, лишь бы учёному снова захотелось жить и творить. Лишь бы снова увидеть тот блеск в глазах, который появляется у безумца только при дикой увлечённости экспериментом. И он будет долго просить прощения.       Ковальски простит, уже после первого извинения своего низкорослого командира он расплывётся в умилённой улыбке, притянет к себе Шкипера за затылок и мягко поцелует в макушку, в ответ извиняясь за содеянное. Лейтенант больше так не будет. ...       Через пару лет они снова будут спать в одной постели. Ковальски будет лишь иногда вздрагивать во сне, наполовину просыпаясь, а Шкипер в этот момент будет крепче обнимать своего птенчика и прижимать к себе, защищая от всего враждебного мира.