Зарисовки по Пингвинам

      Ковальски сидел привязанный к стулу. В помещении ходили люди, кажется охрана делала обход. Однако звуков учёный не слышал. Слышал только своих "тараканов" в голове и пульсирующую боль в висках, больше ничего. К нему подошли, за волосы потянули голову, заставляя посмотреть вверх, спасибо, что хоть очки оставили. Яркий свет, какой-то невнятный крупный человек в спецовке и балаклаве. Громила заметил, что гений моргает и дышит, сделал какое-то движение губами и отпустил волосы Грегори. Сквозь балаклаву трудно различить, кажется он сказал: «Живой».       Ковальски потихоньку начал соображать кто он и где. Помещение похоже на лабораторию, точнее на бокс для подопытного, или палату, если совсем по-доброму. Стоит ли рыпаться лейтенант ещё не решил, он здесь явно не слишком-то желанный гость, так что стал просто наблюдать.       В помещении появился знакомый человек в лабораторном халате. Рыжий нескладный мужчина в возрасте, производящий впечатление "скользкого типа". Ковальски, завидев Дейва, только недовольно цокнул, как знал ведь что нанимать его не стоит. Да только гордость гения решила, что стоит изощрённо указать доктору Спруту его место, нанять того на работу и публично унизить. Один из голосов в голове Ковальски ликует, так как был прав. Лейтенант сильно отвлёкся на свои размышления и не сразу понял, что Октавио с ним говорит. Он точно начал с приветствия, а потом картинно отвернулся и пошёл к двери, рассказывая... Наверное злодейский план? - Не слышу, - подал голос гений - Что? - Дейву трудно было прекратить свою речь, учитывая что он уже достиг определённого накала. - Я вообще не слышу, Октавио, - учёный поднял взгляд на бывшего коллегу, - Если ты хочешь мне что-то сказать, то повернись ко мне лицом. Я великолепно читаю по губам, - самодовольно фыркнул учёный. - И перед кем я тут распинался?! - генетик наконец развернулся и подошёл к пленнику, его злило такое хладнокровие учёного - Не знаю, - скептично выжал Грегори, откинувшись на спинку стула, - Твои головорезы немного переусердствовали, так что я не слышу вообще ничего... Если ты хочешь устроить злодейский монолог и чтобы я его услышал или понял, то тебе стоит стоять ко мне лицом...       Спрут вышел из себя. Он хотел чтобы всё было эффектно, а получалась какая-то комедия. Так что генетик решил не тянуть. - Чтож, - он гаденько улыбнулся, щёлкнул пальцами, - Тогда не стоит тянуть... - Дейву поднесли шприц, тот ввёл содержимое пленнику. Кажется он смеётся. Генетик отошёл, выбросил шприц и оставил Ковальски наедине с самим собой в этой пустой комнате. Его даже развязали, давая возможность самому покончить с этим.       Ковальски всеми силами старался оставаться в сознании. Пробовал концентрироваться на боли, напрягать мозг, слушал самые раздражающие голоса из всех что есть в его голове, лишь бы не отключаться. Тут он осознал что в лаборатории тревога. При активации в системе протокола пожарной безопасности двери в "палатах" открывались автоматически. "Мой шанс", - подумал лейтенант и заставил себя подняться. Сначала опирался на стул, после осторожно полз по стене. Хотелось лечь и отключиться, но у него есть к кому спешить и к кому вернуться. Заканчивать жизнь в качестве лабораторной крысы учёный не собирался, так он ещё р перед Шкипером не успел извиниться за то что нагрубил. Пока есть возможность, нужно выбраться.       Учёный добрался до центрального коридора. Кажется здесь уже прошлись люди с оружием. Но это сейчас неважно. Нужно выбраться, выйти отсюда и вернуться к Шкиперу. Голова кружится, шёпот голосов забивает тишину. Ковальски еле как выполз на улицу, уже падая я на асфальт. Он звал мужа. Гений не слышал свой голос, он напрягал связки, чтобы кричать но... В действительности он только сипел и хрипел.       Сколько раз за этот месяц Ковальски оказывался в реанимации? Обычно это происходило по вине самого учёного. То лейтенант не соблюдал технику безопасности, то торопился провести опасный эксперимент и забывал о безопасности вовсе. В те разы гению было спокойно, он не боролся, его буквально вытаскивали с того света. В этот раз всё иначе.       Знакомые сильные руки приподнимают с земли, трясут за плечи. Ковальски хватается за остатки сознания, точно также, как вцепляется мужу в плечи, заставляет себя открыть глаза. Хватает сил понять, что Шкипер кричит, зовёт учёного, а тот... Просто не слышит. Грегори поднимает руку и прикрывает ладошкой рот супруга. Тихо сипит Шкиперу: «Я не слышу», - и улыбается. Смотрит на мужа мутным взглядом и улыбается, цепляется за шеб мужа, обнимает его. Рядом со Шкипером вся боль от травм уходила на второй план, вредные голоса в голове затихали. Кажется капитан причитает, пока несёт Ковальски к медикам, но тоже потихоньку успокаивается.       Грегори вылечат, Шкипер успокоится и они продолжат жить. Всё также будут стремиться быть как можно ближе друг другу