первоцвет

*** Нас других не будет! Ни здесь, ни там, где все равны. Оттого-то наши дни в этом месте сочтены. Чем отчетливей в упор профиль, пористость, анфас, тем естественней отбор напрочь времени у нас. *** Стервятник резким движением откидывает одеяло подальше вбок. Градация мягкости чужих ладоней на собственных плечах — слишком литературно, чтобы быть действительностью. Удивительно, конечно, но руки у Ральфа и правда мягкие. — Ты придавил мне крыло — Это ощущается не болью, скорее чем-то вроде наводнения всех эмоций разом, а потом резким отливом, после которого остаются вмятины волн на влажном песке и останки раковин с водорослями. Когда они в последний раз ездили на море, Птица набрал их столько, что хватило на целое ожерелье. В ответ Ральф морщится, лениво и с тяжестью отдвигаясь, чтобы освободить дополнительную конечность. Тянет его за плечо к себе, мягко проводя до подушечками пальцев до самого локтя: — Повернись ко мне — — Ещё чего — Рекс фыркает, покорно перемещаясь на другой бок. Заезжает перьями ему по носу — осознавать их масштабы всё еще не привычно, черт, а они вообще точно до сих пор существуют? Ральф хватает его поперек туловища, прижимает к себе и щекочет теплым мягким дыханием выпирающие ребра. Вот как чувствуют себя мягкие игрушки… что ж, Стервятник, в целом не против. Холод неприятно пощипывает пятки. Зря он всё-таки сбросил одеяло. — Мне холодно — Притирается ближе. Ральф теплый с-с-сука. Да разве так можно вообще? Прижаться к нему всем туловищем так легко, буквально обхватывает со всех сторон, словно одеяло. Приятнее. Лучше. — Спал бы ты, а — Морщится сквозь полудрему, стоит прижаться ледяными пятками к коленям. Рукой пытается нащупать одеяло, но Птица быстро возвращает ту на законное место на собственной спине, пальцами зарываясь в основание крыла. — Сплю, сплю — Он сейчас серьезно поцеловал его в горбинку на носу? Похоже да, серьезно. Какой кошмар. Вместе с Тенью у Стервятника пропали остатки разума и самообладания. Поцелуй явно приходится Ральфу по вкусу. Ладонь быстро перемещается на затылок, не давая во время отстранится. Сталкиваются лбами. Затем кончиками носа. Рексу одному тут вдруг стало слишком жарко? Еще и это поглаживание по пуху у самого начала крыльев — слишком ощутимое место, не надо там, нет… — Ш-ш, ну чего как завозился? — Мягким шепотом куда-то в пятна желтых веснушек над верхней губой. И такими же плавящими касаниями по спине, к бокам, по бедрам. Как-то само получается льнуть, выгибаться на встречу им, — кошмар, да и только. А губы у него тонкие, на ощупь жестковаты. И все равно лучше них Стервятник еще ничего не пробовал. И целуется, главное, так правильно — лениво, ненавязчиво, скорее в попытке согреть, чем насладиться. — Ты пытаешься меня сожрать? — — Я пытаюсь тебя поцеловать — Рекс медленно перетекает сверху на него, по приятной привычке ощутимо проходясь острыми ногтями по ребрам — честно, грудь у Ральфа просто охрененная. Официально самая любимая часть тела, помимо мозгов, конечно же. — Давай слазь — Поглаживая по бедрам, лишь плотнее прижимает к себе — ему не помешало бы определиться, чего на самом деле хочется. Стервятник бесстыдно укладывается на него всем телом, укладывая голову на плечо, нескладные руки по бокам и поверх всего этого ещё и крылья. — Нам вставать пора, вообще-то — На самом деле, Птица тощий, как недокормленный голубь под их окнами — при желании Ральф мог бы поднять и скинуть его на пол, как пуховую подушку. Но, разумеется, его хватает максимум на ленивый тычок куда-то в поясницу — им ведь действительно пора, ведь завтрак сам себя не приготовит, цветы не польют, и все прочие радости жизни. — Время и пространство относительны и существуют, когда ты смотришь на часы— Сонным Рекс начинает говорить не просто метафорами — заумными строками из всяческих энциклопедий или псевдонаучных книг. — Так что нам никуда не пора — — Глупая ты птица — За этот нелестный комплимент Ральф тут же получает легкий укус куда-то в область шеи. Стервятнику вообще нравится кусаться — и привкус чужой мускусной чуть солоноватой кожи тоже. Хотя, стоит признать, ему нравится практически всё, что связывает их с Ральфом. — Глупая птица не будет варить тебе кофе — Он ворчит, пытаясь зарыться в запах его тела словно в теплый мягкий ворс, и на пару минут затихает. Ральф умиротворенно дышит, поглаживая его по перьям и иногда переходя и куда-то на спину и предплечья. Рекс ни за что не признается, но и утренние размеренные ритуалы пробуждения вроде этого ему тоже безумно нравятся. Но через пару минут всё-таки приходится подняться, распахивая крылья в разные стороны и по птичьи склоняя голову направо, долго глядя в темные очи напротив. — Ладно, так и быть. Давай вставать —