Бамбук в Нечистой Юдоли

      У Лорда Не Минцзюэ чесались кулаки начистить кому-нибудь рожу и высказать всё, что он думает.       Громко.       Нецензурно. В лучших семейных традициях.       …Словом, ничего необычного.       А-Сан где-то прознал, что в одной из ивовых беседок семейства Цю появился постельный раб. Да не простой, которых было полно везде.       Последний постельный раб, которого учил Цю Цзяньло — непревзойдённый мастер и дрессировщик, называющий свой товар «драгоценными жемчужинами».       А-Сан, поганец такой, узнал подобную новость первым, хотя находился дома. И он, совершенно не смущаясь, прислал Минцзюэ записку с названием заведения и именем раба.       Поганец! Вот Минцзюэ вернётся в Нечистую Юдоль и надерёт младшему брату уши, что тот занимается незнамо чем вместо того, чтобы проверить за управляющим расходные книги!       …Только сначала всё же сходит в нужное заведение.       …У его отца были постельные рабы Цю Цзяньло. Не Минцзюэ помнил, какие они высокие и ладно сложенные, и при взгляде на «последнюю драгоценную жемчужину» у него непроизвольно подёргивался глаз.       …Да не жемчужина это.       Сдыхоть.       Лорд Не мученически вздохнул и, развернувшись, пригвоздил Мадам взглядом к месту.       — Женщина, ты серьёзно мне сейчас будешь вешать лапшу, что это недоразумение — вершина искусства Цзяньло? Он же дохлый совсем!       Лицо постельного раба под слоем белоснежной пудры пошло пятнами.       — Лорд Не, Ваш папенька заказывал у господина Цю рабов индивидуально… — Заблеяла что-то Мадам, но Минцзюэ взмахом руки заткнул её.       — Да насрать. Учитывая политику заведения, деньги вы мне не вернёте. Так что тащи сюда самое сочное жареное мясо и вино покрепче. А ты, — Лорд Не ткнул пальцем в раба, — смой с себя эту похабщину. Ненавижу, когда под краской лица не видно.       Мясо оказалось недурным на вкус. Вино — Юньмэнским.       …Постельный раб без пудры выглядел чистой сдыхотью. Только глазами зеленющими и сверкал, пряча за тёмными ресницами злость.       — Глава Цзян к тебе захаживал, да? — Небрежно уточнил Минцзюэ, одним глотком ополовинив свою чашу с вином. — Ты вроде как подарочком на его день рождения был от старых пердунов с Пристани Лотоса. Ну как, хорош Ваньинь в постели?       Без рисованного лица прятать эмоции постельному рабу было труднее, и Минцзюэ успел полюбоваться на раздражение.       — Глава Цзян не оставил на этом слуге ни единого живого места.       — О как! — Удивился Не Минцзюэ искренне. — А мне казалось, что ему подобное не по нраву! Хотя это же ещё с какой позиции смотреть… Да не смотри ты на эту срань салатную, мясо бери и ешь! На тебя без слёз и не взглянешь, не раб — а сдыхоть какая, так рука и тянется добить.       …Наверное, Ваньинь эту шлюху просто разок нагнул над столом. Ну или дал отсосать. Побоялся затрахивать.       Скинув тяжёлый сюаньдуань, Лорд Не развалился на подушках, наблюдая, как бордельный раб, повинуясь приказу, ест жареное мясо голыми руками. И жирный сок стекает по его запястьям, пачкая рукава шёлкового халата.       Почти прозрачного.       Сдыхоть. Ну чисто сдыхоть. Ни мышц, ни крепкого скелета. Ни роста нормального.       Но это был последний постельный раб Цзяньло. И это была шлюха, к которой один раз ходил Ваньинь.       …А может, выкупить его и подарить А-Иню?       Хотя нет, старые сморчки же затребуют раба сдать, а вырученные деньги прикажут спустить на погашение очередных кредитов.       И не будет от подарка Минцзюэ ни пользы, ни смысла. Только спущенное на оплату чужих игрушек золото.       — Эй, как там тебя… — Позвал Лорд Не после пятой чаши крепчайшего вина. — Тебя Глава Цзян как взял? Или вовсе побоялся трогать?       На лице у сдыхоти расцвели яркие пятна злого румянца.       — Этого зовут сяо Цзю.       — Да насрать. Я хочу, чтобы ты сделал то же, что делал Ваньиню. — Приказал Минцзюэ.       Теперь шлюха смотрела на него с нескрываемой яростью. Вот вроде дохляк тощий, а сколько под кожей эмоций бушует!       — Хотя нет, погоди. Раздевайся.       Лорд Не раздёргал завязки на своей нижней рубашке и, стянув её, небрежно набросил на тощие плечи сдыхоти. Легко усадил его к себе на колени, прижав растопыренную ладонь к острым позвонкам.       — Я же тебя, худосочного такого, порву в два движения. Или ты захлебнёшься ещё. — Посетовал негромко Минцзюэ. Прижался носом к чужой тонкой шее. — Бездна с тобой, просто рукой поработай… Ваньинь наверняка обещал тебе ноги переломать, да?       — …Да. — Глухо отозвалась сдыхоть. Ладони у него были изящными, с тонкими длинными пальцами музыканта, с аккуратно подстриженными ногтями.       Такими руками нужно музыку создавать, а не надрачивать пьяным клиентам в борделе.       …Но мастерство у него определённо было. Минцзюэ достиг пика со свистом, и, едва отдышавшись, впился в губы постельного раба жадным поцелуем.       Насрать, что тот наверняка держал во рту по пару членов каждый день.       Один вечер с ним был Ваньинь. А остальное было абсолютно неважно.       …Особенностью дрессировки Цзяньло было то, что его «жемчужины» реагировали положительно на любую ласку, неизбежно достигая пика сразу за хозяином.       Вот только он умер, и больше таких умельцев во всём цзянху не было.       И эта шлюха была последней на рынке. Остальные либо уже состарились и умерли, или же надёжно осели в чужих гаремах.       И этот, именно этот постельный раб побывал у Ваньиня на члене. И теперь сладко постанывал, хотя Минцзюэ лишь как можно осторожнее, стараясь не наставить синяков, гладил его и целовал (возможно, не так осторожно, как хотелось бы).       Решено.       Сколько там стоит эта сдыхоть? Миллиарда полтора Минцзюэ легко может заплатить, хотя А-Сан ему дырку в голове за нецелевую растрату такой суммы прогрызёт.       …Десять тысяч?!       …Его хозяин что, долбоёб? Или попросту не читал контракт?