Главная странность Робин (vol.2)

      — Доннер-веттер! — с чувством выругался Фрэнки почёрпнутым у кого-то в доках замысловатым ругательством и схватился за сердце, когда обнаружил неподвижно стоящего в темноте трюма Перосперо. Тот был облачён в какую-то жуткую чёрную хламиду до пола (если бы Фрэнки внимательно пригляделся, то понял бы, что это старый бесхозный пиратский флаг, нарисованный когда-то Луффи, но ему было не до того). Глаза Перосперо скрывали ладони дополнительных рук Робин, с которых приветливо улыбались её же губы. Язык Перосперо, и так не очень приятный с точки зрения Фрэнки, был густо усеян глазами Робин, которые смотрели на несчастного киборга в упор, крутились и моргали. Где-то сзади слышалось сдавленное хихиканье. — Ребята, а вам не кажется, что это уже перебор? Ладно ещё у меня сердце механическое и нрав отходчивый, а если б это был Санджи? Он нервный, он же и в пятак может прописать. А Усопп? Вам что, так хочется труп на корабле?       — Как будто что-то плохое, — пожала плечами Робин, выныривая откуда-то из-за спины Фрэнки. — Один у нас в команде уже есть, и я не видела, чтобы ты жаловался!       — Ну сравнила! Вот когда Усопп обзаведётся фруктом вечной жизни, тогда и поговорим! — Фрэнки неодобрительно цокнул языком и привёл последний железобетонный аргумент: — А ещё сюда могла бы спуститься Нами…       — Моя лакричная конфетка, думаю, мы и правда слегка… увлеклись. — Перосперо подхватил Робин и шустро утащил куда-то в сторону их каюты. К счастью, Нами в их команде побаивался не только Джимбей. Фрэнки представил себе, что будет, когда «сладкая парочка» решит обзавестись детишками, и невольно вздрогнул. Он надеялся, что к этому времени они уже давно отыщут Ван Пис и разлетятся кто куда.

***

      — Итак, мы собрали вас здесь сегодня, чтобы сообщить чудесную новость! Моя дорогая, сладкая, обожаемая цветочная валькирия…       — А можно покороче? — недовольно поинтересовался Зоро, которого оторвали от чистки меча.       — Перо хочет сказать, что я беременна, — спокойно произнесла Робин. Санджи, только что набравший в рот приличный глоток чая, тут же изобразил человеческий фонтанчик. Джимбей сочувственно похлопал его по спине. У Нами и Усоппа синхронно отвалились челюсти. Брук нервно зайохохокал. Фрэнки же зарыдал в голос от осознания того, что его кошмар внезапно сделался явью.       — А чего все так переполошились? — поинтересовался Луффи у Чоппера, покачиваясь на стуле. — Бэбик — это же прикольно!       — Ну… — Чоппер, который и сообщил Робин о её интересном положении, тихонько вздохнул. — Мы всё-таки пираты… За нами все охотятся…       — Так это же как раз то, что нужно! — энтузиазма Луффи всегда было не занимать. — Пораньше можно прокачаться! Дед меня, как я ползать научился, сразу к гадюкам в яму пустил. Я половину съел, а вторую понадкусывал!       — Только попробуй провернуть что-то подобное с моим ребёнком — и я тебя сам понадкусываю! — взвился услышавший это Перосперо.       — Что, вернулись старые привычки? — ехидно поинтересовался Санджи. — А я ведь говорил, Робин-чуаааааан, что так и случится! Вот видишь, твой… сердечный друг уже и капитану нашему угрожает!       — Шёл бы ты… на камбуз. — Перосперо издевательски ухмыльнулся. — Я отсюда чую, как у тебя там подгорает паточный пирог в духовке, перорин.       — Конечно, чуешь, с таким-то но… — Санджи запнулся, вспомнив про Усоппа и табу на шутки про нос на их корабле. — Ноооо и правда, пора проверить пирог! Дорогая Нами-суан не может питаться горелыми корками! Да и Робин-чуан в её положении нужно только самое лучшее!       — Иди уже, ошибка Джермы, — махнул рукой с безупречным маникюром Перосперо.       На самом деле их отношения за время его пребывания на корабле значительно улучшились. Это произошло после того, как однажды Перосперо вскользь заметил очень хмурому Санджи, что Пудинг любит фиалки, и что в следующий раз лучше не писать ей о том, какую прелестную девушку тот вызволил из беды на очередном острове. Конечно же Санджи взорвался и высказал всё, что он думает о чужих длинных носах, которые кто-то суёт не в свои дела (после чего ему пришлось полдня извиняться перед проходившим мимо Усоппом, и было учреждено «носошуточное табу»). Но тем не менее уже через пару дней Санджи всё чаще стал пропадать в каюте «сладкой парочки», расспрашивая о любимом цвете Пудинг, о том, как она предпочитает отдыхать и, конечно же, о её размерах… (Впрочем, за последний вопрос он сразу получил увесистый удар карамельной тростью по своему чувствительному месту — голове).       — Всё это, конечно, очень здорово, и я хочу принести Робин-сан свои поздравления, — покачал головой Джимбей. — Но разве никто больше не слышит пушечных выстрелов?