Сколько времени?

Блять. Падший ангел не заметил, что здесь есть кто-то еще. Он думал, что они одни. Он был так погружен в себя, что не... не... Бляяяяяяя. А как на него смотрел его старший брат? Будто его сердце только что разбилось на миллион кусочков... это было почти невыносимо. – Люцифер, чт… что ты имеешь в виду… пытался? – Тон, которым был задан вопрос, заставил Люцифера подумать, что Михаил боится ответа, хотя было очевидно, что он имел в виду. Люцифер почувствовал руку Рафаэля на своей спине, но он был слишком сосредоточен на Михаиле, чтобы по-настоящему осознать это. – Я... э-э... — заикаясь, пробормотал он, чувствуя, как его руки начинают дрожать. Одно дело, когда Рафаэль знал, а Габриэль хотя бы отчасти понимал это... но совсем другое дело, когда Михаил знал, что он на самом деле пытался покончить с собой. И знать, что он хотел бы, чтобы это сработало. – Нет… — выдохнул старший ангел. Он начал двигаться вперед, заколебался — словно не был уверен, что это правильно — затем отбросил сомнения и снова двинулся вперед. – Микки... Я... — пробормотал падший ангел, когда Михаил быстро сократил расстояние между ними. Он оборвал себя, когда пара сильных рук обхватила его, притянув к себе невозможно близко. Хватка брата была такой, что едва не сломала ему позвоночник, и Люцифер содрогнулся и всхлипнул. – Мне так жаль, — пробормотал Михаил, и ему показалось, что он сам плачет. – Люц, мне так жаль. Нет. Нет, нет, нет. Ты этого не заслуживаешь. Пожалуйста, не... не... ты не можешь уйти. Ты не можешь думать, что я хочу, чтобы ты ушел. Как кто-либо из нас. Мы не хотим, ладно? Мы не хотим. У меня еще так много времени, чтобы наверстать упущенное! Я... пожалуйста, не оставляй меня! Падший ангел никогда не слышал, чтобы его брат звучал так отчаянно. Так обезумевше. Даже в тот первый день когда он извинился. Это только усилило рыдания короля. В геометрической прогрессии. – Ты не можешь уйти, ладно? Ты — ты моя Маленькая Утренняя Звезда. Ты такой милый, заботливый и хороший. Ты такой хороший. Каждая твоя частичка. И мир должен быть благодарен каждый день за то, что когда ты пытался, это не сработало. Ладно? Каждый чертов день! Потому что ты делаешь все ярче. Ты делаешь меня ярче. Ты для меня все, Люцифер. Ты значишь больше, чем ты можешь себе представить, и я бы хотел, чтобы ты это видел. Но я здесь, ладно? Мы все здесь. Мы никуда не уйдем. Неважно, что случится, или если ты облажаешься. Все лажают! Я облажался по-крупному, но ты все равно дал мне шанс, так что не думай — ни на секунду , что я не сделаю то же самое. Ты — ты не — ты не… не... Михаил был таким сильным, но затем, внезапно его голос просто развалился. Люцифер не знал, как это было возможно, но его брату удалось притянуть его еще ближе, когда Рафаэль присоединился к объятию сзади. Но, несмотря на их страдания... он знал, что Михаил ошибался. Так сильно ошибался. Люцифер не был хорошим. Он ничего не сделал лучше. Никогда. Это было не то, на что он был способен. Лажать было частью того, кем он был. С ним было что-то фундаментально неправильное . Может быть, Бог допустил ошибку во время его создания или что-то в этом роде, он не знал. Но он знал, что что бы это ни было... это сделало его извращенным, глупым и жадным до любви и привязанности, которых он не заслуживал. Он ненавидел быть одиноким, ненавидел быть один , но это то, что ему было нужно. Это то, что было нужно миру . Потому что каждый раз, когда он пытался открыться и быть с людьми, он всегда, всегда делал все хуже. Как он думал, что когда-нибудь сможет измениться? Стать лучше? Почему он вообще мог вообразить, что возвращение в жизнь Чарли — в жизнь любого из них — будет хорошей идеей? Им всем было намного лучше без него. Они могли ненавидеть его за то, что он ушел, но, по крайней мере, они были бы в безопасности. Не подвергаясь угрозе разрушения, которое, казалось, следовало за ним. То, что они делают для него прямо сейчас? Сидят с ним, пока он плачет из-за чего-то столь глупого, как кошмар? Он не должен этого иметь. Что-то столь гнилое и отвратительное, как он, не имеет право на поддержку. — Нет, — прорычал Люцифер, пытаясь оттолкнуть обоих братьев. Он тратил их время. Он обременял их, манипулировал ими, заставляя думать, что он чего-то стоит, хотя на самом деле это не так. Они заслуживали быть на Небесах, пить вино с друзьями и веселиться, а не лелеять по рукам и ногам своего никчемного младшего брата. – Люцифер… — выдохнул Михаил, пытаясь удержать его, пока он боролся. – НЕТ! — повторил он, на этот раз гораздо громче, извиваясь в объятиях братьев. – Нет, я не имею права на это! После всего, что я сделал, я не имею право на вас! Ему удалось освободиться достаточно надолго, чтобы встать с кровати и открыть портал в свой замок. Его пустой, заброшенный замок, в котором он не был уже больше месяца. Вот где он заслуживал быть прямо сейчас. Одинокий и брошенный в месте, где он не сможет причинить вред никому, кроме себя. Король начал было шагать в портал, но большая рука Михаила сомкнулась на его запястье прежде, чем он успел сделать хотя бы шаг от кровати. Она держала его крепко, не ослабевая, как бы он ни боролся. – Пусти! – Куда ты собрираешься пойти? — спросил Рафаэль, спрыгивая с кровати и подходя с круглыми, обеспокоенными глазами. Почему он так заботился? Он всегда так заботился. Почему он не мог просто ненавидеть его? – Это, сука, не имеет значения. Отпусти меня ! – Он дернул руку, но Михаил не двинулся с места. – Я не могу этого сделать – ответил он, его хватка, казалось, только усилилась. Люцифер стиснул зубы, извиваясь и поворачиваясь в попытке бороться с братом. Но что бы он ни делал, он не мог освободиться. Слезы текли по его лицу. Дверь в комнату быстро открылась, и Люцифер едва успел бросить взгляд, чтобы увидеть, как Габриэль врывается внутрь. Он выглядел обеспокоенным, и это только усилилось, когда он увидел сцену. – Что происходит? — спросил посланник, быстро подходя. – ОТПУСТИ МЕНЯ! – Нет! Люцифер! Ты же знаешь, я не могу! – Почему нет?! — выпалил король, и его глаза начали приобретать красноватый оттенок. Михаил стиснул зубы, уперевшись каблуками. Он не двигался ни на миллиметр. – Потому что в тот момент, как я это сделаю, ты убежишь куда-нибудь, где я тебя не найду, и сделаешь с собой Бог знает что– – Богу наплевать, что я с собой делаю! Он меня ненавидит! Он ненавидит меня, и ты тоже должен! И все должны! – Крылья Люцифера проявились на его спине, и его рога начали прорастать. Он черпал каждую каплю своей силы, чтобы вырваться на свободу. Чтобы уйти, пройти через портал и спасти всех от крушения, которым было его существование. – Это неправда, Фер! — взмолился Рафаэль. Он протянул руку, схватив другую руку Люцифера. Он был намного мягче Михаила, его хватка почти пыталась увести падшего ангела от портала. – Да, это правда! Это правда, и я... Я просто обманул тебя, чтобы ты этого не видел! Посмотри на меня, Ралс. Оглянись вокруг! Во всем этом виноват я. Во всем виноват я! Да брось ты уже на меня, черт возьми ! Я этого не стою! Просто отпусти меня ! – Нам все равно , Люцифер! — закричал Михаил, притягивая падшего ангела вперед и поднимая другую руку, чтобы схватить его за плечо. – Понимаешь? Нам все равно, что ты считаешь ты сделал не так. Нам все равно, что думает Бог. Нам все равно, какие ошибки ты совершил. Нам все равно, как ты выглядишь. Мы любим тебя. Больше всего на свете. И ты не обманывал нас. Можешь пытаться бороться с этим сколько хочешь, но мы никуда не уйдем. Думаешь ли ты, что мы должны или нет, мы останемся. Мы остаемся, и ты тоже. – ЗАЧЕМ?! — закричал Люцифер, его гнев перешел в муку, когда его красные глаза проявили желтые радужки и узкие зрачки. – Я. Рушу. Все! Все, к чему я прикасаюсь, заканчивается хуже, чем если бы я просто оставил все в покое! Я не должен приближаться ни к кому! Я просто испорчу вам все жизни! Рано или поздно я сделаю что-то настолько ужасное, что вы не сможете меня простить. Так какой блядский смысл даже пытаться? Держаться? Почему вы просто не могли дать мне умереть?! – Боже, почему ты не видишь, какой ты замечательный? — спросил Михаил, и его собственные слезы теперь текли свободно. – Я… я не понимаю, как ты можешь смотреть на все, что ты сделал, и не видеть, какой ты замечательный человек. Я уже говорил это, но ты… ты моя Маленькая Утренняя Звезда. Самая яркая звезда, которую я когда-либо видел в своей жизни. Что мне сказать, чтобы ты увидел себя таким, каким мы тебя видим? Серьезно. Что мне нужно сделать? Я ненавижу видеть тебя таким. Я сделаю все, что угодно, хорошо, я обещаю, только скажи! Я отдам всю вселенную, чтобы увидеть твою улыбку и знать, что это потому, что тебе на самом деле нравится то, что ты видишь в зеркале. Просто… просто скажи мне, что сделать, чтобы стало лучше. Пожалуйста! Воин звучал так отчаянно, его золотые глаза были круглыми и широкими и умоляющими. Крупные слезы свободно текли по его лицу, когда он подвинул одну руку, чтобы схватить щеку падшего ангела. – Раньше я мог уберечь тебя от всего. Ты прибегал ко мне, когда у тебя возникали проблемы, и я всегда мог их решить! Если кто-то был с тобой груб, я нападал на него, и он больше никогда тебя не беспокоил. Когда ты был напуган, ты приходил ко мне, и я защищал тебя от всего, что бы это ни было — даже если это было не по-настоящему. Когда тебе было грустно, я мог держать тебя в своих объятиях, пока тебе не становилось лучше, а потом смотреть, как ты убегаешь, как ни в чем не бывало, с самой большой улыбкой на лице. Боже, я... я скучаю по этой улыбке. Я скучаю по тому времени, когда я точно знал, что делать, чтобы все стало лучше. А теперь я... я все испортил и не имею и малейшего уебанского понятия! Я... я просто... — он замолчал, прерывисто дыша. Следующие слова, которые вырвались наружу, были напряжены от слез, — как я должен защитить тебя от этого? Чем больше он говорил, тем больше уходила борьба из тела Люцифера. В основном потому, что он снова начал уставать, но также потому, что... как он мог не уставать? Видеть своего старшего брата, которого он когда-то считал круче, чем саму жизнь, таким уязвимым? В этом было что-то невероятно обезоруживающее. Где-то в глубине сознания он почувствовал, как его контроль над силами ускользает. Его демонические черты снова отступили, и портал закрылся за ним. Габриэль обнял его за спину одной рукой, а Михаила — другой. – Я знаю, что ты сейчас этого не видишь, но… ты не портишь. Ты не делаешь ничью жизнь хуже… ты делаешь ее лучше. Как Реми. Ты правда думаешь, что этой маленькой пташке стало хуже от того, что ты сказал их богатому отцу относиться к ним лучше? Или твоей дочери. Она так сильно тебя любит, и каждый день, когда ты здесь поддерживаешь ее, это день, когда ее дух и решимость постоять за себя растут. Тебе даже удалось заставить Серу выслушать и рассмотреть ее идеи. Ты думаешь, она не благодарна тебе? Я уже говорил тебе, как твое возвращение сделало нашу жизнь лучше, но я готов пройти через это снова, сколько бы раз это ни потребовалось, потому что… черт, Люцифер, если кто-то и заслуживает того, чтобы ему говорили, сколько хорошего он делает в этом мире, так это ты. Мне жаль, что ты так долго был одинок, и что боль, которую тебе причинили другие, заставила тебя думать, что ты заслуживаешь страданий. Что ты заслуживаешь... смерти... но это неправда.. И мы скажем это... миллиард раз, если придется, если это то, что тебе нужно. Рафаэль все еще держал крепко его руку, и казалось, что он был на грани яростных, сотрясающих тело рыданий. Как бы то ни было, он едва сдерживал себя достаточно, чтобы говорить. Он выпалил невнятную, только на 70% осязаемую речь. – Я з-наю, что это займет время. Но это нормально, потому что ты — ты более чем стоишь этого! И — мы бессмертны, поэтому у нас есть все время в мире. И мы так сильно тебя любим. Я знаю, что ты не можешь этого по-нять… но это нормально, потому что мы понимаем. Любовь не нужно заслуживать. Каждый заслуживает того, чтобы быть любимым, особенно ты и я — я — Он бросился вперед, крепко обхватив руками Люцифера, и закричал – Я так рад, что с тобой все в порядке! Ты значишь для меня весь мир, понимаешь? Я так сильно тебя люблю! И вот тут его прорвало. Превратившись в рыдающее месиво, он прижал голову Люцифера к своему плечу. На этот раз падший ангел не пытался бороться. Он был просто слишком измотан. Он знал, что должен выбраться отсюда. Использовать свои силы, чтобы телепортироваться, потому что, по-видимому, вариант с порталом не сработает. Но глупая, цепкая часть его мозга не могла оторваться от притягательной братской привязанности. Это как наркотик или что-то в этом роде, потому что каждый раз, когда они обращались с ним таким образом, он просто обнаруживал, что хочет этого все больше и больше. Это было опасно... для всех, кто был вовлечен. Но вот он здесь, плачет так же яростно, как и остальные. Крепко цепляясь за одежды Рафаэля, как будто он действительно заслужил, чтобы они держались рядом. Как будто они заслужили, чтобы он вцепился в них, как какой-то жалкий, высасывающий душу пиявка. Это несправедливо. Он не должен получать это... И все же, как он ни старался, он не смог заставить себя поступить правильно, когда его несли обратно на кровать. Не смог выбраться, как должен был, когда все устроились вокруг него, и его глаза медленно закрылись. Удивительно, как он мог чувствовать себя настолько стыдно и в то же время настолько довольным, чувствуя, что снова погружается в сон.