Мертвая жизнь

Василиса закрыла уши руками и, упав на холодную кафельную плитку, горько заплакала. Ярик продолжал смотреть на стену, однако больше ничего не видел. Через несколько секунд свет вновь появился, а также и небольшая дырка в стене, рядом с одним плакатом. – Вы, это, потише, ребята… – сосед вынул одну плитку и выглянул покрасневшим глазом из своей квартиры. – Никак уснуть не могу… – И он впихнул плитку обратно. – Что, блять, у тебя в ванной делают фотографии трупов? – уже спокойнее спросила Хлопушкина, поднимаясь с пола. – Ты не задавался этим вопросом у прошлых жильцов? – Нет, почему-то не спросил. – Ну а почему ты так и не снял их?! – брюнетка подошла к ванне и попробовала снять плакаты, но все без толку. Они были приклеены хорошим скотчем, возможно вдобавок клеем и чем-то еще. – Ты в курсе, кто вообще здесь жил до тебя? – Не знаю. Может, и вправду какой-то маньяк. Родители помогли мне найти эту квартиру, а они говорили только про то, что созванивались с милой бабушкой. Так она еще и скидку приличную сделала. По правде говоря, я эту бабулю так и не видел – ключи лежали под ковриком. Хлопушка выдохнула, потихоньку успокаиваясь. Плакаты были ламинированными, и она не могла просто так порвать бумажки руками, к тому же не хотела рисковать длинными ногтями. – Я попробую… – Ярик аккуратно приобнял девушку за плечи и слегка оттолкнул в сторону. Нахмурившись, словно он дикий зверь, препод набросился на стену, и вместо того, чтобы избавиться от плакатов, которые иногда не давали ему нормально сходить в туалет, ударил о кафель свои хрупкие пальчики, а затем захныкал и опустился на корточки, ударив и лоб об холодный бортик ржавой ванны. – Ярик, ну ты молодец, блять! – подытожила Василиса, покидая ванную. Она чувствовала, как от ее капроновых колготок появлялся легкий запах пота и постаралась отойти подальше от препода, чтобы он ничего не почувствовал. Ярик поднялся на ноги и вышел из ванной, бросив отчаянный взгляд на фотографии трупов, прежде чем оказаться снова на кухне. Чай остыл, как и его желание оставаться в этой квартире. Как пережить здесь ночь в плохом настроении, да и вместе с Василисой? Где они будут спать? – Ты во сколько ложишься спать? – спросила девушка, поглядывая на настенные часы. – В десять часов. Иногда меня мучают кошмары, поэтому я могу не спать до пяти утра, а потом мертво отрубаюсь. Но мне завтра к восьми тридцати, так что придется лечь пораньше. – У тебя помимо кровати есть диван? – Честно говоря, у меня только диван. В этот момент Василиса пожалела, что сбежала из дома. Несмотря на избиения родителей, у нее была возможность запереться в своей комнате, украшенной множеством плакатов с рок-группами, и где ее ножки встречал пушистый черный ковер, который она украла лет в пятнадцать в магазине тканей в еще старом городе. Вздохнув, она посмотрела на преподавателя. – Если будешь приставать, я отрежу тебе яйца. – Делай, что хочешь… – как-то слабо кивнул препод. Ярик помыл кружки, протер стол и зашел в спальню, включив свет. Василиса поморщилась от света, отходя от окна, которое она распахнула настежь в надежде покурить. – Ты уже согрелась что ли? – спросил он, без стыда рассматривая ее стройные ножки в черных полупрозрачных колготках. Когда пришло осознание, он понял, что оно еще не пришло, и ему вообще не стыдно. – Василиса, а ты не вампир? Боишься света, носишь все черное… – Ну-у, если вампиры в твоем понимании таки-и-е… – хрипло засмеялась она. – Тогда почему я испугалась колокола церкви? Боялась, что он меня сожрет? – Ну, вдруг это как-то могло убить тебя. – Ты смешной, – искренне сказала она, улыбнувшись самой милой улыбкой, которую могла выдавить из своего вечно хмурого лица, – Все нормально, я простой смертный человек, который хочет найти свое место в этой жизни. Не хочешь выпить? – Я не хочу выходить на улицу и идти в ларек по такой погоде… – съежился препод, кивнув на окно. – У меня то куртка не совсем теплая, нужно потом купить где-нибудь новую. Здесь есть магазины одежды? – Ну, одну цыганку могу посоветовать, она возит одежду со старого города и продает иногда, недалеко от поликлиники. Но наценка у нее пиздец. – Ладно, придумаю потом, как выкрутиться. А ты хочешь выпить? Василиса вышла в коридор и зашла обратно в спальню со своим небольшим рюкзачком, доставая две маленькие бутылки водки. Повертев ими перед преподом, она не увидела никакой положительной реакции. – Хочешь или нет? Я не пойду завтра на первую пару. Меня достало слушать про строение гвоздя и характеристику коробки с инструментами. А конкретно на твою пару я приду, она ведь четвертая по счету, да? – Да. Завтра я буду рассказывать один и тот же материал четыре раза подряд… – измученно сказал Ярик, потеребив переносицу. – Про виды забора. Четырем группам. – Ясно. Наверное, это очень интересно. – Тебе, а тем более Борову о-очень понравится. Надеюсь, больше никакого оружия он не принесет. – Ты его не знаешь, Ярик. Он его на паре тебе с нуля смастерит! От него, честно говоря, можно ожидать чего угодно. Давай выпьем одну бутылку на двоих и ляжем спать. Завтра предстоит тяжелый день… – на вопросительный взгляд парня она ответила: – Ну, у тебя пары, а мне придется вернуться домой и постараться там выжить. – Если не получится, приходи ко мне. – А куда ж я денусь? – улыбнулась брюнетка, открывая бутылку. – Пей, родной. Они не стали доставать стаканы – они пили по очередности с горла. Косвенный поцелуй произошел раз десять. Оба морщились от горького вкуса и продолжали хлебать спиртной напиток, будто бы он являлся источником выживания, противоядием. Через несколько минут Ярик и Василиса задорно смеялись, рассказывая друг другу истории из своего прошлого. Брюнетка легла на пол и, содрогаясь, схватилась за живот. – Ты серьезно? – она поднялась, чувствуя, как к щекам прилилась кровь. – А что ты хотела услышать? Я зашел в магазин обуви, сел на низкий пуфик. У меня застряла нога в ботинке, я наклонился, чтобы его снять и громко пукнул. Все услышали, но никто ничего не сказал. Я вытащил ногу, обулся в свои кроссовки и убежал. – Ярик, ну как ты так… – вытирая от слез глаза, сказала она. – Потом я шел по улице и почувствовал, что хочу в туалет по-большому. Ну, я сел в кустики около пятиэтажки, накакал от души, а потом посмотрел, что запачкал все цветы бабы Зины и спящего кота. А потом меня комар укусил в попу. Чесалось очень сильно, вообще-то! – Верю… – сказала она, стягивая с себя толстовку. – Ты извини, мне просто жарко стало. Не могу больше в ней находиться. И Василиса теперь сидела перед преподом в кружевном бюстгальтере и колготках. Он заметил на ее животе красную полосу от тугой резинки колготок, разделяющей животик на две, чуть выпуклые части, а около ребра под правой грудью заметный шрам. – Можно я у тебя спрошу про это? – и он указал пальцем на это место. Василиса прикрыла глаза. – Отец… Ну… Он грел ложку, а потом прижал ее сюда. Ты понял, для чего он грел. Мне было тогда всего семь лет. Ярик сочувственно взглянул на девушку. – Мне очень жаль, правда. Извини за то, что спросил. Это вообще не мое дело. – Да все нормально. Тебе я готова такое рассказывать. Тем более, мы оба под градусом. Возможно, завтра я не вспомню об этом разговоре. Ярик опустил взгляд ниже, рассматривая ее ножки, обрамленные в полупрозрачные колготы. Чуть округлые бедра выглядели привлекающе и весьма эстетично. Ткань натянулась, и он посмотрел на розовые ступни с черным педикюром. Неожиданно девушка пошевелила пальчиками, возвращая преподавателя в реальность. – А тебя не смущает, что твоя ученица, благо совершеннолетняя, находится в твоей квартире вечером полураздетая? – Честно – нет. А все потому, что я не воспринимаю тебя как свою ученицу. Чему я буду учить «восемнадцатилетних детей», если мне самому-то двадцать три? Заборостроению? Ну, это понятно – учебный план нужно выполнять. Но, если взглянуть с точки зрения жизненного опыта… Как я смогу научить, если сам ничего не знаю в этой жизни? Ярик свернулся калачиком, уткнув нос в колени. – Живу в этой квартире меньше месяца. Мямлю что-то, не могу показать себя перед малолетками брутальным мужчиной. Работаю в какой-то паршивой шараге. К тому же, начал курить и пить. Да и не трахался с кем-то. Чмошник одним словом. – Ну, за последнее ты можешь себя не корить – здоровье свое уберег от всяких болячек, в этом только плюсы. Боюсь представить Полинку со своими грязными дырками. Не любит предохраняться, доверяет ведь, что Витя успеет выйти… – прошептала она. – А если тебе сильно хочется, то попробуй подрочить. Или ты это тоже никогда не делал? – В том то и дело, что я не хочу это делать. Из-за этого я чувствую себя странным, не таким, как все. Когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, ровесники перетрахали каждый столб на районе. Ну, а я читал книжку про то, как построить забор. Тогда и впервые словил необратимую тягу поступить в педагогический и рассказать всем деткам, как же построить тот чертов забор. – Блять, ну ты и гений, Ярик. Преподаватель вымученно улыбнулся, взглянув на часы. – Который час? Мне уже пора спать. – Тебе и колыбельную еще спеть? – усмехнулась брюнетка, вставая на ноги. Расплывчатым от водки взглядом Ярик наблюдал за ее небольшой грудью, подрагивающей при легких шагах к окну. Девушка распахнула окно и залезла на подоконник. – Как же жарко, блять… – поскользнувшись на паркете в своих колготках, она наклонилась головой вперед и уперлась головой в раму окна. Ярик подскочил и схватил девушку за талию, и та, вместо того, чтобы выпасть из окна, полетела назад, упершись ягодицами в пах преподавателя.