Мертвая жизнь

Новый город так и не изменился. Спустя десять лет картинка та же серая, как и тогда – в век. Люди так же боязливо оглядываются на мост, ведущий в старый город – будто бы там живет настоящий монстр. Ну а кто там сейчас живет? Наследник Кочерги? А где тогда наследник Борова? Бегает по заброшенной церкви? Ребятишек было здесь много – видно, что люди стремятся переезжать и интенсивно плодятся уже в большом городе. Перспектив здесь нет, зато вполне уютно тем, кто любит редко выходить из дома, не знакомиться с новыми людьми и иметь ларек с бесконечным хлебом и пивом. Ярославу казалось, что все люди разбежались по миру, не желая даже и думать о том, что им приходилось жить в этом городишке друг с другом и терпеть каждый день тошнотворные рожи, менявшиеся только появлением прыщей. То обсыпает, то наоборот – кожа сушится, прыщи пропадают. Первым делом Ярик решил взглянуть на набережную, а после этого забраться на холм к церкви. Взглянуть на темный лес, обрамлявший кладбище с одной стороны, прогуляться вдоль могил и готического ограждения. Дождаться, как шкодники начнут играть священную мелодию, нарушая мертвую идиллию этого мира. Ах, ну разве это не сказка? Ярик шел по пустынной улице, рассматривая знакомые пейзажи, пугавшие в ту эпоху, когда он воображал себя учителем. Ключевое слово – воображал, точнее подражал, но никак им не являлся. Ему самому нужен был наставник, чтобы справиться, выжить в том мирке, который омывал этот несчастный городок. Мост служил одновременно дорогой и прутком, который, отталкивая, не давал шагнуть назад, в сторону людской беззаботной жизни. Не так давно ему приснилось то самое кладбище, где он бегал с Василисой, рассматривая заброшенную церковь. Ярик удивился, почему образ того глухого места сам пришел, будто напросился, спустя десять лет, жаждал встречи. Неуверенно взглянув на набережную, он подумал о том, что все же обязательно прогуляется и по заброшке. Заглянет в нее хотя бы одним глазком, просто посмотреть… почему нет? За сегодняшний день Ярик встретил от силы пять человек, которым не было до бывшего препода никакого дела и простого людского интереса – несмотря на эту глушь, обрамлявшуюся скукой, люди находили себе занятия, словно не отчаивались в поиске выхода. Обойдя набережную, он поднялся на холм, заметив вдалеке знакомую крышу. Церковь та же: ее стены, треснувшие купола и фасад так и не изменились, не рассыпались как видение. Ярик невольно улыбнулся, осознавая, что это место греет душу. Несмотря на страшные истории, события и ассоциации с первого взгляда, именно здесь он впервые почувствовал себя свободным человеком. А Василиса… она дала надежду на эту свободу, открыла глаза и попросту заставила улыбнуться наперекор всем неудачам в жизни. И какого хрена Ярик ее тогда не дождался?! Какого хуя он уехал в поезде один, а ее билет порвал около курилки между вагонами?! Он до сих пор считает, что это Хлопушкина его бросила, попыталась отомстить за то, что ворвался в их мир со своими надеждами – ишь захотел перевоспитывать малолеток! И если бы все было так просто… Кладбище, рассыпавшееся вокруг церкви, удивило. Оно стало раза в три больше, словно сюда свозили всех мертвых, чтобы не «пачкать» другие места. Но ведь этот участок не свалка, как могло показаться… вдалеке он увидел ряд свежих могил и тень, прятавшуюся за березой. Темные волосы порхали над голыми плечами, щекоча выпирающие лопатки. Длинное черное платье скрывалось в густой траве. Девушка сидела на коленях перед могилами, держа в руках букет гвоздик. Ярик осторожно приблизился, стараясь сильно не шуметь. Плечи девушки дрожали от слез, а через пару пройденных метров блондин услышал всхлипы, заставившие сердце болезненно сжаться. – Василиса? – так осторожно, чтобы не спугнуть картину, представившуюся взору, спросил он. Брюнетка обернулась и обомлела, встретившись взглядом с бывшим преподом. Ее глаза сильно покраснели от слез, и девушка отвернулась, продолжая дрожать. Но уже от холода – поднялся сильный ветер. Ярик обнял ее, прижавшись губами к ледяному плечу. Девушка вздрогнула. – Я думал… я думал, ты уехала отсюда… – Ты ошибался… – прошептала она, тихо, совсем едва усмехнувшись. – Это место и вправду не отпускает меня. Грубо говоря, притянуло обратно на дно, да еще с силой. Ярик опустил взгляд, увидев, как по черному платью бегают муравьи. Заботливо отряхнув насекомых, посмотрел на босоножки, подчеркивающие красивые, но побелевшие от холода ступни. Девушка чуть покачалась, возвращая ногам чувствительность. – Мама! Мама! – из кустов выбежал темноволосый мальчик и, увидев родного человека, подбежал, прижавшись к ткани платья. Ярик побледнел, взглянув на мальчика лет восьми. Василиса уже родила? Когда? И от кого? Хлопушка взглянула на мальчика каким-то болезненным взглядом, а малыш искренне улыбался, рассматривая мамино лицо. – Я пописал! Вот там, за деревом! – Надеюсь, тебе стало легче? – улыбнулась мать. – А то! – мальчик взглянул на Ярика. – Здравствуйте! – Это мой друг, Леша. Его зовут Ярослав. – Здравствуйте, Ярослав! – Здравствуй, Алексей! Хлопушка поднялась на ноги и неуверенно обняла себя, попытавшись согреть озябшие плечи. Взглянув в сторону набережной, кивнула. – Пойдем, я отведу сына домой и спущусь. Через пятнадцать минут Василиса вышла из подъезда своей хрущевки, надев на платье родную, потрепанную временем кожанку. Ножки украшали кеды, спрятавшие розовые ступни с черным лаком на ногтях. – Зачем ты приехал? – спросила она, не смотря на блондина и параллельно закуривая сигарету. Василиса изменилась: ее взгляд был уж слишком серым, поникнувшим – под глазами появились синяки, а нежную кожу щек захватили прыщи. Макияж выглядел не свежим, будто бы девушка пользовалась дешевой косметикой или заработала серьезные проблемы с кожей. – И почему не сдержал обещание? Почему не взял меня с собой? – Ты не пришла. Я подумал, ты решила проучить меня и глупо пошутила. – Глупо пошутила? – выбросив сигарету, медленно переспросила девушка, вглядываясь в карие глаза блондина. – То есть ты реально так считаешь, что я, после того как со мной поступили родители, решила отыграться на тебе – человеке, который дал шанс на вторую жизнь? Ярик ничего не ответил. – Ну ты и говнюк! – брюнетка покачала головой и достала новую сигарету. Только сейчас парень заметил татуировки, обрамлявшие ее руки и пальцы. – Что случилось в тот день, когда ты не вернулась? Василиса невольно скривила губы в попытке не разреветься. Ярик словил приступ лиминальности пространства – улица была пуста, облака не двигались, да и ветра не наблюдалось. – В тот день меня похитили дружки Кочерги… – с тяжелым вздохом ответила девушка, не желая вспоминать прошлое. – Ничего не сделали, просто решили специально задержать меня. Я объяснила, что куплены билеты, и я не могу остаться – иначе опоздаем. Кочерга устроил допрос про свою бывшую. И спустя два часа отпустил. Первым делом я прибежала к тебе, но там сидела бабка и смотрела телек. Сказала, ты уехал. И тогда я поникла. Хлопушкина вытерла слезы. – Я же документы из шараги забрала, тогда подумала – это шанс! Нужно съебывать в столицу, ну или в какой-то приличный город. Нихуя! Я вернулась к родителям, и в один день они забрали все мои документы. Я устроилась на нелегальную работу – не буду говорить, что делала. В общем, работала и копила деньги на побег. Ну а потом, так получилось… Василиса прикусила губу до крови. – На той работе, во время смены, я столкнулась с Кочергой. Он меня изнасиловал, и тогда… тогда я убила его голыми руками. И села в тюрьму на восемь лет. Там и родила ребенка. Оказывается, забеременела от Кочерги. Хоть и выпила таблетку в тот день… Родители сначала помогали нянчиться, но потом не выдержали, узнав всю правду – повесились, когда я только вышла из тюрьмы, год назад, так еще и заработанные деньги нашли в моей комнате и пропили. Так и живу в родительской квартире. Работаю в табачке – заебала эта работа. Ну и на детские пособия живу. Хлопушкина выкурила уже третью сигарету и хрипло рассмеялась. – Узнал бы Боров, как я Кочергу на тот свет отправила, гордился бы… Теперь меня весь новый город знает и боится словом возразить. Не хочу я снова садиться в тюрьму – нужно сына кормить. – Ты его оставила сейчас одного в квартире? – Ну да. Ему восемь лет, и он с детства самостоятельный из-за своей непутевой мамаши… – вздохнула Василиса. – Сейчас я не фантазирую о побегах – сын в школу ходит, а еще я его записала на каратэ. Всю зарплату на Лешку трачу, на себя вообще забила. – Ты пьешь? – Пью, когда Лешка не видит. Ну и курю, как ты видишь. – А могла бы эти деньги потратить на что-нибудь стоящее для себя! – Ой, ка нахуй ты иди со своими советами! Я на тебя так злилась, а в тюрьме у меня было время обо всем подумать – повеситься хотела, еще до такой же мысли у родителей. Родила, ребенка сразу отобрали – я так умоляла их отдать Лешу бабушке и дедушке. С трудом согласились. И после этого я вообще не хотела жить. – А если бы я тебе предложил сейчас сбежать со мной? – Нет. Вот теперь я готова убить свою жизнь и спиться в этой дыре. Я осознанно иду к этому. – Ты заслуживаешь большего, Василиса. Ты можешь жить у меня в квартире. Я съехал от родителей и работаю преподавателем-грибоведом в университете, обучаю студентов на мухомороведении, опятоведении и спороведении, правда, появляюсь дома под полночь. В воскресенье весь день сплю дома и смотрю телевизор. Платить не надо – просто живи с сыном в свое удовольствие. Живу, кстати, в столице. – Ты видел меня и столицу на одном уровне? – усмехнулась брюнетка. – Мне че, сейчас бежать в табачку, забирать документы и сразу в школу за документами сына? Не доверяю я тебе, Ярик. Езжай в свою столицу и наслаждайся райской жизнью и тем, что смог выбраться отсюда. Ну а меня это место намертво приковало. Если я и решу сбежать, то сообщу о тебе. Но наверняка, когда с тобой в Аду встречусь. Брюнетка обернулась и поковыляла в сторону дома. – Отчаливай, Ярик. Ты меня достал. Не хочу видеть тебя. Всего хорошего. Ярик осмотрелся, вздрогнув от очередного приступа лиминальности пространств. Вздохнув, направился к мосту, который так и манил поплавать и случайно утопиться. Но по ту сторону реки его ждала припаркованная машина – именно там, на прошлом месте скамейки, оплеванной семечками, какой-то гений сделал участок для машин. Ну Ярик и поставил свою белую бешку, однако его показухи никто не оценил – город заметно опустел от сбежавших. Однако среди той толпы, которую вполне могла взять под личное руководство Василиса, осталась сама та, жившая мечтами о большом городе. Хлопушкина вдохновила всех на реализацию собственной мечты, а теперь съежилась, оставшись одинокой в полупустом городе.