Love or Ride

Шарль

— Готово. — Я зажимаю ему рот рукой, когда он в очередной раз начинает жаловаться на то, что я напечатал на его ноутбуке. Мне надоели споры, и я решил сам ответить на вопросы в заметках, а затем показать ему, чтобы он выучил это. Конечно, ему ничего не подходило, но я был на удивление мил. — С ума сошёл?! Фу, блять! — Я вскрикиваю, когда его язык касается моей руки. Я быстро отстраняюсь, с отвращением вытирая ладонь о штаны.       Он смотрит на меня с удовлетворением, все еще сидя, наклонившись ко мне. Сначала меня это раздражало, и я чувствовал себя неловко, но после часа споров я перестал обращать внимание на то, насколько близко он был. — Мы проводим время вместе в основном в постели. Разве это не звучит двусмысленно? он читает то, что я написал, и смотрит в мою сторону. — Нет, идиот. — Я закатываю глаза. — Ну… Может быть, немного. Можешь поправить. — Добавляю я неохотно.       Он коротко смеется, беря ноутбук со стола. Я напрягаюсь, глядя на него, как на привидение. Это первый раз, когда я вижу, как он искренне смеется. Всякий раз, когда он это делал, я за милю чуял фальш, но сейчас его глаза сияют искренностью. Я сглатываю слюну, устраиваясь поудобнее на внезапно ставшем неудобным диване. У Макса приятный смех. И, помимо всего прочего, я вношу свой вклад в то, что он не смеётся при мне. — Мне нужно в ванную. — Я быстро замолкаю, чувствуя, что в комнате царит странная атмосфера, которую я сам и создал.       Я чувствую на себе его озадаченный взгляд, но он никак не комментирует мое поведение. Я почти бегу в ванную, закрывая за собой дверь. Это побочные эффекты сидения с умственно отсталым, я сам в него превращаюсь.       Я громко вздыхаю и опираюсь руками на раковину. Я смотрю в зеркало на свои растрепанные волосы и быстро умываю лицо холодной водой, когда вижу, что моя кожа слегка покраснела. — Ты утонул? — Я слышу раздраженный голос из гостиной.       Я выхожу из ванной и возвращаюсь к дивану. Ферстаппен лежит растянувшись почти на весь диван и просматривает Instagram. Я стою над ним, ожидая, что он подвинется, но он этого не делает, поэтому я сбрасываю его ноги и быстро сажусь, устраиваясь поудобней. — Может, поедим чего-нибудь? — Невинно спрашиваю я, когда он сердито смотрит на меня. — Леклер, просто признай, что ты хочешь добавить к своей заметке, что мы часто проводим время вместе в постели и едим, как будто у нас романтический ужин.       Я парирую его слова смехом, но когда понимаю, что только что посмеялся над его шуткой, быстро хмыкаю в ответ, становясь серьезным. — Не очень смешно. — Говорю я, отправляя записку на электронную почту, чтобы прочитать перед сном. — Я ухожу, не горю желанием проводить с тобой больше времени, чем необходимо. — Ты по-прежнему первый, кто предложил лично обсудить этот бред. — Отмечает он, имея в виду мой приход сюда. — Ты когда-нибудь закончишь? Это начинает утомлять. — Я иду к двери, слыша, как он следует за мной. — Напротив. Мне нравится тебя раздражать. — Он ухмыляется, когда я открываю дверь и смотрю на него.       Прежде чем я успеваю что-либо добавить, голландец легонько толкает меня, вынуждая невольно выйти в коридор. Я открываю рот, чтобы бросить ему пару колкостей на прощание, но он захлопывает передо мной дверь. Я стою какое-то время в замешательстве, и на мгновение мне даже пришло в голову, что, возможно, Макс не так плох, как я думал. И я был на самом деле прав. Он не плох, он даже хуже.

На следующий день

Макс

      Я бросаю телефон, который отскакивает от кровати и падает на пол. Ландо вскакивает со своего места, озадаченный, смотрит на мой смартфон, который все еще звонит. — Выключи будильник. — Просит он, наблюдая, как я бьюсь лбом об стену. — И не веди себя так, будто идешь на казнь. Это всего лишь встреча с прессой. — Добавляет он.       Норрис не знает о Леклере. Никто не знает. Я даже Дену не сказал, потому что не вижу необходимости. Это всего лишь несколько выходов для ПРЕССЫ, чтобы убедиться в выполнении нашей части соглашения, и никаких споров по радио или на трассе. Легко. Я справлюсь с этим, особенно после того, как вчера я столько терпел нахождение с ним наедине в одном помещении. — Я не люблю интервью. — Пробормотал я, наблюдая, как Ландо достает какую-то одежду из моего шкафа. — И для этого там будет Леклер. — Добавляю я, и Норрис замирает на месте, глядя на меня взглядом полным возмущения. — Шарль? Зачем? Ты имеешь в виду сцену на подиуме? — С любопытством спрашивает он, раскладывая одежду на кровати, чтобы я переоделся. Ландо заявил, что я не могу пойти в форме Red Bull, потому что все подумают, что кроме неё у меня в шкафу ничего нет, и на самом деле они будут правы. Большая часть моих вещей — мерч моей команды. — Нет. Речь идет о… Нашей дружбе. — С трудом выговаривает мой язык. — Дружба? — Парирует он со смехом, но, увидев мое лицо, становится серьезным. — О, черт, я думал, ты шутишь. — Быстро говорит он. — С каких это пор? — Неуверенно спрашивает он. — Это долгая история. Я расскажу тебе позже, а пока… Никому не говори, хорошо? — Он кивает. — Отлично, спасибо. — Я беру тот же спортивный костюм, что был на мне прошлой ночью, и иду в ванную.       Я быстро переодеваюсь, не обращая внимания на свои растрепанные волосы. Мне не хочется с ними заморачиваться, так что, может быть, есть шанс, что я не опоздаю, хотя я бы с удовольствием, а в идеале мне вообще не нужно там быть. Я выхожу из ванной, ищу Норриса поблизости, но он, должно быть, уже ушел, пока меня не было, и я убеждаюсь в этом, когда не вижу его обуви в коридоре. Я быстро надеваю кроссовки и забегаю в спальню за телефоном. — Ты это ищешь? — Я останавливаюсь на полпути, услышав позади себя хорошо знакомый мужской голос. — Ты вламываешься в мой номер? — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Леклера, который прислонился спиной к стене рядом с телевизором и смотрит на меня. На нем темно-синие джинсы и футболка Ferrari. Теперь я должен благодарить Ландо всю оставшуюся жизнь, потому что, когда я смотрю на него, я чувствую себя увереннее, потому что одет я, определённо, лучше. Или просто красный слишком капризный цвет. — Да, чтобы похитить тебя. — Фыркает он. — Я не хотел, чтобы ты опаздывал, и Ландо открыл мне дверь, совершенно не удивившись, что я стою у твоей двери. Ты всем рассказал, насколько FiA жестоки к тебе? — Шарль скрещивает руки на груди. Он все еще держит мой телефон, по которому время от времени проверяет время. — На самом деле, я никому не говорил. Ландо думает, что мы друзья. — Я говорю откровенно, что выводит его из задумчивости. Он смотрит на меня широко открытыми глазами, как будто чувствует себя глупо, потому что кому-то рассказал. — О… — Пошли. — Я подхожу к нему и беру свой телефон, направляясь к выходу. — Я сказал Пьеру. — Он бормочет, следуя за мной. — Черт возьми, Леклер, мне все равно, что ты говоришь и кому ты это говоришь. Делай, что хочешь, просто я не посчитал нужным кому-либо говорить об этом, и я не рассержусь, если ты расскажешь тому, кому доверяешь. — Я бросаю на него взгляд, закрывая за нами дверь.       Он кивает, оставшийся путь до подземной парковки проходит в молчании. — Мы поедем на твоей? — внезапно спрашивает он, когда я открываю свою машину. — Я за рулем, но ты можешь бежать за машиной, если тебя что-то не устраивает. — Я сажусь на водительское сиденье, и брюнет немедленно садится рядом со мной, чтобы я не уехал без него. Я бы не стал, но приятно знать, что он думает, что я смог бы это сделать. Это даст мне больше свободы действий в будущем.       Я пристегиваюсь и завожу двигатель, но не выезжаю с парковки, видя, что монегаск все еще не пристегнут. Он смотрит в свой телефон, игнорируя весь мир. Его волосы падают на лоб, а лицо украшает многодневная щетина. Он хмурит брови, сосредоточившись на чтении какого-то описания в Instagram. Внезапно он понимает, что мы не сдвинулись с места, и смотрит в мою сторону. — Почему мы всё ещё стоим? — Он смущенно спрашивает. — Пристегнись. — Я предупреждаю его, переключая радио, когда начинают передавать новости. — Мы что, в детском саду? — Шарль убирает телефон, скрещивая руки на груди.       Я громко вздыхаю, не собираясь с ним спорить. Я не знаю, как долго я этим занимался, поскольку всегда просто искал возможность поспорить, но теперь я решаю быть мудрее и отстёгиваю свой ремень, чтобы наклониться к нему. Сбитый с толку, Леклер откидывается на сиденье, затаив дыхание. Он смотрит на меня, как на привидение, ожидая, что я сделаю. Я кладу одну руку на бортик кресла, рядом с его ногой, а другой тянусь к ремню безопасности. Я продолжаю смотреть ему в глаза, пытаясь быть серьезным. Я пристегиваю ремень и, удобно устроившись в своём сиденье, снова пристегиваю свой. — Теперь можем ехать. — Я ухмыляюсь, когда он выпускает воздух через рот, избегая моего взгляда.       Оставшийся путь проходит мирно. Мы едем в тишине, слушая музыку. Вернее, я слушаю, потому что Леклер обиделся и сидит ко мне полубоком, в наушниках и разглядывает достопримечательности за окном. — Оскорбленная принцесса, мы почти приехали. — Я тыкаю указательным пальцем ему в ребра, заставляя его подпрыгнуть, повернуться ко мне и снять наушники.       Должно быть, он спал, потому что выглядит так, будто не понимает, что только что произошло. — Что ты делаешь, дурень? — Бормочет он, вытирая лицо рукой. — Мы на месте? — Спрашивает он, оглядываясь по сторонам. — Нет, я разбудил тебя, чтобы ты вышел и побежал за машиной. — Серьезно говорю я, паркуясь на стоянке.       Леклер сразу становится серьезным, открывает рот, чтобы начать спорить, но вместо этого замолкает, когда видит, что я глушу двигатель и выхожу, не дожидаясь его.       Он быстро следует за мной и догоняет на полпути к зданию. Я запираю машину и через мгновение захожу внутрь. У меня даже не было времени подумать, потому что Леклер положил руку мне на спину и с силой толкнул меня. Вот придурок.       И вдруг начинается наша актерская игра. Я чувствую, что у меня есть роль в каком-то фильме. Я искусственно улыбаюсь, но никто все равно не узнает этого. Я краем глаза смотрю на монегаска, который тоже перенял мою тактику. Чего еще не хватает, так это того, что мы начинаем обниматься посреди коридора. От одной мысли об этом меня начинает выворачивать наизнанку. — Готов? — Тихо спрашивает он, стоя перед дверью в зал, полный камер, микрофонов и людей, которые нас не пощадят. — Нет, но я хочу наконец покончить с этим. — Я открываю дверь и захожу внутрь.       Разговоры немедленно стихают, и все смотрят в нашу сторону. Некоторые с улыбками, некоторые серьезно, а некоторые с ненавистью. Мне все равно, поэтому, не глядя по сторонам, я иду вперед, где за столом, полным микрофонов и телефонов, помимо воды, стоят два стула. Я сажусь на один из них и заставляю себя посмотреть на Леклера, который просто отодвигает свой стул. Он выглядит напряженным, в то время как я сижу спокойно. — Доброе утро, я рад, что мы можем поговорить с вами. — Начинает один из журналистов. Я киваю, соглашаясь с ним. Сотрудник Ferrari вручает нам два микрофона и отступает назад, чтобы его не засекли камеры. — Может быть, я начну, так из-за чего произошла ситуация на подиуме?       Я знаю сценарий наизусть, так что ничего плохого случиться не может. — Я и… Шарль, — я с трудом произношу имя гонщика Ferrari. Я чувствую, как он ерзает на стуле, когда слышит свое имя, и случайно касается моей руки. — Мы были хорошими друзьями довольно долгое время, и то, что произошло на подиуме, было ссорой, которые иногда случается между людьми, которые часто проводят много времени вместе. — Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть естественно и расслабленно. Леклер и не пытается, у него такой вид, будто у него палка в заднице, поэтому я мягко и незаметно бью его по ноге под столом. Я думаю, он понимает послание, потому что он подбирается, больше не сидит по стойке смирно. — Друзья? — озадаченно спрашивает он. — Да, мы хорошие друзья. — Леклер смотрит на меня с улыбкой, на которую я отвечаю взаимностью.       Думаю, они это проглотят. — Вы удивили нас. — Вступает следующий журналист. — Итак, мой вопрос будет таким: Как так вышло, что вы стали друзьями? — Макс подошел ко мне три года назад после гонки в Монако, чтобы раскритиковать моё пилотирование. Слово за слово и я толкнул его, он потерял равновесие и упал в мою машину. — Он парирует, рассказывая об этом. Я сам широко улыбаюсь, представляя, насколько забавной была бы ситуация. — А потом он начал извиняться передо мной, и так со временем все и получилось, мы стали больше разговаривать, а потом стали почти неразлучны. — В конце концов, вы, парни, все время спорите на трассе. — Говорит другой журналист. — На трассе я отношусь ко всем как к соперникам. Шарль тоже. — Я говорю быстро отрепетированное заявление. — Но, несмотря ни на что… Мы близки, когда нет гонок. — Добавляю я, бросая взгляд на брюнета рядом со мной, который подтверждает мои слова кивком.       Остальные вопросы похожи на те, что мне написали сотрудники Red Bull. Ни один из них не способен нас удивить. И вдруг, когда Чарльз расслабленно пьет воду и интервью должно подходить к концу, в комнату входит опоздавший журналист. — Последний вопрос. — Говорит он, подходя к нам и кладя свой телефон на стол. Я внимательно смотрю на него, чувствуя, что ситуация может выйти из-под контроля. — Поскольку вы двое друзья, вы, вероятно, знаете, правдивы ли слухи о романе Леклера с другим гонщиком, да?       Я удивленно поднял бровь. Теперь мне любопытно, потому что я не слышал ни о каких слухах. Я всегда слишком сосредоточен на себе и победе, чтобы обращать внимание на какие-либо слухи. Но после этого, я думаю, я начну углубляться в эти темы. Это может быть интересно. — Откуда я это знаю? То, что мы друзья, не означает, что я копаюсь в его заднице. — Я закатываю глаза, возвращаясь к реальности, и понимаю, что никто не должен совать нос в чужую личную жизнь.       Леклерк рядом со мной выплевывает воду, которая только что была у него во рту, и быстро вытирает рукой мокрую щетину. Все, включая меня, смотрят в его сторону. — Прошу прощения. — Смущенно говорит он, ставя бутылку на стол. — А теперь всем спасибо, но ваше время вышло. — Добавляет он, вставая. — Давай, Макс. Я голоден. — Он скулит, отодвигая стул от себя.       Макс… Странное чувство охватывает меня, когда он произносит мое имя. Что-то скручивается у меня в животе, но я игнорирую это, следуя за парнем к выходу. Только когда мы садимся в машину, брюнет громко выпускает воздух через рот, сползая по сиденью. — Это было не так уж плохо, — устало констатирует он. — Что это за пилот? — Спрашиваю я, не в силах больше терпеть. — Ферстаппен… — Он предостерегает меня, смеряя угрожающим взглядом, на что я поднимаю руки вверх в защитном жесте. — Не вмешивайся, куда не следует. — Добавляет он, пристегивая ремень безопасности. — Увезти тебя отсюда? — Что? Нет. Я говорил серьезно, когда сказал, что голодный. — Он прищуривается, ожидая моей реакции. Если я не соглашусь, мы все равно поедем туда после спора, поэтому я только покорно киваю, заводя двигатель. Этот день отнял у меня всю энергию, у меня даже нет сил спорить с недоверчивым Леклером.