Love or Ride

Шарль

      Я паркую машину на подземной стоянке как можно ближе к лестнице. Не знаю, хорошо ли это, но Ферстаппен заснул по середине дороги, а я игнорировал его глупый лепет, которого даже не понимал. Я не хотел вступать в эту дискуссию, поэтому он обиделся и уснул.       Я громко вздохнул, проводя пальцами по волосам. Я расстегиваю ремень и выхожу из машины. Я обхожу машину и открываю дверь со стороны пассажира. Я улучаю момент, чтобы взглянуть на водителя Redbull, который все еще мирно спит. Не похоже, что он вообще собирается просыпаться. Его волосы уложены не так, как всегда. А сейчас они растрепаны, и большая их часть падает ему на лоб. Его щеки порозовели от алкоголя, а губы слегка приоткрыты. И вся рубашка и волосы у него по-прежнему в остатках торта. Его голова прислонена к креслу и наклонена в сторону. Если бы не ремень безопасности, удерживающий его, он бы давно соскользнул с него. Я прикусываю губу, оглядываясь по сторонам. Я не знаю, что делать. Я не смогу нести его столько ступенек, и разбудить его будет граничить с чудом. Потрясающе. Я мечтал провести свой выходной именно так. — Ферстаппен. — Я слегка трясу его плечо, на что он никак не реагирует. — Макс. — Добавляю я громко, что, по-видимому, срабатывает, потому что голландец начинает что-то бормотать во сне, шевелясь. — Вставай, парень. — Я щиплю его пальцами за щеку. Он тут же вздрагивает, лениво открывая глаза.       Он несколько раз моргает, оглядываясь вокруг отсутствующим взглядом. Только через мгновение он вспоминает, что происходит и где он находится, и поворачивается ко мне. Он все еще пьян. Я вижу это по его глазам, которые мне совсем не нравятся. Почему это свалилось на меня? Что я такого плохого сделал? Я отказался от алкоголя? Я никогда больше не откажусь, обещаю. — Отстегни ремень безопасности. — Говорю я, когда он хочет встать. Он хмурит брови, оглядываясь в поисках места, где он мог бы отстегнуть ремень. Внезапно он начинает дергать за ремень и пытается стянуть его через голову, чтобы освободиться. Он тихо ругается, когда у него это не получается. Я устало качаю головой и склоняюсь над ним. Он тут же перестает ерзать, пристально наблюдая за мной. Я чувствую на себе его взгляд, когда кладу одну руку ему на бедро, а другой быстро расстегиваю злополучный ремень безопасности. Я быстро отступаю и хватаю его за руку, больше не пытаясь уговорить его вставать самостоятельно, поскольку всё закончится так же.       Я помогаю ему выйти из машины и запираю ее. Мы начинаем идти к лестнице, но внезапно Ферстаппен останавливается, хмуря брови. — Что опять? Ты хуже ребенка. — Недовольно говорю я. — Ты похитил меня? — он спрашивает совершенно серьезно, на что я отвечаю смехом. — Это не смешно! Я не хочу быть похищенным пилотом Ferrari! — говорит он, проснувшись, размахивая руками в воздухе. — Ты пьян, Макс. — Спокойно объясняю я, перестав смеяться. — У тебя нет ключей от твоего номера, поэтому я привез тебя в свой отель. Лифт сломался, поэтому мы пойдем по лестнице. Пожалуйста, не усложняй всё ещё больше. Мне это тоже не нравится. — Это отстой. — Бормочет Макс, пошатываясь, идя впереди меня. Я иду рядом с ним, страхуя его, чтобы он не прошерстил носом асфальт, когда он неуклюже поворачивает в нужном направлении. Мы наконец добираемся до лестницы, но вместо того, чтобы поставить ногу на ступеньку, он подходит к лифту и начинает бить кулаком по кнопке, чтобы дверь открылась. — Макс, он не работает. — Я пытаюсь быть серьёзным, но, видя, как он яростно нажимает на кнопку, пытаясь открыть лифт, мне хочется расхохотаться. — Сезам, откройся! — он кричит, размахивая руками перед дверью. — Макс… — Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха, потому что он обидится, и больше не будет меня слушать. — Какой здесь пароль? — Пароль? — Я скривил лицо, наблюдая, как он пристально смотрит на кнопки рядом с дверью. — В «Гарри Поттере» были пароли от залов. — Он пожимает плечами. Внезапно он показывает средний палец в сторону лифта и направляется к лестнице. — О черт, я слишком пьян, чтобы карабкаться на такую крутую гору. — Это не гора, а лестница, и я помогу тебе, пойдем. — Я подхожу к нему и беру за руку.       Он держится одной рукой за перила, а другой за мою куртку, как будто это может чему-то помочь. — Шарль, я не могу этого сделать. — испуганно говорит он. — Что, почему? — Кажется, я боюсь высоты. — он шепчет. — Ты не боишься высоты, у тебя в крови алкоголь. Шевелись давай. — Говорю я твердо, и это помогает, поскольку голландец осторожно делает шаг за шагом. Может быть, через два года мы сможем взобраться на саму гору.       Я не знаю, сколько мы так идем в тишине, но через несколько минут мы добираемся до нужного этажа. По дороге мне пришлось всего несколько раз ловить его, чтобы он не упал, так что все прошло лучше, чем я думал. Возможно, сон пошел ему на пользу. Когда мы стоим перед дверью в мой номер, я отстраняюсь от него и роюсь в карманах в поисках ключей. Я чувствую на себе его взгляд, который прожигает во мне дыру. Внезапно, краем глаза, я замечаю, что он рассматривает мое тело с ног до головы. Я резко поворачиваюсь к нему, удостаивая его угрожающим взглядом. — Не смотри так. — Предупреждаю его я, наконец-то найдя ключ от своей комнаты. — Как? — он наклоняет голову набок, улыбаясь. Он так пьян, что ничего не вспомнит. А я только рад напомнить ему, чтобы он почувствовал себя идиотом. — Ты знаешь как. — Я закатываю глаза.       Он прислоняется к дверному косяку, когда я подхожу, чтобы открыть его. Я прикусываю губу, хватая нужный ключ. У меня все еще есть один от ворот в гараж, которые запираются на ночь, и от лифта для персонала, который тоже не работает. — Черт, не делай так больше. — Я слышу голос Макса совсем рядом со мной. — О чем ты говоришь, Ферстаппен? — Я раздраженно поворачиваюсь в его сторону, больше не заставляя себя говорить вежливым тоном и называть его по имени. С меня хватит. — Ты такой глупый. — Он закатывает глаза. — Послушай, если ты собираешься оскорблять меня после того, как я помог тебе, то… — он не дает мне закончить.       Все происходит слишком быстро и слишком неожиданно, чтобы я мог как-то отреагировать. Парень толкает меня к двери и прикасается своими губами к моим. Ключи выскальзывают из моей руки и с громким звоном падают на пол. Сначала я стою в полном шоке, не зная, что мне делать. Черт.       Я отталкиваю Ферстаппена от себя, который позволяет мне это сделать. Он пристально смотрит мне прямо в глаза, стоя всего в нескольких миллиметрах от меня. Его тело почти касается моего. Одна его рука опирается на дверь на уровне моей головы, а другая лежит у меня на бедре. — Алкоголь не идет тебе на пользу. — Я надуваюсь, теряя всю уверенность, которая у меня была до этого момента. Внезапно он уничтожил всё то время, когда я чувствовал себя рядом с ним уверенно. Теперь это стало настолько близким, что я сжимаюсь под его взглядом и даже не могу сделать вид, что это не так. — Да? Почему? — спрашивает он, приподнимая уголки рта. — Макс, отойди. Ты совершаешь ошибку. — Я пытаюсь говорить твердо, но у меня такое чувство, что у меня ужасно получается. И не то чтобы мне это нравится. Потому что это не так. Я к тому, что он стоит слишком близко и смотрит на меня слишком пристально, чтобы я чувствовал себя комфортно. — Ты чертовски пьян. — Добавляю я, как последний аргумент, который у меня есть. Надеюсь, это поможет. — А ты чертовски сексуален.       Я отрицательно качаю головой, кладу руку ему на грудь, чтобы оттолкнуть, но он продолжает стоять на том же месте. Я мысленно проклинаю то, что решил согласиться помочь ему, и заставляю себя посмотреть ему в глаза. За милю видно, насколько он пьян. Он ничего не вспомнит и перекладывает все на мои плечи. Что-то подсказывает, что я больше никогда не посмотрю ему в глаза, и нашим спорам придет конец, потому что я буду избегать его, насколько это возможно. — Эти слухи верны? — внезапно спрашивает он, когда я уже хочу попросить его отойти. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, думая, что я должен ему ответить. Он пьян и ничего не вспомнит, так что все, что я скажу, все равно не останется в его голове, верно? — Да, — тихо говорю я.       Еще одна ошибка.       Одного этого слова достаточно, чтобы он снова наклонился ко мне достаточно близко, чтобы его губы коснулись моих. Я задерживаю дыхание, мысленно взвешивая. Я чувствую как внизу живота начинает затягиваться узел и учащается сердцебиение. Беспокойство гложет меня изнутри, хотя я не знаю почему. Я задаюсь вопросом, должен я убежать или остаться. Он делает это, потому что пьян. Он ничего не вспомнит, так что теоретически это всего лишь один забытый поцелуй. Этого достаточно, чтобы я остался?       Черт возьми, я пожалею об этом.       Я сжимаю рубашку Макса в руке, которой только что пытался оттолкнуть его, и притягиваю его еще ближе, если это возможно. Я отвечаю на поцелуй, чувствуя, как он еще крепче сжимает пальцы на моем бедре. Парень хватает меня за подбородок рукой, которая мгновение назад была у моей головы, так что я не могу отодвинуться. Но хуже всего то, что я тоже этого не хочу. Думаю, после всего этого мне нужно исповедаться, или, что предпочтительнее, прыгнуть с моста, или договориться о встрече с людьми в черном, чтобы стереть свои воспоминания. Я бы хотел быть в том состоянии, в котором сейчас Макс. Пьяный, который утром ничего не вспомнит. Я запускаю пальцы в его волосы, дергая за кончики, когда он неожиданно прикусывает мою нижнюю губу. Я тихо вздыхаю ему в рот, чувствуя себя чудовищно из-за того, что мы делаем. Я даже не знаю, почему я не оттолкнул его. Я не могу этого объяснить, потому что знаю, что не могу винить в этом алкоголь. Я даже не могу винить в этом сексуальное влечение, потому что его не существует. Этот мужчина — мой враг, и это не изменилось. Поцелуй становится более страстным с каждой секундой, а воздух сгущается.       Внезапно мы слышим, как где-то вдалеке открывается дверь. Я быстро отталкиваю от себя гонщика Red Bull, который шатается, сбитый с толку, но удерживает равновесие, хмуря брови. Мы оба громко дышим, пытаясь выровнять дыхание. Я быстро пытаюсь навести порядок в своей голове, когда директор Ferrari выходит из комнаты. Я улыбаюсь, машу ему рукой, как идиот. Я надеюсь, что он не застукал нас за тем, чем мы только что занимались, но у меня такое чувство, что это не так. — Шарль? И Макс? — он хмурит брови, переводя взгляд с меня на голландца. Все кончено, он все знает. Мне, блядь, конец! — Что вы здесь делаете? — спрашивает он в замешательстве. У меня есть шанс исправить эту дерьмовую ситуацию. — Ээ, ну… Мы просто ищем… Ключи! Мы ищем ключи! Я не могу их найти! И нам нужно обсудить… Что ж… Несколько пунктов нашего… Эээ… Нашего соглашения! — я путаюсь в словах, оглядываясь в поисках ключа. — Они у тебя возле ноги. В конце концов, ты уронил их, когда… — начинает пьяный Ферстаппен. — Когда я достал свой телефон! — Кричу я, прерывая его. — Ну, их уже нашли! Отлично! — Я нервно смеюсь, когда Федерик еще мгновение смотрит на нас, а затем уходит, бормоча себе под нос, что он не понимает сегодняшнюю молодежь. — Так на чем мы остановились? — Макс улыбается, когда я быстро беру ключ. — На том факте, что мы собираемся в постель. — Я вижу, как его улыбка становится шире. — Отдельно, придурок. — Добавляю я, открывая дверь. Он делает обиженное лицо, неохотно входя в комнату.       Прежде чем войти, я громко вздыхаю, запуская пальцы в волосы, думая о том, что я только что облажался. Боже, зачем я это сделал?! Я никогда больше не посмотрю на него! Теперь вместо того, чтобы спорить и подкалывать его, я буду убегать и прятаться каждый гоночный уик-энд. Какой кошмар! Чертовски здорово целоваться с Ферстаппеном. К черту все это, с меня хватит.       Я прикасаюсь пальцем к своим все еще припухшим от поцелуя губам и чувствую желание броситься вниз по лестнице. Я не думаю, что когда-нибудь прощу себе, что под влиянием момента и глупо объясняя себе, что он не вспомнит, я согласился на это.       Я вхожу в комнату, наблюдая, как парень неуклюже пытается расстегнуть рубашку. Он ругается, борясь с пуговицами. Я неохотно подхожу к нему, хватаю его рубашку. Он хмурит брови, глядя на меня, пока я, не обращая на него внимания, быстро расстегиваю пуговицу за пуговицей. Он кладет руки мне на бедра, но я отстраняюсь. — Не говори мне больше ничего сегодня. — Я предупреждаю его, когда он открывает рот, чтобы что-то сказать.       Он закатывает глаза, закрывая рот в ответ. Я отстраняюсь и иду в спальню, чтобы переодеться в более удобную одежду. Обычно я бы лег спать в одних боксерах, но после того, что произошло в коридоре, я боюсь ложиться спать даже в спортивных штанах.       Я быстро переодеваюсь и бросаю одежду с вечеринки в угол. Завтра я позабочусь об этом. Утром мне все равно нужно собирать вещи, потому что днем у меня вылет на очередной гоночный уик-энд, который снова начинается в среду.       Когда я возвращаюсь в гостиную, голландец спит на диване. На нем все еще расстегнутая рубашка, брюки и туфли. Я покорно вздыхаю, подходя к нему. Я снимаю с него ботинки и ставлю их рядом с диваном. Я хватаю одеяло, которое лежит рядом с ним, укрываю его и отхожу. Внезапно он поворачивается так, что оказывается лежащим на животе, и прячет лицо в подушке, которая лежала рядом с ним. Я игнорирую тот факт, что теперь все в торте. Я оставлю немного денег уборщицам, чтобы они не убирали за свою зарплату. Это будет самое разумное, что можно сделать.       Я возвращаюсь в спальню, игнорируя свои мысли, напевая песенку, просто чтобы не думать о том, что произошло минуту назад.