Его солнце

Несколько месяцев спустя.

— Солнце, я дома! — Крикнул мужчина, ставя на пол бумажные пакеты, наполненные продуктами. Сегодня четверг, а это означало, что настал день совместной готовки и экспериментов над едой — новая традиция их маленькой…что это? Семья? Но они ею не являлись, чрезмерно близкими друзьями — определенно, но не больше, хоть Драко об этом и мечтал, вот уже несколько лет, он на это совершенно не рассчитывал. — Солнце? Ты в душе? Если да, то скорее выходи, ведь сливочная паста на белом вине с мидиями сама себя не приготовит! Солнце? Но ни его солнца, ни звука бьющейся о кафель воды — вот уже пятнадцати минут, на протяжении которых он находился в пентхаусе — не было слышно, что несомненно заставило кожу Малфоя покрыться неприятными мурашками, а тягостному чувству тревожности охватить его плечи, плотно прижимая к себе. — Гермиона? — Драко ощутил, как горло сдавило; огромный ком перекрыл доступ к кислороду, а гнетущие мысли и варианты того, что могло случиться с его солнцем, заполонили голову. Он переживал, переживал, потому что ни раз Грейнджер приходили угрозы от его бывшего придурка-овоща (парнем назвать — язык не поворачивался), пока она находилась у него, именно поэтому было принято решение остаться Гермионе у Малфоя на неопределённый срок — чему Драко был бесконечно рад. Уизел заставлял его руки чесаться от гнева и желания отправить его в нокаут, а оттуда сразу на все круги очень любезного ада, но каждый раз его останавливало чувство преданности к Гермионе. Он понимал, что если позволит себе, хоть и заслужено, вписать по наглой морде рыжего, то сделает только хуже, особенно ей. (Чёртово гриффиндорское сердце и его умение прощать!) А если ей будет больно, то Малфой просто не сможет этого себе простить, ведь именно он станет инициатором причинения этой самой боли той, в которую безоговорочно и бесповоротно влюблен. Откинув ненужные размышления, которые лишь накручивали и совсем никак не помогали, он бросился на второй этаж, стремительно изучая каждую комнату. Драко прошерстил каждый уголок собственного жилья и даже несколько раз применил заклинания обнаруживания, когда отчаяние накрыло его волной. «Что, если придурок её нашёл? Что, если обманом вытащил из квартиры и сейчас его солнце нуждается в его помощи и защите? Что, если этот клоун сделал нечто ужасное, непоправимое? А что, если она сама решила уйти?» С роем мыслей, Малфой вновь оказался внизу, ища признаки нахождения Гермионы в его доме. «Не могли же ему приснится их совместные месяцы? Их традиции? Неужели его разум сыграл с ним и его воображением в непоправимую игру? Может она и вовсе не расставалась с ублюдком?» От усилившихся переживаний и эмоций его отвлек пергамент, что так подозрительно расположился на его диване. Малфой развернул его и понял, что письмо написано рукой его возлюбленной.