Выручай-комната

Макгонагалл выглядела точно так же, как и всегда: строгая, сухая, прямая. Единственное, что выдавало ее волнение — это немного дрожащие руки. Впрочем, она поприветствовала всех довольно радушно и сразу попыталась снизить градус напряжения. Не каждый день в маленьком пространстве собираются на импровизированный вечер встречи выпускников бывшие враги, воевавшие по разные стороны баррикад. Видимо, она просто надеялась на их благоразумие и неминуемое взросление. Малфой с Грейнджер заняли свободные места за небольшим столом, оказавшись друг напротив друга. Еще чуть-чуть, и их колени в теории могли соприкоснуться. Малфой дернулся от этой неожиданной мысли: трогать Грейнджер под столом — какой бред. Слева от него сидел Гойл с совершенно пустым и ничего не выражающим взглядом. Рядом с Грейнджер сидел Избранный — спаситель мира, который выглядел сносно в его аврорской мантии, а около него — недовольный чем-то Рон Уизли. Последнее, что читал про него Малфой, это то, что он работает с одним из близнецов в их дурацком магазине. От мысли, что о такой ерунде пишут в газетах, Малфой мысленно скривился. Тишина становилась некомфортной. — Итак, не буду вас задерживать, вы все уже взрослые и занятые люди, школе нужна ваша помощь! — начала Макгонагалл. — Опять? — попытался пошутить Поттер и тут же удостоился осуждающего взгляда Грейнджер. — Ох, мистер Поттер, хотела бы я, чтобы мы могли решить ситуацию самостоятельно, но прошло десять лет с… ну, с той ужасной войны, и в школе начали происходить некоторые, скажем так, аномалии. — Аномалии? — хором спросили Грейнджер и Поттер. Уизли же скривился так, будто съел дольку лимона. Иронично, учитывая сохранившийся от Дамблдора пароль. — В школе магии происходит что-то необычное? Вау! — зачем-то съязвил Малфой. Гойл на секунду сфокусировал на нем неприязненный взгляд и тут же отвернулся. — А ты не умничай, хорек! — вскинулся Уизли. Малфой решил промолчать, но больше всего в эту секунду ему захотелось быть дома, выпить черный слишком крепкий кофе, почитать хорошую книгу. Грейнджер бы оценила такое утро. А почему ему вообще есть дело, что бы она там оценила? С чего он взялся размышлять о таком? Надо перестать обращать на нее внимание, но отчего-то при взгляде на взрослую Грейнджер его сердце на секунду замерло. Буйная копна кудряшек со школьных времен была укрощена и спускалась аккуратными волнами, в остальном — та же Грейнджер, с веснушками, глазами олененка, в обычной юбке и белой рубашке. Не знай он ее лично, решил бы, что перед ним не глава Отдела магического контроля за существами, а старшекурсница. И ему не нравилось, что он не мог перестать разглядывать Гермиону Грейнджер. Видимо, он смотрел на нее чуть дольше, чем положено смотреть на посторонних людей, потому что она беззвучно спросила у него одними губами: «Что?» Драко в ответ покачал головой, сбрасывая наваждение, и тут же отвернулся. — Итак, расскажите, что происходит? — кашлянув, спросила Грейнджер. — Да, Гермиона, проблема в Выручай-комнате. Как вы знаете, с того трагичного дня, когда в ней погиб мистер Крэбб, комната больше не открывалась… Гойл ощутимо вздрогнул. Но директорка продолжила. — Мы думали, что ее больше не существует. Но она стала проявляться… — Что значит — проявляться? — осторожно спросил Поттер. Все остальные тоже напряглись. — Дверь открывается в самых неожиданных местах замка, стоит любопытному ученику потянуть за ручку, как оттуда вырывается огромный столп адского пламени. Уже есть пострадавшие, родители начинают бить тревогу, в прошлый раз нам удалось закрыть дверь в последний момент перед тем, как пламя успело переброситься на замок… — Но чем мы можем помочь, госпожа директор? — Грейнджер в ужасе смотрела на Макгонагалл, та ответила ей тревожным взглядом. — Мы уже испытали все возможные чары, но последние, кто был в комнате — это… — Я, Рон, Малфой, Гермиона и Гойл! — закончил за нее Гарри. Повисла пауза. — И Крэбб. — неожиданно громкий голос Гойла разорвал воздух. — Да, и мистер Крэбб. Но нам надо понять, способны ли вы воздействовать на комнату, быть может, она запомнила вашу магию, вас пятерых… — Шестерых, нас шестерых! — вдруг вспышка гнева озарила лицо Гойла. — Успокойся, Гойл, всем плевать на твоего дружка! — внезапно выплюнул Уизли. Грейнджер в ужасе вытаращилась на него. Даже Поттер, кажется, слегка побледнел. — И ты ничего не скажешь? — прокричал в ответ Гойл. И Малфой вдруг понял, что он не сводит глаз с него самого. — Погиб твой друг, ты смотрел, как он горит, только меня это волнует!!? — продолжал кричать Гойл. — Мистер Гойл… — попыталась встрять Макгонагалл. — Грегори… — сделал попытку урезонить давнего приятеля Малфой. — Ах, теперь я Грегори, не дебил, не дурак, не твой глупый слуга, может, ты вспомнишь и его имя??? Его звали Винсент, и ты дружил с ним с 11 лет! Кем ты себя возомнил? Ты думаешь, ты лучше его, лучше меня, лучше нас всех, да, Драко? Умнее, чем мы, богаче, остроумнее, лучший Драко Малфой, куда нам до него? — накручивал себя Гойл. В эту секунду произошло несколько неожиданных вещей. Для начала Гойл вдруг выхватил палочку и направил ее на самого Драко, аврор Поттер отзеркалил его действия на него самого, Гермиона и Макгонагалл вскрикнули от неожиданности и тоже потянулись к палочкам, а Уизли вдруг перевел взгляд на Грейнджер и совершенно спокойно произнес: — Кто бы мог подумать, что у вас столько общего с хорьком. Не только Малфой считает себя лучше других, а, Гермиона? От неожиданности Грейнджер открыла и закрыла рот, хватая воздух, округлив в бешенстве, очевидном и почему-то приятном для Драко бешенстве глаза. Поттер резко развернулся к Рону и что-то зашептал, Драко расслышал что-то вроде «Не здесь». За эти секунды суматохи и хаоса в руки себя взяла только Макгонагалл и строгим голосом произнесла: — Ученики, то есть бывшие ученики, ведите себя достойно, быстро сложите палочки в центр стола, я не буду повторять дважды. В повисшей тишине все вдруг устыдились этой общей вспышки гнева и медленно положили палочки на стол. Но атмосфера и не думала разряжаться, казалось, напряжение можно резать острым ножом. Уизли громко сопел и смотрел на Грейнджер с такой явной злостью, что это поняли все в комнате. Он клялся себе потом сотни раз, что не хотел этого говорить, что не знал, зачем вообще открыл рот, что этого не следовало делать, и все же Малфой произнес с издевательскими нотками в голосе: — Проблемы в раю, а, семейка Уизли?