(Не) Эбигейл

      Горячий металл кисловато пах, сверкая своей чернотой на дневном распаленном солнце, что необычно ярко светило для осеннего дня. Садиться в душный нагретый за короткое утро автомобиль не хотелось — ничего не хотелось делать.       Говорить. Думать. Беспокоиться. Всё проходило мимо Катарины, оставляя ее где-то в собственной реальности, в которой были только хвойный лес и его особые звуки, поглощающие внимание — она точно была не здесь. Красочные картинки зелёного места, скрывающего внешний мир, хранили в себе Флетчер, позволяя ей переживать этот травмирующий момент в собственных объятиях. — Рина? — Позвал ее Ганнибал, касаясь плеча.       Стеклянный взор попытался сфокусироваться на массивной фигуре мужчины, желающей обратить ее внимание на себя, но это не выходило, видения не хотели выпускать девочку из своего капкана ни на секунду, завлекая в свое спокойствие, которое не должно было заканчиваться. — Поехали.

***

      Два гроба, закрытых большими металлическими гвоздями по всем четырем сторонам, не позволяли молчаливым зрителям увидеть изуродованные чужой рукой тела женатой пары. Люди толпились у них как экскурсионная группа у стенда со старой откопанной вазой: они не желали давать дочери пострадавших хотя бы на минуту увидеть то, какое дерево решили использовать для погребения и какие надписи выгровировали на памятниках. Таблички вообще раздельные или представляют собой один большой камень, поделенный тонкой линией на два? Неизвестно. Каждый хотел показать другому на сколько он дорожил умершим в прошлом и на сколько скорбит в настоящем — люди забылись в своей показательной лжи, уже даже не понимая для кого так стараются; они просто должны это делать.        Девочка не слушала речь ведущего, не слушала речь священника, не слушала речь родственников, также как и утешительные слова каких-то знакомых ее родителям людей, что старались навязать ей чувство горя от утраты столь значимой части ее жизни.       Забвенное спокойствие не разлилось по телу, оно полностью захватило его, управляя губами, что говорили слова благодарности за понимание ее боли; ногами, что то вели ее к закапываемым покойникам, чтобы ради приличия постоять рядом, то к сидячем местам, чтобы продолжить слушать нескончаемые речи; ее руками, которые смогли закрыть после себя железную резную калитку к кладбищу и нажать на ручку автомобиля, чтобы открыть дверь.

Она не чувствовала горя,

только облегчение.