Пэйринг и персонажи
Описание
— Кто этот убийца, Чон У? Убийца из той истории.
— Мне хочется думать, что я.
И Мун Чжо расцветает. Улыбается, как Чеширский кот, а его глаза вдруг начинают выглядеть особенно безумными и блестящими. Он и правда создал свое лучшее творение.
Примечания
Желание написать эту работу стало для меня таким же спонтанным, как и желание посмотреть саму дораму. Надеюсь, что эта работа станет нечто большим, чем просто ночным порывом. Заранее благодарю вас за уделенное внимание!
Часть 6.
05 июня 2024, 12:08
Люди, снимаясь, почти всегда улыбаются — это одна из причин, почему нельзя доверять фотографиям. ©Джонатан Коу, «Пока не выпал дождь»
Чон У ходит по территории городского парка: вдали слышен шум фонтана и беззаботный детский смех, а вокруг царит спокойствие и умиротворение. Пение птиц непрерывно сопровождает мысли и создает ощущение полной свободы. В былые времена парки были для Чон У настоящим укрытием от суеты городской жизни и источником вдохновения – тогда он ещё встречался с Джи Ын и, прогуливаясь по узким тропинкам, держа её за руку, чувствовал себя действительно счастливым. Веселым, довольным и даже капельку восхищенным. Сейчас же рядом с ним шел высокий широкоплечий мужчина, примерно в четверть раза больше него самого, и рядом с ним Чон У скорее ощущал себя спокойным и услышанным, чем просто счастливым. В его ситуации сейчас это куда важнее и приятнее. — Нравится? — звучит вопрос ни о чем и обо всем одновременно. — Да, — отвечает на него Чон У, задумчиво вглядываясь вдаль, а после запоздало кивает, поворачиваясь к собеседнику, — Если ты о парке, то тут мило. Мне этого не хватало. Где-то рядом слышится подозрительный шелест. Маленький птенец с пушистым оперением неуверенно расправил крылья и неловко взмахнул ими в воздухе, внезапно падая с неба на холодную землю. Его нежное тело резко вдруг приземлилось, и теперь он был беззащитен и, очевидно, ранен. Первый полет стал для него настоящим испытанием – он дрожаще попытался подняться, но все дальнейшие попытки продолжить полет или хотя бы немного продвинуться были бессмысленны. Увидев эту картину так же, как сейчас её увидел Чон У, стоявший поблизости мальчик засмеялся. Он подошел поближе, чтобы рассмотреть все детали, и тут же издал несколько насмешливых звуков, подражая падению птицы. Его смех разносился по окрестностям, а насмешка растекалась по воздуху с призывом поддержать её. Чон У наблюдал за происходящим издалека. Его лицо не исказилось, однако разум целиком и полностью заполнили жестокие мысли. Кровавые и яростные. Испытание скрытой сущности, странный танец чувств, от которого сложно избавиться. Темная сторона внутри. «Встань и покажи маленькому ублюдку истинное удовлетворение от чужого страданий. Накажи его за грехи. Сверни ему шею, вскрой глотку. Убей-убей-убей». Самоконтроль в последнее время устойчиво был на нуле. — О чем задумался? — А? — встрепенулся. Он, видимо, совсем забыл, что был здесь не один, — Да так, ни о чем… — Мне так не кажется, — отрезал Мун Чжо, недоверчиво вскинув бровь. Он вдруг вытащил из кармана Чон У телефон, предварительно протерев камеру о подол своего черного одеяния, и направил его на собеседника, — Не двигайся. Устройство издало характерный звук и осветило парня своей вспышкой. Самопровозглашенный фотограф оценчивым взглядом окинул получившийся кадр, чему-то про себя хмурясь. — Что ты делаешь? — недовольно пробурчал Чон У, про себя пополняя список странностей соседа новым красным пунктиком. — Ты слишком зажат. Расслабься – получатся хорошое снимки, — вероятно, он в чем-то прав. Возвращает телефон, достает словно из ниоткуда небольшую пачку, изящными пальцами ищет заветное спасение. Уверенно поджигает конец, удовлетворенно выдыхает табачный дым. Наверное, хочет поделиться. Чем черт не шутит? — Хочешь мороженого? Весьма неожиданное предложение, кажется, вовсе не застало врасплох. — Разве это не я должен угощать тебя сегодня чем-то покрепче? Ещё немного, и я правда подумаю, что это свидание, — усмехается в ответ, а Мун Чжо слегка улыбается, оценив шутку, — Не откажусь. И прикурить бы не отказался. — Если хочешь, — непонятно на что именно из сказанного отвечает Мун Чжо, протягивает ему собственную сигарету, учтиво стряхивая появившийся пепел в сторону, после этого молча встает и направляется к ближайшему прилавку. Мысли все вертятся вокруг недавнего инцидента… что было бы, если бы он тогда не сказал соседу о тех эмоциях? Если бы не поделился печальной новостью об увольнении, не раскрыл бы всех карт о своих скрытых желаниях, прикрытых теперь натянутым за уши чувством вины? Была бы его обидчица жива? Сигарета летит не под ноги, не давится твердой подошвой, а аккурат спадает с обода мусорной корзины в её глубину. Пережитки прошлого, издержки профессии — остатки былого хорошего мальчика. Чон У сейчас вовсе не считает себя хорошим. — Что думаешь о тех людях? Когда-нибудь представлял, что творится у них в голове? — парень легко кивнул в сторону толпы студентов, стоящих неподалеку, принимая прохладное лакомство. Мятное. Интересно, откуда узнал, если даже не спрашивал? — С виду такие безобидные, но, может, промышляют чем-то ужасным по вечерам. Убивают старушек, к примеру. Вышеупомянутые самозабвенно и с превеликим удовольствием слушали какую-то второсортную попсу, а их лица при этом выражали огромный балаган различных эмоций. — Может быть. Жестокие мысли напоминают о человеческой уязвимости. Крепость нашего "непоколебимого" Я достаточно хрупка, как стеклянная ваза на краю стола. Всегда найдется кто-то, кто решит сорвать этот баланс. — И в чем же тогда их отличие от других мыслей? — Я думаю, что это игра. Весьма беспощадная, в ней нельзя предсказать победителя. Или это потенциал – смотря как к этому относишься ты. — Потенциал? Считаешь это нормальным? — нахмурился Чон У. — Это неотъемлемая часть человеческой натуры. Инстинкт, присущий хищникам. Те мгновения, когда в нас просыпается темная сторона… они самые настоящие. — То есть они все потенциально способны на такое? — Не все из нас хищники, Лапуля, — провел наконец черту Мун Чжо, неотрывно заглядывая в глаза напротив. Только сейчас Чон У заметил, что небо над ними начало затягивать свинцовыми тучами, а где-то поблизости то и дело грохочет гром. Он в удовлетворении прикрыл глаза, пытаясь ощутить прохладу идущего неподалёку дождя. — Получается, все люди делятся на хищников и жертв. Интересная теория. — Интересная, — собеседник буквально начинал пожирать его глазами, а на его лице появилась ощутимая улыбка, — Кто в ней по-твоему я? Кто в ней по-твоему я? Действительно, кто? Чон У безмолвным призраком сидел возле него и лишь хлопал своими большими красивыми глазами – то ли от страха перед зарождающимся скандалом, то ли от удивления тем, что мужчина вдруг начал задавать такие вопросы. — Почему ты так добр ко мне? Покупаешь мороженое, слушаешь телефонные разговоры, проводишь со мной вечера. Влюбился? — А разве не очевидно? — невозмутимый ответ мужчины, кажется, смог сломать все границы возможного. — Нет. Когда ты рядом, что-то для меня становится яснее, а что-то только сильнее путается. Это так странно, — углубляясь в разговор больше с собой, чем с ним, проговаривал Чон У, — Ты до сих пор не ответил. — Потому что ты не это хотел спросить, — вопросительно склонил голову вбок, — Не доверяешь мне? — Не доверяю, — нервно соглашается с ним, без разрешения вытаскивая из покоящейся рядом с ним злосчастной пачки вторую сигарету. Курение – зло, курение – убивает, его отсутствие – тоже, — Играешь со мной в кошки-мышки, отвечаешь вопросами на вопросы. Сколько ещё это будет длиться? — Только пока ты сам не решишь это закончить. — Это не ответ! — начал выходить из себя парень, снимая маску безразличия, — Не увиливай. Скажи мне правду: кто ты на самом деле такой? Почему с твоим приходом в моей жизни что-то стало вставать на свои места? Почему даже вкупе со всем недоверием и подозрениями ты ощущаешься ближе всех в гребаном этом мире? Почему все вокруг, кроме тебя, теперь не кажется настоящим? Почему, в конце-концов, каждая наша встреча заканчивается каким-нибудь откровением? Чон У хмурится. Ему всё это совсем не нравится. Он даже прикладывает пальцы к своей теплой, слегка влажной шее, пытаясь нащупать пульс. Тот оказался слишком быстрым. Правда, парень и не был уверен, как должно биться сердце в нормальном состоянии, но ему отчего-то казалось, что медленнее. — Ты сам можешь сам ответить на свой вопрос, Чон У, поэтому я ничего не скажу. Я умею ждать, — выдыхает с улыбкой, — Когда мне интересно. — Ты… Было смешно. Смешно с самого себя – такого наивного ребёнка, который подумал, что эта встреча была абсолютно случайна. Только вот смех отчего-то совсем не торопился прорезаться, а все слова вдруг застревают в горле, так и оставшись невысказанными. Пронзительный взгляд в самую душу. До жути знакомый. Только вот чем? …чёрная, бесконечная бездна. Затягивающая, коварная, хитрая, опасная. Кровавая. И вместе с тем манящая в неё провалиться. Попасться прямо в расставленные для глупой маленькой мыши сети. Сети хищника, знающего, что его жертва сама придет к нему рано или поздно и отдастся по доброй воле, полностью, без остатка. А затем будет боль. Только боль, боль, боль. И кровавое месиво вместо легких. Это бред. Густые брови сошлись над переносицей. — Позволь мне сделать тебе настоящий подарок, — Мун Чжо берет его за руку, вкладывая в неё небольшой сверток своими — холодными, но приятными. Шепчет на ухо нежно и бархатисто: — Когда действительно захочешь ответить на свой вопрос – откроешь его. И тогда обратного пути уже не будет… Лапуля. И молча уходит. Чон У и сам не помнит, как потом вышел из парка и куда отправился дальше. Как вдруг пнул пустую банку, а та с грохотом покатилась по пустой улице. Как проходящая мимо него женщина удивлённо на это посмотрела, осуждающе покачала головой, но нравоучительную лекцию предпочла отложить на потом – показался слишком озлобленным. Помнит лишь, что в итоге оказался возле злополучного треклятого места работы, огромного муравейника с кучей офисов. Блядские дни рождения…***
Едкий дым дешевого табака, наполнивший опустевшее к вечеру помещение, резко ударил в нос Су Хена, заставляя того сильно сморщиться. Он когда-то и сам пробовал курить, но как-то не пошло – сразу стошнило. По какой причине у его организма была такая резкая реакция на никотин он не знал, но проверять второй раз не тянуло. — Ты стал какой-то нервный, Чон У, — пробурчал коллега, — Тебе бы прокапаться или, не знаю, витаминов попить, а лучше все вместе! И вообще, здесь курить нельзя… начальник увидит – убьет. Ким Су Хен как всегда беззаботно улыбался ему, без задней мысли выдавая вслух все, что приходит ему в голову. Его жизненная философия напоминает беспечную игру на гитаре, где каждая нота звучит свободно и гармонично, в то время как сердце Чон У стучит как барабан в такт невыносимого напряжения. Он мог задаться вопросом внеземной жизни или какой кофе лучше пить по утрам: молотый или растворимый, и парень искренне его за это ненавидел. И все же, думается ему, в этой черно-белой картине каждый из них находит свое место и свою сущность, добавляя краски в общую мозаику жизни. И, все же, думается ему, Ким Су Хен как-то назвал его кретином. А за такое не прощают. — Не неси чушь. Просто устал, — вздохнул Чон У, откидываясь на спинку своего кресла, — Хотел взять выходной, но, наверное, к черту. Всё равно из этого ничего хорошего не выйдет. — Ну не знаю… сегодня в офисе полнейший хаос, если честно. Я был бы рад хотя бы на пару часов отсюда свалить, а меня ещё и задержали сверхурочно. Везучий ты! — вероятно, ссылаясь на недавнюю трагедию, сказал парень, — Знаешь, на моем прошлом месте работы в случае, если кто-то из сотрудников был убит – или, в смысле, умирал – ему хотя бы поминки устраивали. А тут всем будто все равно! Поболтали утром, будто в магазине цены подорожали, и пошли по своим делам. Им так плевать! — Издержко больших компаний. Привыкай. — Не говори так, будто больше меня знаешь! — возмутился тараторящий, — Я вообще удивлен, что босс тебя снова нанял – типа, если старуха умерла, теперь можно забить на её жалобы? Его босс вообще забивал на все, что угодно. Ему и на Чон У по большей части было плевать — он лишь снова выдавал ему очередные поручения, не удосужившись даже извиниться за факт несправедливого увольнения. Будто и не вспоминал о нём, смотря в эти глаза. — У меня осталась всякая бумажная работёнка, Чон У… раз уж пришел. Зайдёшь ко мне в кабинет вечером, большая зеленая папка. Разбери. — А ты согласен с её жалобами? Или тебя тоже что-то не устраивает? — агрессивно приподнимая правую бровь, Чон У повернулся к болтливому собеседнику, — А? — Блять, Чон У, ты реально псих, — вновь невзначай пробубнил себе под нос Су Хен, — Поумерь свой пыл, а? К черту витамины, тебе бы девушку нормальную найти – явно не хватает женской ласки. Выглядишь паршиво, ходишь такой дерганный. Или отдохни от работы, не знаю… не зря ведь выходной дали. Свернуть бы шею… до хруста, до прерывистых хрипов, до ощущения упоительной влаги на подушках. — Мне его никто не давал. У меня сегодня день рождения, — вырывается вместо этого абсолютно безразлично, — Сам взял. — О-о, Чон У, у тебя день рождения? — удивленно протягивает коллега, чуть ли не подскакивая со своего места, — А чего же ты сразу не сказал? Ты меня прости, я как-то даже не подумал!У меня нет подарка для тебя. Хочешь, сходим вместе поесть куда-нибудь после работы? В кармане неприятной тяжестью отзывается другой подарок. Гораздо более значимый. — Обойдусь простым «С днём рождения», — резко отрезает в ответ парень. Вместо привычных благодарностей в ответ ему упорно хотелось послать всех вокруг по давно известному адресу. Хватит ему на сегодня прогулок. — Ты когда-нибудь вообще веселый бываешь, или это противоречит твоим принципам, а? У тебя такое выражение лица, будто ты всегда на похоронах… — вновь бурчит свои недовольства Су Хен, параллельно закидываясь очередной порцией кофе – кажется, он всегда пил американо. И чем это лучше курения? — Никогда не думал: может, для меня это единственный способ не впадать в безудержную радость? — отвечает с сарказмом: значит, на исходе последняя капля терпения, — И так дорабатываем лишние часы за других, просто хочу поскорее пойти домой. Чон У, наконец пресытившись этими глупыми поверхностными беседами, которые лишь усиливали его внутреннее бурление агрессии и уныния, решается отвлечься и залезть в телефон – работа все равно не идет. Читает пару сообщений от матери, находит ещё два коротких и незначительных поздравления от бывших одногруппников. Открывает фотографии… Смеется ли внутри парня иронический дух, видя, как он утопает в мире пикселей в поисках успокоения? Или, быть может, именно здесь, среди виртуальных красок, он может отдохнуть от ложи разговорчивого мира? Чон У прикинул: сейчас должно было быть около десяти вечера или одиннадцати. Совсем скоро пойдет домой. На глаза невольно попадается утренний снимок: молодой человек, утопая в глубинах своих мыслей, сидит на уединенной скамейке в парке, окруженный чернеющими корявыми стволами. Лицо выражает недоумение – явно не ожидал увидеть камеру перед собой. Лучи солнца играют в волосах, придавая образу особую благородность, а опавшая листва создает атмосферу незавершенности фотографии. — Что это ты там так разглядываешь? Неужели и правда девушку нашел? — с легкой ухмылкой и хихиканьем подъезжает к нему коллега, откидывая в сторону все лишние бумаги и прикрывая экран своего ноутбука, — Я тоже хочу посмотреть, приятель, вдруг понравится. Чон У прыснул, вновь затягиваясь сигаретой. Приятель… — Издеваешься? — его обличающая поза и горящие праведным гневом глаза должны были пробудить в «приятеле» хоть немного совести, но, кажется, тот ею совсем не пользовался. Су Хен, неуклюже врезаясь в подлокотник приятеля, в задумчивости покрутил чужой телефон в руках. Пару раз приблизил фотографию, отпустив сразу несколько нелепых шуточек о том, что эта дамочка – настоящая красотка, присмотрелся к одежде, а затем недоверчиво насупился. В этот раз он приблизил снимок особенно сильно, пытаясь, рассмотреть, кажется, каждый его пиксель, и… вдруг раскрыл рот в немом шоке. — Чон У… что это за фотография? — дрожащим голосом вдруг выдал он, — Где ты её нашел? — Су Хён? Все в порядке? — Мне… — его коллега начал переходить на шепот, все ещё не выпуская мобильное устройство из цепкой хватки, отчего внутри парня вновь начал закипать потаенный гнев. Что ж, если он сам так нарывается на драку – может, так тому и суждено быть, — Мне просто кое-что показалось. От такой минутной слабости и растерянности телефон вдруг резко выпадает из его рук, звонко отскочив и ударившись о холодный пол. — Какого хуя ты творишь? Больной! Буквально одним быстрым рывком Чон У поднимает собственный телефон, приблизив изображение аналогично тому, как приблизил его только что Су Хен. И снова ничего примечательного. Миловидное личико, темная скамейка, чернеющие стволы, только вот за собой он вдруг смог разглядеть зеркальное отражение на металлической поверхности соседнего киоска. А в нём четко отображались знакомые ему до дрожи черты. — И что тут не так? Неудачно пошутить решил, идиот? — Прости. Мне показалось, — решается продолжить последний, — Что тебя сфотографировал один человек. Очень страшный человек... но это все бред. — Что..? Сердце пропускает удар. — Это неважно. Абсолютно. Забей. Я просто параноик, вот и всё. Больной параноик. Самому лечиться надо, а не советы раздавать. — Какой ещё страшный человек, Су Хен? О чем ты вообще? — Тот серийный убийца из общежития. Если быть точным. Быть того не может… — …его же по всем новостям показывали. Прирезал всех в своем клоповнике и там же загнулся. И до этого людей толпами мочил, словно какой-то скот, — прояснил парень, немного успокоившись, — Я ещё тогда напрягся, когда ты что-то про своего сталкера сказал, подумал: бывают же такие совпадения? Только вот рассказали об этой истории, а тут сразу же сосед… — Это что, какая-то шутка? Сердце пропускает ещё один. — Да нет, это все правда бред. Сейчас сам себя за это ругаю: его же на месте убили, — окончательно выдохнув, добавляет Су Хен. — Ну все, Чон У, успокойся! Я же сказал – показалось, не воспринимай так серьезно! Я как-то раз родную маму с ведьмой из фильма перепутал, и то она так не реагировала. Зачем ты так резко? Чон У! Под недовольные крики парня Чон У выбегает из здания. Рукой мгновенно нащупывает злополучный сверток. Наспех разворачивает небольшой кулек, откидывает ненужные куски ткани в сторону. И находит там то, что так давно искал: недостающие части пазла. Мир на мгновение замирает… В руках у Чон У громко звенит до дрожи знакомый браслет, переливаясь всеми оттенками зубной эмали. Он наконец все вспомнил.***
Шум за окном. Шелест бумаги. Топот чьих-то ног, безостановочное звучание мелодий на мобильных телефонах, резкий и искаженный голос через динамики, объявляющий ожидание доктора в палате. Похоже, она упомянула его фамилию. Какая к черту разница? Чон У нервно прикусио губу. Фамилия... зачем ему волноваться об этом, если это проблема совершенно чужого человека? Не хочется лишний раз задумываться своих? В этих стенах весь нарастающий стресс лишь упрямо прогрессировал дальше. Пребывание в этой стерильной, пропахшей антисептиком насквозь бледно-голубой коробке не приносило ему удовольствия, а разговоры о страшных болезнях, которые на деле были лишь отголосками недолеченного гриппа, только раздражали. Он уже не хотел быть здесь. В соседней палате лежала его девушка. Кажется, ей вырвали зубы, а волос на её затылке стало гораздо меньше. Кажется, ей даже сломали ребра, а колени разбили в кровь. Кажется, теперь она его бывшая девушка. Мысли неустанно возвращались к тому, с чего все начиналось. — В этой комнате душно, как будто лежишь в гробу. Но здесь, на крыше, с банкой пива в руках жизнь покажется раем. — Да, ты прав… О, нет, сейчас Чон У не лежал в гробу – он чувствовал себя так, будто из него вылез. Выпотрошил, вырвал целиком, с корнем, все, что было в его жизни до этого, чтобы добровольно прыгнуть в яму и пытаться по ней вскарабкаться после. Наивный. — Ты, должно быть, поранил руку. — О, я поранился на работе. — У тебя, должно быть, тяжёлая работа, раз ты поранил на ней руку. Это так странно. Наблюдать за тем, как курсор мыши неподвижно замер над красным крестиком на одной из собственных работ. Парень стремился схватить, обуздать это необычное чувство, которое беспокойно терзало его внутренности. Ещё вчера, казалось, он просыпался с четкими планами на ближайшее будущее - на неделю, месяц, год... на всю жизнь, может быть? А теперь всё казалось перевернутым вверх дном, разрушенным до фундамента, разлетевшимися осколками. Ему на миг показалось, что, стерев подвисло эту самую работу, он сможет вернуться назад. В прошлое. Изменит что-то и вернет жизнь на знакомые рельсы. Но нет - путь обратно уже недоступен, и холодная волна беспокойства продолжает разливаться где-то внутри, под рёбрами. — Я творю искусство, а не просто убиваю. Снимаю покровы, собираю воедино, воссоздаю. Его идеальный мир рухнул. Ровно как и он сам. И все будто вспомнили о его существовании, когда он уже смирился с их безразличием. — Ты — лучший, из созданных мной шедевров. Чон У начинает писать. Горячо, страстно, безудержно – так, как, ему кажется, и нужно писать. Умри-умри-умри-умри… — …господин Ю, вас ожидают в кабинете номер 304. Пройдите за мной. Длинный больничный коридор выжидающе вытянулся перед ним, словно он – долгожданная потерянная душа в этом царстве боли. Стены, поблекшие от безжалостного света люминесцентных ламп, казались жмущими со всех сторон. Тень, бесконечно удлиняющаяся за каждым поворотом, словно предвещала долгий путь в бескрайние муки. Больные люди тяжело вдыхали и выдыхали воздух, наполненный запахами меди, стерилизации и страха. Их глаза, отражающие страшную правду о боли и утрате, будто кричали: "Больны все вокруг или ты сам?" Каждое чихание, кашель или стон напоминали о хрупкости человеческого существа, о его уязвимости перед чужой беспощадностью, о том, что здесь, в этом безмолвном коридоре, каждый может оказаться на грани между жизнью и смертью. Ощущение собственной уязвимости переполнило его, словно пронзительный крик в ночи. — Кардиостимуляторы отсутствуют? Ферромагнитные, электронные, металлические импланты? Внутрисосудистые фильтры или сетки? — на все отрицательно кивает головой, — Аллергия на контрастное вещество? — Не знаю… — Это придется снять, — тучная женщина средних лет явно не азиатского происхождения указывает на его запястье. Придется..? Символично звучит постукивание зубов-бусин друг отливов; снимает браслет, аккурат отложив его в сторону – в металлический поднос, напоследок кидает задумчивый взгляд. Все это странно отдается чем-то неприятным в груди, словно предчувствие чего-то плохого, нехорошего. Его кладут на какую-то длинную столешницу — кажется, привели на процедуру МРТ. Ложится, плавно скользит внутрь магнитно-резонансного аппарата, вслушивается: каждое громкое тиканье, каждое подкрашивание от магнитных полей превращается в сплошной ворох из нарастающих звуков. По мере того, как стол медленно скользит внутрь томографа, Чон У все сильнее теряется в своих ощущениях. Сначала он, пожалуй, может описать это, как ощущение легкого дискомфорта от непривычного окружения — шумы, ощущение закрытости и ограничения свободы движения. Но вскоре он постепенно начинает ощущать странное, подозрительное пульсирование в своем теле, будто каждая его клетка отвечает на эти низкие вибрации. Сердце начинает биться сильнее, словно тысячи барабанных палочек ритмично бьют в унисон с ритмом томографа, и Чон У вдруг погружается в гипнотический танец своего собственного сердца. Дыхание учащается, и в воздухе ощущается напряжение, словно перед великим открытием или важным решением. На фоне смутно слышатся крики: — Вы точно спросили его обо всем? Вы все учли? Вы спрашивали о наличии металлических элементов? А кардиостимуляторы? Черт, быстрее, нажимай кнопку, Джи А! Чон У так же смутно начинает ощущать подступающие к нему судороги, так же смутно начинает терять сознание. Смутно ощущает сильное жжение в районе плеча – кажется, его забыли спросить, есть ли внутри него крупные металлические осколки и склонен ли он к паническим атакам. И много чего ещё. А он и не вспоминал. Перед глазами проносятся воспоминания о последних неделях, прожитых в Аду, и Чон У вдруг осознает — он не уверен, чем это все на самом деле это является для него. Мучениями, посланными для него с самых низов преисподней? Или же благословением? Тем, что станет для него новым смыслом? Проносится то, с каким удовольствием убивал убогого близнеца из 306, с какой радостью смотрел на лежащего извращенца из 313, с каким удовлетворением смотрел на рассекаемую голову Ом Бок Сун. С какой судьбоносной яростью встретил Со Мун Чжо из 304. И ровно в ту минуту, как до него вдруг доходит, что его место на самом деле всегда было среди них, что ему предначертано было оказаться в той несчастной общаге, ровно в тот миг… Он вдруг отключается. А его подарок так и остаётся лежать на холодном металлическом подносе.