Точка невозврата

Я включаю свет на всем своем пути на тот случай, если Сережа проснется и пойдет за мной. Ни Волкова, ни Шуры до сих пор нет, но на сообщение, отправленное последнему минут пять назад, наемник прислал смайлик оттопыренного большого пальца. Спасибо, что не среднего. Ладно, это значит, по крайней мере, что придурки живы. Либо что кто-то отвечает за них и вполне уже может быть на пути сюда. Еще есть вопросы, почему я заснуть не могу? Открыв шкафчик на кухне, долго выбираю между ромашкой и мелиссой. В моей ситуации это все поможет только в том случае, если выехать в поле и жрать траву на месте, поэтому в итоге чай беру фруктовый и неспешно его завариваю. Прохладный ветерок прокатывается по голым ногам, вызывая неприятные мурашки. Я вытащилась из спальни в одной лишь Сережиной футболке, и окно над раковиной приходится закрыть. Сквозняк тут может возникнуть сейчас только в одном случае, и я не удивляюсь, когда позади слышу шаги. Это не Птица, тот свое присутствие не афиширует, предпочитая создавать интригу. Пугать до чертиков. — Чаю? — предлагаю, не оборачиваясь. Вместо ответа Разумовский обнимает меня, тесно прижимается к спине. Я отодвигаю прозрачную кружку, чтобы не задеть, глажу бледные руки, на которых едва видные светлые пятна перемешиваются с очередной порцией мелких шрамов. Честное слово, проще сказать, где этих самых шрамов нет, чем пересчитать их все. Сережа, выдохнув, целует мое плечо, с которого сползла футболка, обнимает крепче. Такое чувство, что вечное внутреннее напряжение, которое обитало в нем рядом со мной, наконец отступило. Он всегда прикасался ко мне с осторожностью, будто боялся, что я в любой момент могу оттолкнуть или обманываю его и вовсе не хочу быть рядом. Больше этого нет, я буквально чувствую, насколько ему легче. Отодвинув кружку еще дальше, оборачиваюсь, чтобы точно убедиться в том, что это именно он. Улыбаюсь, глядя в синие глаза, где вечная нервозность уступила место спокойному, сонному счастью. То есть мало было вытащить мужика из психушки, надо было переспать с ним, чтобы он наконце расслабился. Так и запишем. Нет, это была индивидуальная программа, с Громом пусть кто-нибудь другой спит. — Все хорошо? — уточняю, погладив Сережу по щеке. Он кивает и целует меня, делая на эти краткие мгновения неважным все остальное. Я позволяю себе скользнуть ладонями под его футболку, кончиками пальцев касаюсь кожи. Если бы попросили описать все чувства, что сейчас захватывают каждую клеточку моего тела, я бы вряд ли смогла подобрать названия. Ничего подобного испытывать мне не доводилось. Это все сильнее. глубже, настолько ярко и тепло, что ни в одном романе невозможно найти похожее. Отличное описание влюбленной дурочки. Но я не против. Мне все нравится. Все, кроме распахивающейся входной двери. — Мы! — кричит Шура с порога. Друг от друга мы с Сережей не отскакиваем, даже не отодвигаемся почти. Только я, успевшая подняться на носочки, становлюсь нормально и поправляю футболку. Мне она как короткое платье, так что сойдет. Свет в коридоре включен, и наемник не особо церемонится, разговаривает громко. Мысль о том, что бодрствую только я и тогда отгрызу ему голову за нарушенный покой Разумовского, в синеволосую голову, видимо, не приходит. — Живы? — уточняю, тоже повысив голос. — Вполне, — отзывается Шура. — Аптечку вытаскивай. Да вашу ж Машу. Выругавшись сквозь зубы отхожу и достаю из ящика рядом с раковиной пластиковый контейнер. В кухню как раз заваливаются наемники. — Что случилось? — взволнованно спрашивает Разумовский. Обернувшись, вижу, что Волков щеголяет с разбитой губой. — Кого вы встретили? — Да мелочи, — отмахивается Олег, хватая мою кружку с уже холодным чаем. Отпивает и морщится, коснувшись пальцами кровящей ранки. — На шпану наткнулись. — Дракон жив и скрылся, — сообщает Шура. — Завел нас в очень веселый район, пришлось вписаться в нескольких недогопников. Или как там их сейчас называют? — И что с ними теперь? — хмурится Сережа. — Ты за кого нас принимаешь? — оскорбленно уточняет наемник. — За беспринципных придурков, — отвечаю вместо Разумовского я, грохнув контейнер на стол. — Не забывай, чьи жопы мы тут спасаем, — ворчит Шура. — Свои. На случай, если ты тоже забыл. Сейчас вернусь. Я отправляюсь в спальню, чтобы надеть штаны. В этой компании, конечно, комфортно до странного и даже иррационально спокойно, но щеголять без трусов как-то не тянет. Вернувшись, застаю середину разговора о том, безопасно ли нам уже уезжать. Волков, сидящий на стуле, заявляет, что со дна лучше пока не высовываться, а поскольку дно он и похуже видел, то сидим и не отсвечиваем. — Особенно вы не отсвечиваете, — мрачно заявляю, открывая контейнер. — Мы не попались, — произносит Шура. — Не кипишуй, хвосты не привели. — Ура, — бормочу я. Сережа уточняет, что для нас может означать возвращение Дракона, и пока Шура пускается в перечисление подвигов своего сослуживца, я достаю пачку ватных дисков и иду наливать воду в неглубокую пиалу. Насколько понимаю, главная претензия к этому Вадиму состоит в том, что он их кинул, как подлая гадюка, во время совместного задания, из-за чего половина тогдашнего отряда чуть ласты не склеила. Со своими так не поступают и все такое, ну и в общем они от Дракона не в большом восторге. Сейчас стоит вопрос в том, кто его нанял? Хольт? Или сами кураторы отряда мертвецов? — Одно слово на букву «з» — и я залью тебя зеленкой, — предупреждаю Волкова, постучав пальцем по пузырьку. Тот, усмехнувшись, поднимает руки. Я опускаю ватный диск в воду, а потом осторожно стираю кровь с его подбородка. — Вадим — это настоящее имя? — спрашивает Сережа. Шура с Волковым переглядываются. Первый неуверенно отвечает: — Да вроде. — У вас есть на него какие-то данные? — Хочешь копнуть? — уточняет Шура и понимающе кивает. — Неплохая мысль, завтра займемся. Вряд ли найдем что-то, но лучше, чем на месте сидеть. — У меня завтра две встречи, — напоминаю на всякий случай, прикладывая к разбитой губе вату с перекисью. — Мне отменить? Или не будем параноить? — Параноить будем, — говорит Волков. — Но не отменяй. Шура отправится с тобой, вдруг на живца удастся поймать. — Ты что, собрался из нее приманку делать? — спрашивает Сережа, нахмурившись. — Олег, это не игра. Я не позволю тебе рисковать ее жизнью. — И как ты ее остановишь? — закатывает глаза Волков. — Серый, у твоей девчонки инстинкта самосохранения — ровно ноль, иначе ты бы тут не стоял. И если я сейчас ей скажу, что есть гарантированная возможность выманить и обезвредить Вада, но нужно выступить наживкой, она не откажется. Верно? Я меняю ватный диск и смотрю на Разумовского, выдаю виноватую улыбку. — И это я не говорю про ваши потуги помочь Грому. Просто предлагаю не лишать ее возможности вести дела, — добавляет Олег. — И подстраховать на тот случай, если Дракон решит напасть. После нашей сегодняшней вылазки он вполне может. — Это звучит логично, — замечаю, кинув вату на стол. Пластырь на губу не прилепишь, так что эта обработка — мой максимум. — Не парься, Серег, нам не выгодно, чтобы она попала в лапы к Дракону, — говорит Шура, принюхиваясь к чаю в заварнике. — Ася слишком много может рассказать. — Какие вы все милые, — вздыхаю я. — Так и знала, что моя безопасность для вас — ни разу не шкурный интерес. Еще что-нибудь у кого-нибудь болит? Нет? Отлично. Жрать хотите? В холодильнике пицца, с микроволновкой сами справитесь. — Глянув на Сережу, уточняю: — Спать? — Пойдем, — говорит он, протянув мне руку. Уже выходя в коридор, слышу, как Волков с Шурой обсуждают возможную необходимость ночных дежурств. Олег напоминает про ловушки, но соглашается, что надо подумать. Лишнее напоминание, что безопасность наша только иллюзорная, и никуда пока деться мы не можем. *** — Ну надо же, — тяну я, открывая банку с фасолью в томатном соусе. — Ты еще и бекон жарить умеешь. Волков, усмехнувшись, переворачивает лопаткой последний ломтик. — Знаешь, это не сложнее, чем… — Он замолкает, качает головой. — Нет, пожалуй, для таких шуток мы с тобой недостаточно близки. — Мы для таких шуток никогда не будем достаточно близки, — сообщаю я. Можно не сомневаться, что там сплошная чернуха. — Возможно. Но ты не так уж плоха, когда не шипишь со своими моральными принципами. — Извини. Так уж вышло, что у многих людей они есть. — Ненужный рудимент. Помидоры порежь. А, точно. Я кладу их в миску и иду мыть. Колонка выдает очередной супер крутой хит из того разряда, где не сразу понимаешь язык, на котором его исполняют. Солнечные лучи, проникающие через окна, делают кухню неожиданно уютной. Даже Шура, который во дворе мастерит очередную ловушку, вполне вписывается в концепцию теплого семейного утра. Волков, психанув окончательно, вырубает радио и включает «Король и Шут». Здесь бы стоило задуматься, с каких пор мне так спокойно в компании дохлых террористов, но я эту мысль отгоняю. Лучше от нее не будет, а помидоры сами себя не порежут. — Сегодня куда-то едете? — спрашивает Олег. — Сегодня едем и едем много. Агент пихнул меня в последний момент на выставку, дел полно теперь. Приманка, кстати, не сработала. За два дня Дракон так и не появился. То ли считает Шуру достаточно суровым противником и не суется, то ли подозревает, что по кустам за нами бегает Волков, а это уже как-то чересчур. Либо ему резко стало плевать. Вдруг заказ сняли? Или еще что? Сережа пытается найти на него информацию, но пока ничего интересного, кроме анкетных данных. Нам бы знать, кто его послал за Олегом. Погоды не сделает, но хоть любопытство удовлетворит. Я ставила полтинник на Хольта. — Зови Серого, — говорит Волков. Я иду в спальню с привычной надеждой на то, что Птица не вылез. Он появлялся вчера, чтобы продолжить свою работу по возвращению Vmeste, и все было вполне тихо и мирно. Подозрительно до чертиков, но я так до сих пор и не могу понять, что он задумал. Двойник, само собой, рассказывать не собирается. К счастью, сейчас его нет. Я подхожу к Сереже, который что-то печатает, обнимаю его за плечи и касаюсь губами щеки. Разумовский поворачивает голову, ловит еще один поцелуй, сквозь который улыбается. — Прервешься? Мы сделали завтрак. Потом я поеду по делам. — Хорошо, — кивает он. — Шура поедет с тобой? — Куда деваться? Они с Олегом верят, что Дракон рано или поздно явится. Скорее бы уже, если честно. Хотя одна проблема бы решилась. Я отодвигаюсь, чтобы Сережа мог нормально встать, и направляюсь к двери. Разумовский, закончив с компьютерами, присоединяется, но перед тем, как выйти, обнимает и целует снова, мягко прижав спиной к стене. Я горячую еду все равно не люблю, так что с готовностью подаюсь навстречу, кладу ладони ему на плечи и веду к шее. Он очень чувствителен к тактильному контакту, всегда был, это легко заметить, как и то, что постоянно сдерживал себя со мной. Теперь, как я заметила еще пару дней назад, все иначе, теперь он норовит коснуться при любом удобном случае и сам льнет к рукам, будто и правда котенок. Я только за, меня такие изменения радуют. С психологией я на «вы», но кажется, что Разумовский наконец чувствует себя полностью комфортно рядом, безопасно. Это было бы, наверно, даже немного обидно, но мне прекрасно известно, через какой ад он прошел. Стоит ли удивляться тревожной привязанности? Ну что? Я не совсем дундук, почитала немного. На всякий случай. Моя модель поведения и так вроде была достаточно верной. Конечно, у нас еще есть дополнительные нюансы. Всего лишь психушка, раздвоение личности, Чумной Доктор, переломанное в щепки сознание. Ничего, разберемся. По шажочку. Я уверена в том, что люблю этого человека. Не уверена я только в том, что не грохну его лучшего друга во сне. Едва заметив, как из дома вместо Шуры к моей машине двигается Волков, сразу блокирую все двери и немного опускаю стекло, на щелочку. Интересуюсь, какого хрена. Олег добродушно улыбается, натягивает капюшон и черную медицинскую маску. Не подозрительно вообще ни разу. — Я с тобой не поеду, — заявляю, не собираясь отступать. — Верни Шуру. — Сегодня я за него. Осмотреть хочу. — А я не хочу быть пойманной с придурком, который подорвал Питер. Я. С тобой. Не. Поеду. — Без. Меня. Ты. Тоже. Не. Поедешь, — в тон мне парирует Волков. Я демонстративно завожу мотор. Шизик не менее демонстративно направляется к воротам и встает прямо перед ними. Опускаю стекло еще ниже, громко спрашиваю: — Думаешь, не поеду? — Езжай, — отзывается Волков. Падла. Ну ладно. И я еду. Недолго, правда. Олег не уходит, и мне все-таки приходится затормозить. Пусть скажет спасибо, что я хорошо училась и знаю тормозной путь своего Форда, поэтому машина его лишь по коленкам слегка стукнула. Волков ухмыляется. Маску не снимает, но я чую, что придурок скалится! Да хрен с ним. Разблокировав дверцы, жду, пока он залезет на заднее сиденье, по диагонали от меня. Сообразительный. Если бы сел за спину, то точно бы никуда с ним не поехала. — Что ты там осматривать собрался? — сердито спрашиваю, проезжая автоматические ворота. — Обстановку. — Телек посмотри! — Разведка так не проводится, зайка. — Да иди ты нахрен! Разведка у него так не проводится. Подставлять меня тоже, знаете ли, не обязательно. Надо ли говорить, что я дергаюсь каждый раз, как вижу стражей правопорядка? А их в городе полно, усиление так и не сняли. Поневоле задумываюсь, сколько еще нам куковать тут до того, как появится возможность уехать? К нам на порог, конечно, силовики не ломятся, но это в любой момент может случиться. Едва ли мы и в другой стране будем застрахованы от такого, но та же Мексика внушает чуть больше доверия. Когда я иду в офис к своему агенту, Волков, само собой, остается в машине. Менее нервной я от этого не становлюсь, и Славик настороженно на меня смотрит, даже предлагает отложить все остальные дела, кроме выставки. Мол, выгляжу не очень, он беспокоится. Робко (что для него очень нетипично) уточняет, не из-за Андрея ли я так переживаю. Мотив радостно подхватываю, чуть ли не в любви к бывшему мужу признаюсь и рассказываю, что скорблю безмерно. В ад я и так попаду, чего уж теперь. Зато Славик сочувственно кивает и больше тему не поднимает. Дальше я еду в галерею подписывать документы, знакомлюсь с выставочными залами и общей программой. Занимает это все почти полтора часа. Чувствую себя нерадивой хозяйкой, что оставила в машин своего шпица. Шпиц, к слову, в норме, а вокруг машины не стоит толпа полиции, так что ничего страшного. Вспомнив, что брать Олега вообще-то не хотела, мстительно сообщаю, что нам еще в пару мест заехать надо. Ответом мне служит тяжкий вздох, но никаких протестов. В конце концов, совесть все же оказывается сильнее, и перед последней точкой я торможу у любимой кофейни, решив сделать перерыв. Приходится парковаться чуть дальше, потому что почти все места заняты. Волков опять остается в машине, а я иду делать заказ. Возвращаюсь с двумя стаканами кофе и круассанами в бумажных пакетах. Ставлю свой напиток в подставку, примериваюсь к выпечке и кусаю. Да так и застываю, во все глаза вылупившись вперед, на парочку, что подходит к дверям кофейни. Это?.. Я опускаю круассан, кое-как проглатываю кусок, чуть не вставший в горле комом при виде темноволосого мужчины в классическом костюме. Смотрю на то, как мой будущий зять, жених сестры, нежно целует невысокую брюнетку, а потом заходит с ней в кофейню. Такое чувство, что предали меня. Я поворачиваю голову, наблюдаю за ними, пока из еще видно в окне. Кое-как давлю порыв броситься туда сразу же. — Чего замерла? — уточняет Волков. — Да так, — бормочу я, заворачивая круассан в пакет. Аппетита как ни бывало. — Задержимся немного. В шпионов поиграем. — Увидела кого-то интересного? — Ага. Не Дракона, не парься. Ваня, жених Полины, эту кофейню тоже любит. И работает неподалеку. А я проблемами со зрением не страдаю, хоть сейчас и очень надеюсь на это. Надежды не оправдываются. Ваня с той женщиной выходит вместе, и я быстро делаю пару фоток того, как они обжимаются. Вот только что дальше-то делать? Я полной растерянности. Отправить фотографию сестре? А вдруг я просто не так все поняла? Губы поневоле кривятся в усмешке. Да, я в своем браке тоже раньше часто все не так понимала. По идее, рабочий день у Вани уже окончен, и сейчас он поедет домой. Отлично. Я завожу машину и еду следом, пристраиваюсь на некотором расстоянии. — Будь там кто-то поуменее, тебя бы уже спалили, — сообщает Волков. — Отстань, — сквозь зубы цежу я. Ваня довозит свою брюнетку до дома. Перед тем, как выйти из машины, они сидят там некоторое время, и каждая секунда впивается в сердце маленьким дротиком. Как я расскажу? Как вообще о таком рассказывают? Мне прислала сообщение сама девушка, с которой изменяли. А сейчас-то что делать? Не придумав ничего лучше, следую за Ваней до его дома. Некоторое время выжидаю, потом прошу Волкова подождать, а сама иду в сторону подъезда, жму нужные цифры на домофоне. Зятек явно удивлен, но дверь открывает. Добравшись до квартиры на пятом этаже, я все еще не знаю, как выразить мысли, поэтому когда Ваня открывает дверь, даже в квартиру не захожу, сразу говорю: — Я вас видела. — Ты о чем? — удивленно спрашивает зять, улыбнувшись. Ямочки на щеках меня не проведут. — Тебя и ту девушку. Я видела вас в кофейне. И то, как ты ее до дома подвозил, тоже видела. Ваня хмурится, обеспокоенно меня оглядывает. — Ась, с тобой все хорошо? Я не… — У меня есть фотографии, — мрачно сообщаю, не дав ему договорить. — Ты… Ты серьезно завел роман на стороне? Ты должен сказать ей! Или я… — Или ты что? — вздыхает Ваня. — Я не понимаю, о чем ты, Ася. Ты, видимо, перепутала. Или просто так завидно, что твой брак разрушен, а наш нет? И теперь ищешь поводы? Тогда подумай вот о чем: кому ты больнее сделаешь своими своими россказнями. Ваня захлопывает дверь у меня прямо перед носом, я даже отступаю на шаг. Перепутала? Да я ехала за ним от самой кофейни! Ублюдок. Пнув напоследок дверь, иду к лифту, попутно достаю телефон, чтобы отправить фотографии. Но не делаю этого. Кому я сделаю хуже, если расскажу? Хуже всех будет Полине. Кому сделаю хуже, если не расскажу? Хуже всех будет тоже ей. А мое это дело вообще? Я имею право лезть? Или нужно молчать в тряпочку? Или?.. Я выхожу из подъезда в полном раздрае от этих мыслей, почти в слезах, но так и не решившись ничего сделать. Останавливаюсь, вновь смотрю на телефон. Потом на Волкова, привалившегося к машине. Ну хоть маску не снял. Олег наклоняет голову набок, как бы спрашивая. Я не знаю, что мне делать, поэтому киваю, будто это может как-то ответить на невысказанный вопрос. Волков отлепляется от Форда и идет ко мне. Я понятия не имею, как сформулировать это все, как успокоиться и побороть режущее чувство в горле. Так не должно было быть. Ладно я, со мной не так удивительно, но… — Что случилось? — спрашивает Олег. Я качаю головой, любое слово грозит превратится в истерику. Да и какая ему разница? — Тише, тише, — удивленно говорит Волков, положив ладони мне на щеки. Я вижу только его глаза, но даже по ним можно сказать, насколько он потрясен зрелищем. — Ты чего? Что он сделал? Ася, расскажи. Я разберусь. Из сжатого спазма горла вырывается только тихое и надрывное: — Не надо. — Да ты не переживай, зайка, я не до смерти. Честно. Ну? Что произошло? — Он изменяет моей сестре, — выдыхаю, чувствуя, как слезы все-таки сдержать не получается. — Он изменяет ей, и я не знаю, что делать, как рассказать, потому что в любом случае ей будет плохо, а он… Он пытается убедить меня, что я обозналась, но я же ехала за ним! И я… — Успокойся, — говорит Волков. — Иди в машину. Я все решу. — Подожди, не надо… — Не убью я его. Номер квартиры? Цифры сами слетают с губ. Волков повторяет, чтобы вернулась в машину, и направляется к подъезду. Надо остановить. Надо. Я делаю шаг. В противоположную сторону.