Роко'в день или как спасти 7-ых идиотов

       Без церемонно и будто уже на одной волне, странной манеры, носить везде с собой матовые чёрные очки, человек вольировал рядом с клонами. Его фигура, стала зачастую появлятся в общей массе карт, и почему-то никто этого и не был против.        Как и предугадывал Вару, как он обещал на своих условиях, неизвестный, или же новенький, крайне быстро влился в группу и стал почти неотъемлемым её участником. По какой-то неизвестной причине, все, кто проживал в доме, прониклись к нему радушием и стали ласковы, соотношая его как к своему родному брату. Что было хорошо по меркам обоих, как Вару, так и самого Ови.        Но, думаю, раз Вы оказались на следующей главе, Вас всё же мучает вопрос: «Как же объяснились эти двое?». Ведь их диалог, месячной давности, и по сей день колебал неравнодушные нравы и любопытства жильцов. Ну так вот.        Эх… Много же вопросов выражали недоумевающие лица карт. Они не понимали, а по более менее выражающим довольство лицам бывших врагов, казалось, понимать они и не должны были.        Тактично разойдясь в стороны, всё же, каким-то эдаким, недоверчивым взглядом кидая друг на друга, они всмотрелись в основную составляющую группу. Лишь по их лицам и широко выпячивающим глазам было понятно, они просят, нет, требуют объяснений! Но пока что, между всей группой повисла, скрипящая извилинами мозгов и неловкостью, пауза. — Пойдёмте за стол, вы же вроде бы нашли компромисс? — с предостережением вглядываясь в двою, наконец замолвил Феликс из группы — Там и расскажете как вы познакомились… — Где и при каких обстоятельствах. — завершил за него строго Куромаку, ведь весь диалог его немало насторожил, в особенности эти странные выражения и грубые обращение в сторону друг друга.        За чашкой горячего чая, кто-то даже с пару каплями валидола, но в такой, всё же сконфуженный атмосфере все собрались за столом. Содельники кротко держались на одной стороне, сидя друг с другом рядом. По их повисшим мордам можно было судить одно, то, как судорожно работает у них мозг, чтобы объяснить простым смертным кто они и что их связывает, при том в приделах нормы для людей.        Ответственность за рассказ на себя возложил Вару, ведь как-никак, но с клонами он прожил не малый срок, пусть и не такой светлый, но всё же не малый. Неизвестно, импровизировал он, или нет, но наплёл он то, что раньше они с Ови состояли в одной группировке, некой секте, со своими правилами, своей конституцией, манерой речи, законами и принципами. Занимались какой-то минималистичной дичью по типу ритуалов или подобного, но по большей части просто гуляли большой группировкой на больших дистанциях от социального мира(не то он так объяснил подобие слова ритуал, не то так и предполагал сам рассказ). Занимались они чем-то на подобие отшельничества, но с правилами стаи.        Вот, собственно, от чего у них так и отличается манера речи, эти странные слова по типу «искра», «нутро» и «ранг», объяснить которые он отказался. Ненависть, которая возникла к нему из-за того что он, как он сам же и объяснил, нарушил их моральные ценности, из-за чего был не то изгнан, не то сам ушёл из этой банды.        Непонятно, насколько ему поверили, но после слов, то что не всё что они вытворяли было в порядке закона, какая-то часть доверия возросла. Но всё же, звучало всё сказанное, ну, слишком бредово. Но так как с лица Овельви, хоть чуть и с потрясением, но всё же читалось согласие. Все в какой-то мере поверили этому, выданному за правду, рассказу, который Ови во время повествования импульсивно поддерживал, объяснив всю чудаковатость и озадаченность фразой: «Как тесен мир». Клоны объяснились же тем, что Вару и вправду отбитый на всю голову…        Выцветшие, помятые, местами даже излишне потрёпанные страницы опять шуршали в руках вальта. Чем же эта книжонка так завлекла его грешный нрав? Неужто он под конец жизни осознал свои пороки и решил искупить всё в молитвах? Конечно нет, он как продолжал из дня в день листать уже изрядно потёртые, от его неаккуратности, страницы, так и продолжал, при том, делая максимально сосредоточенное лицо, будто и вправду понимает латынь или хоть вникает в суть не до конца прочтённого. Но как бы дело не обстояло, пока валет не мешает и не напрягает лишь своим существованием, никто из присутствующих не смел и пальцем тронуть его, и его, как им казалось, бесполезное увлечение.        В один из таких дней было по особенному тихо. Солнечная весенняя атмосфера проникала в дом заливая свежестью и спелостью всех находящихся. Так безмятежно и сластно в округе, а из окна веял лёгкий аромат дикого персика, что рос поневоле во дворе. В этот день, по каким-то необъяснимым причинам, от столь неземного состояния, Феликс решил вынести свой вердикт. — Эх, ребят, вот хотел бы я стать ангелом. Эти пушистые белоснежные крылья, красивые и воздушные, будто невесомые. Эти божественные, каплю неаккуратные наряды, всё это так воодушевляюще, так… — Так гнусно, — его перебил Вару, что по неведомым обстоятельствам так скоро оказался рядом с ним и так призерающе смотрел на Феликса. — Гнусно? — бедный клон, не мог уловить связи между столь разными словами, от чего завис в своей предыдущей позе — Вару, ангелы! Они…они божественные сущности, они прелестные и лёгкие, ты разве, — будто упрекнув его в непонимании, на это высказывание его вновь перебили. — Да, они прекрасные холоднокровные убийцы. — Прости… Что? Что за бред!? — бедные Феликс, он стоял, стоял и не понимал… Стоял и пялился на Вару, что напыщенно и как-то ненавистно твердил. — Убийцы, навыки которых заложены у них в инстинктах. — блёклое стекло пропускало свет. Глаза вальта обезумели, залились гневом и некой безысходностью. — Глупость, ангелы - это небесные сущности, созданные богом для… — Для уничтожения всех, кто его не слушается. Они рабы, пушечное мясо, марионетки которых достаточно вздёрнуть и они выполнят все твои приказы! — Я…не понимаю, ты про что? — вокруг всё померкло. Все вновь взирали спору. — Они твари, что лишь по тычку пальца отсекут тебе голову! Отсекут и даже не поморщатся! Вырвут тебе гланды без сожаления на то, что ты здохнешь. Они - истинный облик смерти! — Не правда. Нет! — казалось, это были последние слова сказанные до момента срыва. Вару, так отчаянно пытался донести свою мысль, так слёзно, в такие безнадёжные души. — Да! Малыш Феликс! Такова жизнь! Эти сквернословные гниды настолько грешны, что тебе и не представить! Своими «пушистыми» крыльями, больше схожими на лезвия гигантских ножей, они вспорют тебе брюхо! Своим ласковым поведением, затащат в болото в адских муках. Эти божественные одеяния будут залиты кровью, кровью всех невинных людей! А знаешь почему? Потому что ему сказали уничтожить тебя, и он выполнил это без капли сожаления, но чтобы удостовериться в том, что грешных, подобных тебе, не осталось, он уничтожит твою семью! Твоих детей! Родителей и ближний круг общения, лишь бы такой как ты не смог размножиться. И всё это по приказу Бога, от то что ты не стоишь в часовых мольбах, грешишь и прожил свою жизнь не в его благо! Лишь из его прихоти могут пострадать десятки людей. Слёзы матерей, что сгибаются над трупами своих же детей, будут в мольбах взирать на алчное, холодно лицо убийцы, что так же скоро выпотрошит всех, кто будет находится с ним в одной комнате. Повесит их на их же кишках, упиваясь в мерзотной улыбке, выражая этим похоть к своему делу, и при этом нечего не чувствуя, как машина. Машина что уничтожает по приказу. Давит, топчит и стирает в прах по указу. — гнев стих, а эта обречённая безнадёга осталась, с которой он продолжил — А ты… Ты бессилен. Ты слаб и ничтожен чтобы протестовать такому чудовищу, ведь оно бессмертно. — будто вновь ополчившись на уже испуганного Феликса, Вару продолжал ему на зло, таким же обречённым тоном — Последнее…что ты увидишь, если перед тобой окажется обожествлённая фигура, это элегантный взмах его крыла, что отсечёт незамедлительно тебе голову. — он умозаключил. Пару секунд потоптался на месте, обдумывая всё ,что сказал и продолжил тихим, ненавистным голосом, будто опасаясь чего-то — Ангелы, просто гниды, просто твари, что не имеют эмоций, не имеют памяти, и сожаления. Просто куски одушевлённого мяса, что способны только как куклы следовать приказу и уничтожать, лишь уничтожать, и не более. Этот образ, образ божественности, он лишь наглядный, поставь эту тварь против равного противника, она и покажет своё истинное лицо. Своё лицо, искажённой хаотичными рядами сотен зубов, с когтями и гадкой мордой, и подобно самому бесчеловечному, самому гнусному и хладнокровному зверю, оно вопьётся в твои жилы и будет драть их в угоду себе до окончательного потери твоего пульса. А после перейдёт на твой ближний круг, ради которого ты возможно и пожертвовал собой, ради которого возможно жил, или который просто не заслуживал такой участи из-за тебя. Ведь так, захотелось ему, Богу. А ангелы, они трепьё. Сменный материал, что по негодности утилизируется по щелчку. Их даже не наделили такому этапу жизни как «смерть». Просто исчезновение в некуда. Вот ты был, а вот тебя и нет. Кто и кем ты был уже не вспомнишь, а вот те сотни, что полегли от рук твоих, ты помнишь прекрасно. И как же гадко становится на твоей только что обретённой душе. Так противно от самого себя. Что ты - такой. Бракованный, ненужный, которого использовали и выбросили. — эта жалость. Былая алчность стихла в нём и сейчас запевал голосок сожаления за все слова, жалости к участи этих существ, которых он… — В их судьбах нет вины. Вина на том, кто сделал их такими. Кто обрёк их на эту сущность и заставляет быть бесчувственными тварями. Бог. Лишь он, и никто другой, никто, лишь. Он…        Все…все, обсолютно все, молчали. Казалось даже воздух обрёл чёткое тело и пытался не дышать. Все запахи и чувства словно замерли и боялись шолохнуться. Стояли, сидели и молча взирали на Вару, за его дальнейшими словами, за его дальнейшими действиями, за всеми его принятыми решениями, которые сейчас были в процессе загрузки. Он молчал и обдумывал всё, что рассказал и доверил всем находящимся, и то, а можно ли было вообще это говорить. Не поплатится ли он за этом…а он поплатится. — Ты… Ты понял меня? — ожидая хоть какой-либо реакции, было непонятно, спрашивал валет в надежде на положительный ответ или же то что жёлтый вовсе нечего не усвоил — Судьбу которой наделили ангелов, никому не пожелаешь. А желать стать их подобием, это… Вот что по истине безрассудно. — Никогда не думал, что ты так относишься к на…к ним. — Овельви, что довольно воодущевлённо слушал всю его речь, наконец соизволил высказать своё мнение. — Ты даже не представляешь на сколько я ненавижу себя за эту часть себя. Только вот жаль, что ты тоже обречён на бесчувственность. — завершил валет, поправляя очки, начиная улавливать эту неловкую атмосферу созданную им же. — Но…вы говорите так, будто сами относите себя к ангелам. Разве нет? — Габриэль, чья заинтересованной окупилась пониманием быстрее всех находящихся в комнате, задал вопрос, вылезая из-за спинки дивана. — А сам то ты как думаешь? — раздался ответный вопрос – Разве мы похожи на ангелов? Не говори глупостей, если мы с Ови имели тёмное прошлое, что отразилось на наших характерах, то совершенно не значит что нас сразу надо зачислять в ряды ангелов, или тех, про кого мы говорим. — фальшиво усмехнувшись, пытаясь уладить этот вопрос, пока он не перерос в нечто большее чем простая заинтересованность, он мигом глянув в сторону соратника по несчастному расспросу. — Вынужден поддержать Вару. Про что бы мы вам не рассказывали, мы останемся в человеческом обличии, в любых обстоятельствах. — Ладно… Я…я понял тебя, Вару, может, я переосмыслю своё мировоззрение. Я пойду. — с какими-то неловкими, разрывающими речь паузами промямлив смятённый Феликс, после чего поспешил к своей комнате, без оглядки, непонятно чего боясь.       Проводив его взгляд полным недоумения, Вару медленно приблизился к Ови и тихо спросил: — Я переборщил, да? — Да, с большим излишком.