Слушательница

Это была очередная их ночь. Ночь разговоров. За все время их общения они чувствовали уже крупную симпатию друг к другу, некую связь, без которой им обоим уже никак. -А еще, представляешь, Слепой выбросил сегодня мою настойку! — с возмущением проговорил Шакал. -уму не постижимо, как он так. — с долей сарказма, делая задумчивое лицо отреагировала Обрывок, глядя в глубокие глаза барахольщика. Она еще долго слушала кудахтанье Табаки по поводу бестактности Слепого. Вскоре ее начало клонить в сон. Слова расплывались в какие-то неясные для нее волны, делали круги и обороты вокруг ее ушей, а такой теплый голос убаюкивал и разливался. Получилось так, что она задремала и неожиданно для собеседника склонила голову на его плечо. Сначала Шакал испугался и хотел было возмутиться: -Не гоже, милочка… Но увидев такое умиротворенное лицо, вечно напряженной и перебирающей что-то в руках девушки, сопротивляться не стал. Он лишь снял со своих волос мешающее перо и начал петь какую-то балладу о верблюдах, шагающих по жаркой пустыне. Мак был в ванной, Горбач и Лэри мирно спали, Курильщик перебирал какие-то бумажки, а Сфинкс ушел со Слепым куда-то, поэтому Шакал и обрывок сидели почти в тишине, когда баллада о странствиях верблюдов подошла к концу. Табаки смотрел на объект своей симпатии как завороженный, не спуская глаз, а затем снял с себя один из амулетов и повесил на худую шею девушки. Просидели они так недолго. Скоро возвратились Сфинкс в паре со Слепым. Возвращение их было громким, наверняка с кофейника прибыли, так что Обрывок проснулась и подскочила, машинально ухватив руку сидящего рядом. -хей хей, полегче, дамочка — с возмущением в голосе, но смехом на лице воскликнул Шакал. Девушка извинилась, но руку убирать не стала. Вошедшие озадачено посмотрели на эту парочку, но вскоре занялись своими делами. Стая еще будет подкалывать бедного парня, но не при представителе великолепного пола же. Совсем скоро Табаки продолжил свой диалог. Говорил обо всем. О сегодняшнем дне, о настойках, о новых украшениях, о модификации Мустанга, а Обрывок слушала. Слушала и тонула в таких красивых глазах, которые смотрели то на нее, то на свои украшения, с гордостью демонстрируя их. Через какое-то время она задумалась о своем. О том, как это она, такая независимая, вечно с недовольством выслушивающая рассказы других девушек о любви, сама влюбилась в кого-то, сама начала тонуть в чьих-то глазах, сама стала зависима от взгляда человека, сама начала выжидать каждой новой встречи и тянуть мгновения, слушая такой задорный голос… Размышлять ей пришлось недолго. Пока она не заметила, что объект ее любви замолк и с явным недовольством смотрит прямо на нее. Она виновато опустила взгляд и в качестве извинения сняла со своего очень уж тонкого запястья фенечку, которую сплела на днях и протянула Табаки. Парень резко повеселел, нацепил фенечку, крепко обнял Обрывок и визжа, побежал хвастаться подарком состайникам. С тех самых пор он носил этот невероятно ценный для него подарок не снимая. У него очень много украшений, но этот он любил больше всего. Табаки не любил говорить о своих огромных чувствах напрямую, зато показывал через действия: носил подаренные вещи не снимая, уделял больше всего времени, любил слушать, хотя обычно всегда говорит, делал какие либо подарки, красивые камушки, амулеты и тому подобное оказывалось у Обрывка, он сочинял и пел песни о своей возлюбленной, был еще тактильнее чем с остальными, но уважал (или старался) личные границы. А Обрывок все это очень ценила. Заплетала ему косички, плела фенечки, слушала, подпевала песням, лежала на плече и доверяла ему всё. Всё, кроме одного. Кроме своих рук.