Interceptor. After

— Нет, па, не так! Девятилетняя Джей Джей недовольно хмурит брови. Каким бы хорошим фотографом она ни была, у неё не получается сфотографировать папу так, как надо: суровым, круче, чем Идеальный Солдат и Крутой Уокер — да-да, и он тоже! — вместе взятые. Слишком сложно. То голова выглядит слишком маленькой, то лицо злым. А папа — он серьёзный, а не злой, это разные настроения. Опустив украшенный потрёпанной наклейкой с Терминатором Кодак, Джей Джей рассматривает поблескивающую в свете летнего солнца линзу, которая предательски изменяет всё вокруг так, как ей вздумается. И ведь не узнать, каким получится фото, пока не проявишь плёнку, вот в чём коварство! Убрав за ухо вечно мешающуюся прядь, Джей Джей разглядывает свои потрёпанные кеды и думает о том, что её глаза — такие же линзы. «А что, если они тоже всё искажают? Что, если мир намного ярче, просто мы об этом не знаем?» — Эй, там! Не спи! Ты ведь обещала мне фотосессию, а обещания надо исполнять, — папа улыбается. Спохватившись, Джей Джей наводит объектив, прицеливается и задерживает дыхание прежде, чем плавно нажать на кнопку. Папа крутой. Очень. У него есть большая пушка, а ещё он умеет драться: Джей Джей знает точно. И хотя она не говорит, ушибленный во время одной из тренировок локоть до сих пор иногда болит. Тренировки с папой... это выглядит не так мощно, как в боевиках, иногда скучно даже: одни и те же приёмы повторяются по сто раз. Но зато от спаррингов захватывает дух сильнее, чем от самых крутых кадров с Ван Даммом или Лунгреном, потому что кино — это понарошку, а папа её тренирует по-настоящему. Сейчас же он сидит на скамейке: жаль, что без оружия, но зато в армейской форме. Джей Джей хочет сфотографировать так, чтобы были видны и массивные берцы, и грозный камуфляж, и металлическая эмблема на фуражке, и ярко-розовое мороженое в руке... так, стоп! — Ну па-а! — Что? — скомкав пёструю бумажку, отец метко кидает её в ближайшую мусорку. — Я хочу сфоткать тебя крутым! А не... а не... — А не что? — он смотрит по-доброму и чуть-чуть лукаво. Знает ведь ответ! Но почему-то заставляет проговорить его: — А не с мороженым! — А мороженое — это разве не круто? — в уголках глаз улыбающегося папы лучатся тонкие морщинки, и он похож скорее на персонажа детской сказки, чем на героя боевика. А Джей Джей хочет показать папу не таким! — Не круто, — бубнит она, обходя отца, чтобы мороженое не попадало в кадр, и при этом рука смотрелась на своём месте, а не выглядела так, будто отец что-то скрывает. — Ну, тогда ты сегодня без сладкого, крутая моя, — и он смеётся, но Джей Джей не злится. Папа не глупый: он в курсе, что всему своё время, и знает, что Джей Джей тоже это понимает. Он...как будто после смерти мамы заново учится дурачиться. Гулять вечером по парку в соседнем квартале вместо очередной тренировки, разгонять до максимума электроуправляемый вездеход, гонять на великах куда глаза глядят, ходить в видеопрокат за свежими боевиками... Когда мамы не стало, веселье для него было чем-то вроде обязанности, а теперь папа улыбается по-настоящему. И Джей Джей понимает, что он хочет до неё донести. Раздаётся тихий щелчок. Ну её, крутость. Папа ещё успеет надеть камуфляж, и вообще, в следующий раз Джей Джей его с оружием выловит. А сегодня — пусть улыбается во весь рот, пусть будет похожим на персонажа из детской сказки и пусть держит вместо грозной винтовки клубничный пломбир. Менее суровым он от этого всё равно не становится.