Interceptor. After

— Смирнов Владимир Андреевич, капитан первого ранга, командир атомной подводной лодки К-83 Данилов. Родился в 1973 году в городе Москва... Крепкий свежезаваренный кофе приятно горчит. Сделав пару небольших обжигающих глотков, Джей Джей вновь скользит взглядом по разложенным листкам с биографией капитана, решившего сохранить ей жизнь в тот поганый день: Кессель выполнил обещание и предоставил всю подноготную продажного подводника, которую теперь надо изучить. Вибрирует мобильник: Стиви приглашает в субботу снова прокатиться на питбайках, но Джей Джей лишь выключает дисплей и возвращает телефон на стол: время прятаться от кошмаров за симуляцией нормальной жизни прошло. Нужно продолжить борьбу. «Никогда не прекращай сражаться», — в конце концов, так говорит отец, которому она врёт о том, что проводит время в безопасной рутине. Джей Джей поднимает взгляд на сидящего рядом Кесселя, а тот едва заметно улыбается своим мыслям. Возможно, он тоже рад вернуться к значимой деятельности, а может, хочет отомстить за выпущенную ему в сердце пулю. Джей Джей не знает. Она понятия не имеет, что в голове у этого человека; какие его слова — ложь, какие — правда, а какие и вовсе никогда не будут сказаны. Мимика, интонации, движения и взгляд — невозможно доверять косвенным подсказкам, когда речь идёт о психопате, который не так давно, попивая кофе, на весь мир озвучил смертный приговор для трёхсот миллионов человек. — Дэнни отдал приказ выстрелить в меня. Вряд ли он принял это решение самостоятельно: ему приказали. — Кессель до последнего сдерживает чих, а когда тот всё же прорывается, лицо кривится в мучительной гримасе. Сломанные рёбра дают о себе знать, и глядя на это, Джей Джей испытывает некоторое удовлетворение. — Так сколько лиц вовлечено в операцию? — переспрашивает она, заталкивая это удовлетворение поглубже в темный угол, чтобы не отвлекало. За окном холодает. По стёклам барабанят капли дождя. Взяв со стола пульт, Джей Джей увеличивает температуру в гостиной. — Точно не знаю. Цепочка длинная, и не удивлюсь, если в конечном итоге она приведёт в Кремль... — Кессель фыркает, и улыбка его становится ещё шире, прежде чем резко погаснуть, — через американский Белый Дом. Американский белый дом? Бред. Какой же бред. — Не верится, что кто-то из нашей верхушки пойдёт на уничтожение страны, — теперь уже фыркает Джей Джей, словно зеркаля, но Кессель лишь осторожно пожимает плечом и вновь кривится. — Ну, не полное уничтожение, а критичное ослабление — это разные вещи, — занудливо поясняет он, едва ли не воздев указательный палец. — И да, лица, по-настоящему жаждущие власти, и не такие сделки заключат. Конечно, им предстоит та ещё работёнка по созданию нового мира на руинах, зато власть этой группы будет неограниченной. Ну, разве что к ценным советам российских друзей придётся прислушиваться... Но думаю, со временем этот вопрос решится. Наши предки же послали бриташек куда подальше в своё время. И не смотри на меня так: уничтожить государственность, посадить на вершину руин выгодное лицо и руководить из-за океана — тактика давно проверенная, здесь только масштаб другой. Но думаю, что те, кто всё это начал, видят ту же суть: разрушить, чтобы построить. Подобное проделывалось не раз и не два, просто с меньшим количеством жертв. — А что видишь за этим всем ты? — Кажется, за своими ребрами и болью Кессель даже не замечает глубины злости Джей Джей. Ну конечно же, он ведь считает себя правым... и черт возьми, он ведь всерьез думает, что оказал бы Америке услугу этими сраными ракетами! Он же, не прекращая борьбу с болезненным дыханием, продолжает говорить: — Возможность для нации, пройдя череду испытаний, вновь осознать себя, — всё с той же интонацией отвечает Кессель, заставляя Джей Джей лишь еще раз убедиться в своем предположении. Она уже даже не злится. Ей становится просто любопытно узнать, как работает его надломанный сумасшедший мозг. — …Возможность возродиться из пепла, отбросив весь инфомусор и уничтожив дороги, ведущие в никуда. Второй шанс для американцев вспомнить, что они — homo sapiens, a не жрущие всё подряд свиньи. Ну и хорошенько встряхнуть экономику: очевидно, что высасывающий все ресурсы капитализм в ближайшие годы станет нежизнеспособен. Голос Кесселя звучит размеренно и негромко, и Джей Джей всё ещё не чувствует характерного для фанатиков жара. Не видит она и безумного блеска в глубине светлых глаз. Но какой смысл носить маску сейчас? Ответа нет. Он — книга, обложка которой заперта на крепкий замок. Глубоководный хищник, вцепившийся в лодыжку и утягивающий на дно, пропитанное холодом и тьмой. А ещё — мёртвым спокойствием. — Ты на полном серьёзе хочешь меня заверить, что разрушение шестнадцати крупнейших мегаполисов и гибель миллионов американцев приведёт к усилению нации? — скептически переспрашивает Джей Джей, поднимая бровь. — Что одни не рехнутся от горя, а другие, пользуясь падением правоохранительной системы, не начнут разносить всё подряд просто потому, что теперь — можно? Джей Джей не испытывает ярость, скорее раздражение, будто внутреннюю сторону черепа натирают наждачкой. Лишь раздражение. Наверное. Но если это действительно так — что же тогда клокочет, требуя сжать кулаки и как следует втащить этому психопату? Просто так, ради морального удовлетворения. Однако правая рука по-прежнему расслабленно сжимает пульт, а левая переворачивает страницу досье на капитана «Дэнни» Смирнова. Самоконтроль работает. — Я не жду, что ты поймёшь, правда. Но ничто не может сплотить людей сильнее, чем общее горе, и ничто настолько гарантировано не послужит толчком к социальным и экономическим реформам, как их жизненная необходимость. Возмущение колет разум, но тут же рассеивается, словно летний туман, и остаётся лишь тонкая дымка усталости. Секунда перетекает в секунду. Джей Джей молча слушает его, эти дурацкие циничные слова, которые не имеют ничего общего с реальностью. Что движет этим чертовым террористом, тотальный пессимизм? Социопатия? Откуда такое яркое пренебрежение к самой сути человеческого существование, которое нужно обязательно вывернуть наизнанку? Джей Джей удавливает тяжелый вздох и переспрашивает, стараясь звучать нейтрально. Стараясь не звучать как человек, который бросится и будет бить за слова: — Сам-то понимаешь? — А что ты предлагаешь? — прищурившись всё с тем же сдержанным спокойствием, переспрашивает Кессель. — Переговоры, когда всё, что произносится в этой стране, сливается в разноцветный гул? Да, государство даёт мне возможность высказаться. Создать своё движение или даже свою религию, призывающую принять друг друга такими, какие мы есть — но оно же вбросит очередную отвлекающую и стравливающую людей акцию вроде «Чёрные жизни важны». Уж заглушать важное наша страна умеет. — Кессель объясняет свою позицию, не меняя расслабленной позы, будто ведет светский диалог, в котором вовсе не фигурирует покушение на миллионы жизней. Экая звенящая неприкрытая обыденность. — А правительство видит, что текущий экономический строй лопнет, как мыльный пузырь: присущая капитализму сверхэксплуатация как природных, так и человеческих ресурсов, сыграет с Америкой злую шутку. А нынешнее правительство молчит, робея перед новой властью: корпорациями. У нового правительства не будет хозяев, и это станет уникальным шансом исправить текущие ошибки. Но постепенно его спокойствие покрывается рябью, которая с каждым сказанным словом становится сильнее, однако Джей Джей всё ещё не чувствует тяжёлых волн, готовых неистово сметать всё на своём пути. Кессель хреново играет фанатика или же это она не может отодрать от себя мутные подозрения? — Маску с рожи сними, а то врастёт. Я ни за что не поверю, будто можно на полном серьёзе считать, что ядерная атака спасёт страну. — Джей Джей закрывает лицо холодными ещё ладонями: комната не прогрелась до конца. Дождь не прекращается. Пустой диалог, сделав круг, возвращается в точку старта. «Не может взрослый человек, разведчик, мастер стратегии, быть настолько наивным. Не может»... Джей Джей закрывает глаза. Чужой фанатизм выбивает почву под ногами, пытается утопить в дезориентации. Остаётся лишь одно. Продолжить работу. Никогда не прекращать бороться. — ...Родился в городе Москва. Проживает по адресу: город Москва, Мичуринский проспект, дом 5... — На столик опускается лист, следом ещё один, затем ещё. Каждая строчка всё ближе знакомит с этим человеком. Одним из террористов. Несостоявшимся палачом Кесселя. Следующая мысль едва успевает сформироваться до конца, а Кессель уже её озвучивает, как будто он этого ждал: — Нужно поговорить с Дэнни лично. Но есть один нюанс... — он замолкает, позволяя Джей Джей завершить то, что вертится в головах у обоих: — Для этого надо попасть в Россию. Несмотря ни на что. И как можно скорее…