Interceptor. After

…Только усевшись и закрыв дверцу, Джей Джей позволяет себе поднять голову. Всё это время капитан косился на неё через зеркало заднего вида. И хотя губы его презрительно поджаты, а взгляд сочится презрением, Джей Джей знает: Смирнов боится. Она видит, с какой силой сжимают руль его пальцы; насколько покраснело лицо и как часто вздымается грудь под тёмно-синей ветровкой. Его страх — густой, вязкий и давящий, — словно аппетитное блюдо насыщает энергией. Уголки губ Джей Джей приподнимаются. — Не думал, что мы встретимся? Смирнов молча ведёт машину. За тонированным окном проносятся элитные жилые дома советской эпохи, впереди — какая-то станция метро. А Смирнов всё молчит, сцепив зубы и сжимая руль. И когда Джей Джей кажется, что он не заговорит, если не применить насилие, капитан словно приходит в себя. — Работаешь на Кесселя? Это последнее, чего я ожидал. Его голос низкий и спокойный, а слова звучат на английском предельно чётко. Даже будучи ошарашенным, капитан атомной подводной лодки держит лицо, старательно скрывая потрясение. — Вместе с Кесселем. Это не одно и то же, — уточняет Джей Джей, устраиваясь на заднем сидении так, чтобы контролировать каждое движение Смирнова. — Уверен, ему льстит то, что ты так думаешь. — Впервые со времён их встречи капитан улыбается, но его лицо не выглядит весёлым. Джей Джей едва удается скрыть готовое отпечататься на лице тяжелое раздражение. — Этой операцией руковожу я, — резко отбивает она, — а ещё я не продаюсь ядерным террористам, в отличие от тебя. В ее собственный голос против воли пробивается рычание, глухое и отрывистое в спёртом воздухе чужой машины. Джей Джей не скрывает ненависти, но молится лишь о том, чтобы нашлись силы её сдержать. И это, черт бы его побрал, не укрывается от внимательного взгляда. — Разумеется, — напряжённо кивает Смирнов. — То, что ты провернула ради этой встречи — безумие чистой воды, но оно же демонстрирует, насколько серьёзны твои намерения. — Смирнов тянет руку к бутылке с водой осторожным, непровоцирующим движением — Джей Джей внимательно наблюдает за ним. Смочив горло несколькими большими глотками, капитан продолжает говорить: — Что ж, прокатимся по Москве, побеседуем. Но сначала разреши вопрос? Остановившись на светофоре, он разжимает руль и расслабленно откидывается на спинку сиденья. Насколько это спокойствие ложное, Джей Джей определить затрудняется, но всё же кивает: — Валяй. — Ты сказала, что руководишь операцией. Поездка в Москву — твоя инициатива? Джей Джей сжимает на мгновение зубы. — По-другому тебя не достать, — раздраженно отзывается она. — Россия отвечает отказом на все требования о твоём допросе, исходящие с нашей стороны. Джей Джей невольно кривится, вспоминая, сколько документов лично она составляла для Агентства Национальной Безопасности, тратя впустую час за часом личного времени. — Меня бы удивило обратное, — пожимает плечами Смирнов. Загорается зелёный, и внедорожник трогается с места, направляясь к высоченному мосту, с которого открываются красивейшие виды на набережную. «Меня тоже», — мысленно признаётся Джей Джей. Да, вступив на новую должность и выполняя приказы, она всё время осознавала, что огромное количество работы делается впустую, ради формальности, но победить бумажную волокиту сложнее, чем Кесселя и его команду. Белый Дом обладает огромными ресурсами, но неповоротливая бюрократическая машина срезает их эффективность во много раз. Те, кто там давно, уже привыкли. Ей же хочется кричать. — То-то и оно, — неожиданно хмыкает Смирнов, и Джей Джей бессильно сжимает зубы: оказывается, дурацкое признание вновь сорвалось с губ против её воли. — Но спросить я хочу о другом, — продолжает чужой голос. В последний момент увернувшись от выскочившего из соседнего ряда шального таксиста и даже не поморщившись, Смирнов на секунду бросает взгляд в зеркало заднего вида и смотрит Джей Джей прямо в глаза: — Ты говоришь, что являешься инициатором поездки сюда, в Москву. Откуда ты узнала, что я буду здесь? — Ваша консьержка растрепала, — тут же находится Джей Джей. Она продолжает следить глазами за каждым движением Смирнова: за глазами, руками, мимикой. Капитан подозрительно спокоен, словно всё давно решено. Словно он знал, что так и будет. — Я не о возвращении из поездки, — он медленно качает головой и притормаживает, позволяя яркому Порше втиснуться в их ряд, — а о том, что согласно внутренним регламентам капитан атомной подводной лодки бо́льшую часть времени пребывает по месту расположения флота, что очень и очень далеко отсюда. Но тем не менее ты нашла меня именно здесь. Каким образом? …Блядь. — Кессель знает, где тебя искать, — не сдаётся Джей Джей. — Вы же типа дружки. Да, Дэнни? На мгновение — всего лишь на мгновение — Смирнов кривится, как от зубной боли, но Джей Джей не ощущает злорадства: лёгкая, необъяснимая тревога уже пустила тонкие корни в мозг, и теперь те оплетают его, просачиваясь между извилин и потихоньку сдавливая. — И да, не смей сворачивать в какие-либо промзоны, — предупреждает Джей Джей. — Думаю, нам обоим там будет не вполне уютно. Смирнов на мгновение бросает взгляд в зеркало заднего вида. — Horosho, poedem po Sadovomy Coltsy, — он отвечает на родном языке, и голос сразу становится ниже, грубее. Произношение у капитана очень и очень чёткое: почти как в аудиоуроках для военных, поэтому Джей Джей легко разбирает слова. — Кольцо, значит. Меня устраивает. — Она усаживается поудобнее, но так, чтобы иметь возможность при необходимости атаковать водителя: погибать так вдвоём. Тем более, Смирнов как раз тянется к бардачку, заставляя напрячься, приготовиться к атаке… Он достаёт пачку сигарет. — Куришь? Джей Джей мотает головой. Тогда Смирнов спрашивает, не возражает ли она, если закурит он — ожидаемая вежливость для человека, буквально оказавшегося в заложниках. Джей Джей честно говорит, что ей плевать. — Тогда вернёмся к разговору. Смирнов опускает боковое стекло и выдыхает дым столь едкий, что хочется выблевать лёгкие — может, не так и плевать, — но Джей Джей лишь медленнее втягивает носом воздух. Открывать окно со своей стороны и лишаться защиты в виде тонировки она не спешит: по Ю Тубу уже наверняка гуляет видео с её обкаткой моноколеса. — Нет, мы с Кесселем не друзья и никогда ими не были, — глубоко затянувшись и снова выпуская дым, медленно объясняет Смирнов. — Уж не знаю, кто помог этому человеку выйти на меня, но, предлагая работу, Кессель был крайне убедителен. И, разумеется, ни о какой ядерной атаке речи не шло: только эвакуация. Я подозревал, что он готовит диверсию на вашей Платформе, подобное порой происходит, но я понятия не имел о масштабах. — Что ты подразумеваешь под «крайне убедителен»? — тут же уточняет Джей Джей. — Сумму с бесконечными нулями? По спине ползут предательские тревожные мурашки даже несмотря на духоту салона. Джей Джей знает, что он скажет: — Не только. Этого хватает, чтобы мысленно закрыть глаза, глубоко вдохнуть и выдохнуть, успокаивая резвее забившееся сердце. Внешне же Джей Джей остаётся совершенно равнодушной. — Как тебе уже известно, у меня есть семья: супруга Марина и пятнадцатилетняя дочь Варвара. — Смирнов рассказывает слишком спокойно, слишком ровно. — Мне уже пятьдесят пять, и в этом возрасте капитанов первого ранга либо отправляют на пенсию, либо переводят на штабную должность. Мне повезло получить второе в родном городе, но это неважно: я бы в любом случае вернулся в Москву, поэтому и приобрёл квартиру по тому адресу, где мы встретились. Однако в этом году, уж не знаю, по каким причинам, — на этих словах Смирнов хмурится, однако голос его остается до тошноты ровным и беспристрастным, — Марина подала на развод. Дочь, а ещё квартиру, она собирается оставить себе. Из-за всех этих проволочек я был вынужден сорваться и примчаться сюда вместо того, чтобы завершать свои дела на базе. Вот только Кесселя я о подробностях личной жизни не информировал, в связи с этим вопрос: откуда он знает, когда я должен быть в Москве? Информацию о личных делах Смирнова Джей Джей почти игнорирует, не заинтересованная в не относящихся к делу деталях. Мозг переполнен: тревогой, шатким осознанием. Ненавистью. — Он тебя пробил. — Джей Джей вспоминает, как Кессель, будучи серьёзно раненым и едва дышащим от боли в груди, использовал возможности Даркнета, чтобы собрать информацию о посланных за ним киллерах. Но с чего Джей Джей вообще взяла, что он занимался только киллерами? Что она вообще знает о том, что он там творил?! — Не меня. Марину и Варю. Джей Джей кажется, что она у грани. Еще мгновение, и локоть врежется в тонированное стекло в иррациональной, неосознанной попытке сорвать злость. Смирнов умолкает. Глубоко затянувшись, он тянется к бардачку, порывшись в котором, достаёт стандартный почтовый конверт и кидает его на заднее сиденье. Джей Джей тянет чуть дрогнувшую руку и шуршит гладкой бумагой, доставая увесистую стопку глянцевых фото. Девочка лет пятнадцати с сине-зелёными волосами выходит из здания школы; красивая женщина, в чертах лица которой есть что-то восточное, спускается с крыльца салона красоты; снова девочка заходит в уже знакомый Джей Джей подъезд; женщина складывает продукты в багажник, а на фоне — вывеска с названием продуктового и адрес; девочка в лифте... Сделанные исподтишка снимки обычной жизни, как будто женщина и её дочь были главными моделями поехавшего сталкера. «Кессель». Пальцы устало разжимаются, и ворох снимков покрывает сиденье и пол автомобиля. Всё это время, притворяясь беспомощным, он отлёживался в её доме, оплетая паутиной следующих жертв. — Сначала Кессель избавился бы от Марины. «Он же не маньяк какой-то, чтобы начинать с ребёнка», — последние слова Смирнов произносит, имитируя насмешливую интонацию Кесселя: неуклюже, но в то же время узнаваемо. — В случае дальнейшего сопротивления убил бы и Варю: в назидание. Тебе бы, разумеется, он ничего бы не сказал: ты слишком ценная боевая единица, чтобы портить отношения. Гораздо эффективнее твоими руками убирать всех, кто ему не нравится. От сил, которые он подвёл из-за твоего вмешательства, бесполезно бежать и невозможно скрыться: ему остаётся только сражаться, и ты — его основное оружие. Смирнов прав. Он, черт возьми, прав. Джей Джей чувствует, как скатывается по спине ледяная капля пота. — Даже если это так, виновные должны быть привлечены к ответственности. — Голос превращается в рык. — Я здесь за этим, а не потому что так решил Кессель. Ярость делает голос более низким, более хриплым; её привычное ядовитое тепло обволакивает, вонзая мириады игл, пробуждая жажду движения. И крови. Джей Джей видит, как ломает Кесселю второе колено, затем отрезает руки, – и улыбается против воли: — Так что с оружием он не прогадал. И теперь мне нужна цель. Смирнов не отвечает: лишь затягивается да кладёт локоть на ребро опущенного стекла. Откинувшийся на спинку сиденья, он как будто позволяет себе расслабиться, судя по кругам под глазами — впервые за долгое время. — Я ни с кем не работал, кроме Кесселя, — качает головой он. — Мы заключили сделку: крупная сумма и покой моей семьи в обмен на его эвакуацию с Платформы. Кессель был моим нанимателем. Однако я знаю, кто может представлять ценность если не для тебя, то уж для Касселя точно. — Что ты имеешь в виду? — тут же вскидывается Джей Джей. — Дай свой емейл. — Для чего? — Я понятия не имею, кто нанял Кесселя. Но догадываюсь, кто может знать. Джей Джей сжимает зубы, заставляя себя не двигаться, не проявлять эмоции. Кажется, за поездку она стерла всю эмаль. — И кто же? Смирнов молчит несколько долгих мгновений: пока утапливает сигарету в пепельнице у ручника и снова тянется за пачкой. — За год с небольшим до инцидента на платформе к нам поступил старший матрос, контрактник, специалист по радиосвязи, — наконец начинает говорить он. — Поляков Артём Сергеевич. Я пересекался с ним несколько раз, но лично знаком не был: в состав моего экипажа этот матрос не входил, и добавлять его я не собирался. Однако за сутки до отплытия, когда всё уже было готово, а состав группы окончательно утверждён мною, один из моих подчиненных, Захаров, траванулся. Никто так и не понял, чем именно, но в Санчасть его забрали с температурой под сорок. Отплывать с неукомплектованной БЧ-6 я не мог, поэтому пришлось срочно искать замену. Поляков хоть и не отличался общительностью, но не доставлял проблем и дело своё знал: я наскоро прогнал его по матчасти, и результат меня устроил. Тогда я не предполагал, что Захаров выбыл не случайно, сейчас более чем уверен, что отравление подстроил Поляков. Не докурив, Смирнов закрывает окно, и в салоне становится тихо. От висящей под зеркалом заднего вида «ёлочки» едва заметно пахнет сладковатой химией. Джей Джей вдруг чувствует смертельную усталость: от перенапряжения, от эмоций, от необходимости контроля. Агрессия сменяется давящей глыбой апатичного принятия. — Почему ты позволил неизвестному матросу выстрелить в того, кто заплатил тебе кучу денег? — всё-таки продолжает допрос она. Смирнов снова смотрит в зеркало заднего вида. Барабанит по рулю – всего мгновение. А затем прекращает, будто устыдившись проявленной короткой эмоции. — Потому что накануне операции Кесселя ко мне подошёл Поляков и уведомил, что никакой он не Поляков, а лейтенант ФСБ Сергей Георгиевич Решетников, — объясняет он. — Разумеется, ксива меня не убедила, такие с десяток лет назад в каждом переходе пачками продавались. Но когда он начал пересказывать детали моей сделки с Кесселем, я понял, что этот тип не шутит. Слишком уж много подробностей. Его заданием было взятие либо нейтрализация опасного международного террориста. Но поскольку Кессель, планируя свою операцию, заполучил сведения — в частности, о расположении ядерного оружия, — руководством Решетникова было принято решение о нейтрализации Кесселя во избежание попадания секретной информации в руки американских спецслужб. Твоя жизнь их не интересовала, поэтому тебя отпустили. Смирнов замолкает. Автомобиль замирает в пробке. За всё время монолога Джей Джей не уловила в чужом голосе злости или презрения, будто произошедшее для капитана — не более чем очередной рабочий момент. Однако таким и должен быть командир атомной подводной лодки, который на глубине отвечает за жизни более сотни людей. — Давай начистоту: ты ведь не поверил, что это Поляков, Решетников или как его там, действительно из ФСБ, — фыркает Джей Джей. — Ты просто не захотел проблем и потому позволил одному террористу устранить другого. Сзади сигналят, гулко и нетерпеливо, словно это поможет быстрее тронуться с места. Откуда-то сбоку чужой голос реагирует на это отрывистой русской бранью. Смирнов равнодушно бросает взгляд в зеркало. — Те, кто это всё организовал, занимают не последние должности в армии — а скорее всего, и ещё выше. В правительстве. — Его голос звучит всё так же скупо и равнодушно. Теперь Джей Джей понимает, почему. — Идти против них — значит хоронить себя. Благородно, но бессмысленно. Капитан атомной подводной лодки — это не тот человек, который может препятствовать тайной деятельности высшего офицерского состава, и у меня из-за Кесселя и так хватало проблем. Кем бы ни был этот матрос, он послан не последними людьми. Ну конечно. И здесь тупик. — А раз досье Полякова — фикция от начала до конца, то и настоящих его контактов у тебя нет, — мрачно подытоживает Джей Джей, едва удержав локоть от того, чтобы впечатать его в тонированное стекло. — Поэтому тебя оставили в живых. Поэтому ты так спокоен. Вместе с тихими словами из глотки рвётся отчаяние, и ногти скребут светлое сиденье под неодобрительным взглядом капитана. Плевать. Мир трескается на части. В машине становится душно, и Джей Джей чувствует себя отчаянным, безрассудным водолазом, нырнувшим на глубину в поисках золота и потерявшимся во тьме. Успех спасения платформы, всемирная любовь сыграли с ней злую шутку, возведя в абсолют самоуверенность. С какой стати Джей Джей вообще решила, что с помощью ядерного, мать его, террориста она справится там, где бессильны целые отделы ЦРУ и АНБ? Направивший её по ложному следу Кессель, должно быть, уже давно растворился в толпе с очередным фальшивым паспортом в кармане. — Мне нужна вся информация, что у тебя есть по Полякову. Джей Джей скрипит зубами. На что она надеялась? Что группу, которая столько лет вынашивала план по уничтожению целого государства, удастся раскрыть одной поездочкой и простым разговором? Брошенная на руинах ложной информации, она вернётся домой ни с чем, и в лучшем случае Белый дом продолжит верить в легенду о необходимом для восстановления психики отпуске, в котором она якобы пребывает, а в худшем… правительству некого обвинить в ядерном терроризме: известные виновные либо мертвы, либо скрылись. И раз уж Джей Джей помогла Кесселю бежать, ей придётся занять его место. — Не думаю, что ложное досье тебе поможет. — Смирнов снова достаёт сигареты, а в следующую секунду выкручивает руль вправо, уходя от столкновения с каким-то чокнутым таксистом. Выражение его лица при этом совершенно не меняется. — И что же, по-твоему, может мне помочь? — ещё пытаясь скрыть отчаяние, переспрашивает Джей Джей. Она уже начинает верить, что всё кончено. Что она проиграла. Но Смирнов продолжает говорить: — Согласись, я был бы дерьмовым капитаном, если бы не знал, кто пребывает на вверенной мне атомной подводной лодке. — Его губы вдруг складываются в ухмылку, а тёмные глаза через зеркало заднего вида наблюдают за Джей Джей, пока автомобиль стоит на светофоре. — А ещё полезно иметь контакты среди офицерского состава ФСБ. Но, так или иначе, Поляков Артём Сергеевич — не тот, кто тебе нужен. Этого человека зовут Исаев Тимур Русланович, и его досье сохранено у меня в компьютере. Поэтому сейчас… — …Мы едем к тебе домой, — окончание фразы срывается с губ, и сердце нетерпеливо трепещет в груди. Джей Джей бросает в жар: несколько десятков километров отделяет её от правды! У нее снова появляется шанс! И впервые за всё время дороги московские светофоры кажутся невыносимо долгими.