The escape of our fate

Проносились секунды, а Юджи все стоял там, на по пороге из белого драгоценного мрамора, ведущего в великолепный тронный зал. Капли дождя, намочившие его волосы, теперь стекали вдоль шеи, проникая под складки дешёвой рубашки, затемняя небесно-голубой цвет. Он никогда не верил во все эти истории, что слышал. Для него было абсурдно даже предполагать существование чудовищ или Богов, пришедших на Землю, чтобы властвовать над ней. Просто он был уверен, что ореол таинственности и гнетущего страха, окружавший правителя этих земель, способствовал созданию искаженного и почти неземного образа. Тем не менее в этот момент все то, во что он так не хотел верить, предстало перед ним во всем величии и устрашающем обличии. Все на чём он мог сосредоточиться ‒ четыре красных ассиметричных глаза, одной половиной наклоненные вертикально. Первая мысль, пришедшая в голову, связала ярко-красный оттенок этих глаз с цветом свежей крови, капающей из ран при травме, предвещая чувство боли и страха. Второй мыслью, пронзающей его сознание и немало удивившей его, было то, что его разум сбит с толку, возвращаясь к образам далеких воспоминаний: красные глаза и розовые волосы, четыре руки и черные ногти, большой улыбающийся рот с острыми хищными зубами. Однако в своих воспоминаниях Юджи казалось не испугался этого. Казалось, он всегда знал эту фигуру напротив, смотревшую на него в созерцательном молчании. Но в то же время он чувствовал себя абсолютно чужим для него. Несмотря на воспоминания, несмотря на волосы, так схожие своим необычным цветом, который часто обращал на него неприятные взгляды жителей деревни. Вода продолжала беспрепятственно стекать на его тело, пробегая струей по его правой руке и переходя к кончикам пальцев, затем падая и умирая на блестящем полу под ним. Юджи всегда был разговорчивым и очень общительным, способным завязать разговор даже с камнем, но в этот момент, вероятно, впервые в жизни, он потерял дар речи. Он всячески пытался выстроить логичную речь, объяснить причины своего внезапного появления, но только пару раз сумел открыть и закрыть рот, не издав при этом ни звука. Наконец, голос Сукуны вывел его из транса. ‒ Закройте двери и окна, разве вы не видите, что там вот-вот разразиться буря? ‒ приказал он лапидарным тоном, обращая свой глубокий голос к слугам, тут же задыхаясь, принявшимся исполнять его поручение. ‒ Я постоянно должен говорить вам, что делать, вы ‒ действительно бесполезны. Вы заслуживаете быть заколотыми живьем, - раздраженно вздохнул он, бросая угрожающие взгляды по всем сторонам большого зала. Юджи почувствовал, что его сдвинули с места две нежные руки девушки, одарившей его кроткой улыбкой сквозь зубы, прежде чем закрыть за ним дверь, заперев ее тяжелой балкой, с трудом сдвигая ее с места. Он бы с радостью помог ей, если бы не чувствовал себя прижатым к полу неведомой силой. Выполнив порученную работу, все быстро и бесшумно вернулись на свои места. Единственным оставшимся звуком была уверенная поступь шагов проклятья, приближавшегося к трону, чтобы занять на нем свое место. Он утомленно вытянул руки вперед, скрещивая две из них на груди, а другие кладя на колени, при этом смяв часть белого кимоно, в которое был облачен. Юноша по-прежнему не двигался. Единственной частью его тела, которая двигалась, были глаза, которые контролировали каждый его шаг, отслеживая малейшее движение. Выражение его лица было чем-то средним между недоверчивым и испуганным. Пол под ним покрывали маленькие капли воды. Должно быть, он действительно насквозь промок, осознал он, пробегая глазами по примятых дождем волосам и прилипшей к груди рубашке. ‒ Подойди, я жду, ‒ сказал Сукуна, откидываясь на спинку трона, ему любопытно было узнать мотивы, побудившие этого паршивца вернуться к нему. Смутные отрывки пророчества, полученного ранее, расплывчато проплывали среди других мыслей. Юджи, казалось, наконец вернулся на землю, после блуждания мыслями по самым далеким горизонтам. В его растерянном взгляде появилась осознанность. Он заставил свои ноги двигаться, чувствуя тяжесть и нежелание. В тот момент ему хотелось только одного ‒ убежать, пусть даже ценой того, что он снова промокнет под дождем. Он остановился, когда понял, что стоит лицом к лицу к нему, но сохраняет безопасную дистанцию в пару метров. Хоть его руки и начали дрожать, он не отрывал взгляд от своего короля. ‒ Знаешь, я говорил тебе не возвращаться, пока не научишься вести себя подобающе перед вышестоящими, но, видимо, мое послание до тебя не дошло, ‒ вздохнул Сукуна, словно он отчитывал ребенка, не сделавшего домашнее задание. Юджи выглядел еще более растерянно, чем прежде, затем в его голове прозвучали слова старика. Конечно, каким-то образом он должен быть чем-то связан с ним до этого. ‒ Почему ты избавился от меня? ‒ спросил он, склоняя голову и впервые за все время опуская глаза в пол. Внутри него все упало: чувство покинутости, смешанное с отчаянием от всего, что он только что пережил. Его кулаки сжались по бокам, костяшки пальцев побелели, а ногти царапали нежную кожу ладоней. ‒ Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? ‒ парировал его высказывание Сукуна, довольный ядом своих слов. Нижняя губа мальчика задрожала и теплая слеза упала на его лицо, загоревшее под лучами далекого летнего солнца. ‒ Дедушка умер два дня назад. Его состояние ухудшалось с каждым днем, и я ничего не мог с этим сделать. Все, что я мог ‒ стиснуть зубы и заткнуть уши, когда слышал раздирающий легкие кашель, словно заглушив звук, убеждал себя, что все будет хорошо и волноваться не о чем. Каким же я был глупцом, ‒ сказал он потоком слов, обращаясь больше к себе, чем к богу напротив, жалея себя за бессилие. Сукуна молча слушал его, очарованный дрожащим и юным голосом, в котором еще не было глубины взрослого мужчины, но свойственный только что расцветшему мальчику, открывающему мир взрослых. Мир, состоящий из ответственности и вины, которых мы всячески пытаемся избежать. Молчание продолжалось еще несколько секунд, после того как Юджи прекратил говорить и позволил себе небольшой всхлип. Сукуна поднял руку с подлокотника трона и оперся на нее локтем, кладя голову на ладонь и опираясь щекой. ‒ И зачем ты пришел сюда? ‒ спросил он, не обращая внимания на его боль, на его слезы. ‒ Я...мне некуда идти и...я дал обещание, ‒ искренне ответил Юджи. Даже если бы он пообещал солгать, под этим пытливым взглядом правда неминуемо вырвется из его уст. ‒ Обещание? ‒ король слегка нахмурился, требуя ответа. ‒ Я обещал моему дедушке, что если он умрет, то я...вернусь к тебе, ‒ выдавил он. На самом деле это признание стоило ему меньших усилий, чем он представлял. Возможно, само присутствие другого уязвило его гордость и заставило поверить в то, что исполнять его желания будет наилучшим решением. Он опустил глаза в ожидании хоть какого-то ответа, хоть чего-то, что могло бы заполнить ощущаемую в груди пустоту. ‒ И что мне с тобой делать? ‒ такой вопрос сорвался с губ Сукуны, немного раздраженного эмоциями человека, заполневшего пространство вокруг жалостью. Юджи горько улыбнулся. ‒ Я мог бы работать, ‒ предложил он, скрещивая пальцы и сжимая их от беспокойства. ‒ У меня и так слишком много бесполезных слуг в храме, ‒ строго ответил Сукуна, мгновенно пресекая его предложение. ‒ Я могу делать все что угодно... - вздохнул Юджи, чувствуя как слезы подступают к золотистым глазам, смачивая влагой длинные темные ресницы. ‒ Как будто ты можешь быть чем-то полезен, ты - шестнадцатилетний сопляк, который все еще плачет, оставшись один, ‒ подразнил его король, насмехаясь над дрожащей фигурой. Юджи почувствовал, как подкашиваются его ноги, и молча опустился на колени, лишенный всякого достоинства, каким когда-то обладал. Его глаза по-прежнему были опущены, а руки лежали на чистом холодном полу. Глаза Сукуны на мгновение расширились от взгляда на согнувшуюся внизу фигуру, настолько хрупкую, что могла бы сломаться от слабого порыва ветра. Юноша искал другие слова, несколько предложений, которые позволили бы ему иметь хоть малейший шанс прожить еще несколько лет, не оставив его умирать с голоду, скитаясь по деревне в поисках объедков, и страдать от зимнего холода. Мало-помалу, пока он не замерзнет насмерть на какой-нибудь пустынной улице, сожалея о тех счастливых днях, что он жил со стариком, положив голову на подушку, ища тепла у старого изношенного, но теплого одеяла. Он перестал думать, только когда движение воздуха слегка шевельнуло его волосы. Приподняв глаза, он увидел две длинные мускулистые ноги в нескольких дюймах от своего лица. ‒ Наконец ты начал вести себя так, как подобает перед королем, ‒ он почувствовал, как эти слова пронзили его сердце, словно тонкие и хорошо выверенные стрелы. Он вел себя хорошо, последовав совету деда. Вести себя хорошо, находясь в его присутствии, так он и поступил несмотря на первоначальное сопротивление. С губ сорвался шумный вздох, когда он почувствовал, как длинные извилистые пальцы проникают в его волосы, зачесывая их назад. Краем глаза он заметил, как другая рука опустилась на его подбородок, зажимая между большим и указательным пальцами, в знак безмолвного приказа. Инстинктивно он опустил веки, будто смотреть на другого было самым страшным из смертельных грехов, будто стоит вновь ему взглянуть в эти пронзительные глаза, как он превратиться в камень, как жертва медузы. Сукуна погрузился в любование тонкими чертами этого лица ‒ от нежной и шелковистой кожи до длинных ресниц, касающихся его щек, он рассматривал, начиная с прикрытых век, проходя через прямой слегка вздернутый нос, скользя к арке Купидона, которая растянулась, чтобы обрисовать маленькие розовые губы, невинные в том, как остались сомкнуты. И вновь Сукуна был поражен, как сильно похож он на него прежнего, когда еще был колдуном, отвоевывающим власть. Но, в отличие от него, в этих чертах не было очерчено злобное и хищное выражение. На этот раз ноты пророчества отчетливее прозвучали в его голове. ‒ Приготовьте комнату и теплую ванну, ‒ властно приказал он слугам, отпуская лицо Юджи и еще немного поглаживая волосы, прежде чем отойти от него. Глаза мальчика постепенно открылись, представляя два глубоких золотых океана, в которых застыло удивление. Сукуна уже уходил, вступая в темный коридор. ‒ Теперь...теперь...я буду здесь работать? ‒ спросил он, запинаясь. Проклятье продолжало идти дальше, просунув руки в широкие рукава своего кимоно. Самодовольная ухмылка растягивала края его рта, и он продолжал удаляться, не дав человеку ответа, оставляя его здесь, с прижатыми к каменному полу коленями, растрепанными волосами, мокрым от холодного дождя и растерянным выражением, украшающим лицо. Его сопровождал мужчина с темно-фиолетовыми кругами, обрамлявшими его тусклое и худое лицо, он робко шел рядом с ним, избегая любого контакта, включая зрительный, будто один только взгляд мог привести к верной смерти. Юджи подумал, сколько же страха и ужаса должны испытывать служители этого храма каждый день. От него не ускользнуло страдальческое выражение на лицах тех мужчин и женщин, стоящих позади него вдоль тяжелых каменных стен тронного зала, готовые получать и выполнять приказы как можно быстрее, чтобы избежать наказания от самого незначительного до смертельного. Он видел как бесшумно они двигались, ускользая в тень, словно кошка, пытающаяся спрятаться от того, кто хочет ее схватить, производя как можно меньше шума. Неужели его ждала такая жизнь? Этими древними стенами ограничиться остаток его дней, который он проведет в тени и страхе быть убитым? Он очнулся от своих мыслей, когда оказался перед деревянной дверью с благородной золотой отделкой. Сопровождающий оставил его и ушел, не сказав ничего, запутав вытянутую фигуру в темноте длинного коридора. Его внимание вернулось к предмету напротив, он не мог решить - открывать ее или нет. Вообще-то он никогда не был человеком, слишком много думающим, прежде чем что-то сделать. Ему нравилось действовать спонтанно, принимая все последствия своих действий - как положительные, так и отрицательные. На этот раз он отчетливо слышал, как его сердце бьется быстрее, чем следовало, от чего в горле встал ком, когда он положил свои тонкие пальцы на ручку, входя внутрь.Юджи полагал, что ему придется вновь привыкать к темноте новой комнаты, но на самом деле она была тускло освещена несколькими факелами, расставленными в разных местах на стенах из слоновой кости. Он быстро пробежался глазами по тому, что предстало перед ним, оставшись зачарованным. Скажем прямо - это была, конечно, не самая роскошная комната в мире, отделанная в классическом, но элегантном стиле, но ему, привыкшему к бедности о отсутствию личного пространства, она показалась дворцом. Маленькими, неуверенными шагами, он углубился внутрь, ступая по прекрасному полу из черного мрамора с золотыми прожилками. Он бегло взглянул на мебель, которая составляла комнату: двухдверный шкаф, небольшая прикроватная тумбочка, на которой лежали несколько книг, и мягкая уютная кровать. Но то что больше всего повергло его в шок, так это изящная белая керамическая ванна, расположенная по центру и наполненная горячей водой с ароматной пеной. Юноше пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. У него, привыкшего жить в доме, меньше этой комнаты, у него, никогда не принимавшего душ и вынужденного мыться холодной водой из ведра в саду, прячась от посторонних глаз, теперь есть комната и ванна в его полном распоряжении. Да, но...при каких условиях? Он не мог так просто забыть искреннее и взвешенные слова, которыми напутствовал его дед. Остерегайся этих людей, Юджи. Эта фраза продолжала звучать в его голове. Он устало вздохнул. Его одежда все еще была мокрой и ему действительно грозила опасность заболеть, если он продолжить носить ее. Он медленно разделся, обнажая молодое тело, загар постепенно слезал с кожи, потемневшей за лето, которое уже закончилось. Он положил одежду на пол, не заботясь о том, что капли воды разлетелись вокруг. Его внимание привлекло вертикальное зеркало, стоявшее в углу, в котором отражалась его фигура. Он не был слишком высок, но тем не менее казался более развитым, чем любой другой шестнадцатилетний подросток, которого он знал в деревне. Его физические возможности были весьма примечательны, и мускулы были хорошо очерченными и извилистыми, хотя он уделял мало времени физическим нагрузкам, помимо работы. Он внимательнее присмотрелся к одной вещи на своем лице, всегда казавшейся ему забавной. Он провел указательными пальцами по двум одинаковым вырезам под глазами, похожими на два небольших шрама. Он думал, что родился с этим, но старик сказал, что они просто внезапно появились, когда ему было одиннадцать-двенадцать лет. Помимо всего прочего, слева на верхней части груди у него был странный знак, по форме напоминающий круг, внутри которого были начертаны два полумесяца, обращенные друг к другу. По словам деда, этот символ был у него всегда, с тех самых пор, как он попал к нему. Он дернул плечами, отгоняя эти мысли, поднял одну ногу, затем другую, позволяя воде лизать его холодную кожу, опустился в ванну, издавая тихий удовлетворенный стон, когда все его тело обволокло горячим и ароматным онемением, погружаясь туда до подбородка. Он обхватил колени руками, прижимая к груди. Сладкий аромат лимона, смешанный с лавандой мыла, достиг его обоняния, возвращая в теплые и сладкие дни к аллеям деревьев, усыпанными желтыми плодами, к роскошным цветам, расцветающим в лучах солнца, что делало их еще более прекрасными в глазах всего мира. Он вновь погрузился в свои мысли, возвращаясь к причине, которая привела его сюда. Каждый раз при воспоминании о старике он ощущал глубокую пустоту внутри. Хотя он никак не был связан с ним родственными узами, тот потратил десять лет жизни, заботясь о нем, стараясь дать все, в чем он нуждался. К этому человеку он испытывал огромную привязанность, которая не покидала его даже теперь, когда он больше не мог видеть его лица, отмеченного временем и ритмичным кашлем, которые он унес с собой. Он не плакал, когда хоронил его, не плакал даже, когда деревенские жители, знавшие его, навещали его, пытаясь утешить похлопываниями по спине и добротой женщин, приготовивших для него еду. И только с наступлением темноты, когда он оказался один в этих двух комнатах, ставших вдруг огромными и тихими, он дал волю слезам, чувствуя как они стекают по раскрасневшимся щекам, пока не ощутил соленый вкус между потрескавшихся губ. Единственное, за что он мог ухватиться была соломенная подушка с потертой и порванной от времени подкладкой. Он молча плакал, пока усталость не утянула его в сон. Старик являлся ему во сне, беспрестанно повторяя ему эти слова. Обещай. Он обещал ему. Юджи обещал это своему деду, это была его последняя воля, и он уважал это желание всем существом. Он не знал, с чем ему придется столкнуться, не знал ничего о том, кто доверил его этому доброму старику, но он сделал бы все, чтобы исполнить последнее желание того, кто вырастил его. В этот момент его мысли не могли не вернуться к тому, перед кем окажется, когда предстанет в суде. Был ли он тем, кому все преклонялись и кого боялись? Тот, чья личность вошла в легенды всех времен и народов, растоптав цивилизации, уничтожив целые страны, утвердив свое господство над миром? В памяти всплыла его царственная и божественная фигура, дьявольски изящная, несмотря на то что он был как минимум вдвое больше обычного человека. Он смог сосредоточиться, представив его высокое мускулистое тело, длинные ноги и четыре руки, даже его черные ногти. При воспоминании о том, каким хрупким и маленьким он чувствовал себя пред ним, его пробрала дрожь. Он также прекрасно помнил лицо с остро очерченной челюстью, большой рот. Но, безусловно, самой удивительной его частью были четыре глаза цвета крови и симметричные татуировки, покрывавшие все тело и исчезающие лишь под деревянной маской, ограждающей два вертикальных глаза на правой стороне лица. Конечно, он не мог забыть розовые волосы, похожие на его. Был ли это его далекий предок? В конце концов, Юджи понятия не имел, кто его настоящие родители, поэтому все это могло быть правдой. Он понял, что его размышления затянулись, когда почувствовал прохладу окутывающей его воды, а на пальцах образовались характерные бороздки. Холод застал его врасплох, когда он вышел из ванны, намочив пол, прежде чем промокнуть тело мягким полотенцем. Он быстро оделся, схватив тонкие атласные брюки и шелковую рубашку, оставленные на кровати. Эта одежда шла ему, подумал он, еще раз глядя в зеркало. Надев холщовые туфли, он открыв дверь и выскользнул в тускло освещенный коридор, вновь вынуждая глаза привыкать к темноте. Он шел быстрым шагом, постоянно ощущая на себе внимательные и пытливые взгляды, от которых волосы на затылке вставали дыбом. Свет постепенно становился ярче, освещая красивые военные фрески, украшавшие стены. Юджи осторожно провел по ним пальцами, восхищаясь их искусством и тщательной проработкой деталей. В итоге он встретил слугу, который поставил перед ним горячее блюдо с аппетитным запахом. Он не знал, стоит ли ему доверять, ведь еда может быть отравлена, но он чувствовал, что если откажется, то бедный юноша будет наказан из-за него, чего он сильно не хотел. Он никогда не хотел быть причиной чьи-то страданий и всячески старался не допустить этого с тех пор, как брал на себя вину за разбитые горшки и окна, когда играл в мяч с немногочисленными друзьями. Ему было невыносимо наблюдать за страданиями других. Поэтому он взял изящную ложку и поднес ко рту дымящийся суп, удивляясь тому, насколько тот был вкусен. Он и не подозревал насколько был голоден, постясь больше суток, пока не опустошил всю тарелку за несколько минут. Что ж, он не умер, так что, пища, по крайней мере, не была отравлена. ‒ Спасибо, ‒ сказал он юноше, который все еще стоял перед ним в углу, ожидая дальнейших распоряжений. Тот не ответил, и лишь опустил глаза в пол. Юджи поднялся со стула и стал осматриваться вокруг, изучая детали многих комнат, оставленных открытыми, но не решаясь заходить в закрытые. По натуре он был очень любопытен, но предпочел бы, чтобы его не убили в первый же день пребывания здесь. Храм показался ему чрезвычайно красивым и ухоженным во всех отношениях. Богатство, отраженное в статуях, гобеленах и отделанной золотом мебели, было невероятно. Единственным звуком вокруг были его мимолетные шаги и потрескивание огня в дымоходах. Он шел дальше, пока его глаза не заблестели от удивления и изумления, когда он оказался перед огромной комнатой, где теснились сотни и даже тысячи новых и древних книг и томов. ‒ Наверное, я в раю... ‒ прошептал он, беря в руки одно из самых драгоценных пособий и начиная листать его тонкие страницы. ‒ Будь осторожен с тем, к чему прикасаешься, сопляк. Каждая вещь здесь стоит дороже твоей собственной жизни, ‒ услышал он голос, заставший его врасплох и вынуждающий от страха разжать ладони, позволяя книге выскользнуть из рук. Он застонал, осознавая будущую мучительную смерть, как только книга упадет на пол с испорченным переплетом и обложкой, и он закрыл глаза в ожидании звука удара, которого не последовало. Он заставил себя приоткрыть один глаз, чтобы понять, что произошло, затем увидел длинную руку, протянутую перед ним из-за спины, зажимающую предмет между пальцами, затем кладя его на место. Сукуна был прямо позади него, так близко, что он мог чувствовать движение воздуха, вызванное его движениями. Он медленно поднял взгляд и подбородок, обнажая нежное горло и показывая адамово яблоко, быстро задвигавшееся при сглатывании слюны. Здесь и сейчас он бы умер по-настоящему. Сукуна опустил на него глаза и слегка выгнул шею, встречаясь взглядом с мальчиком, прежде чем положить руку прямо на его горло, обхватив его и вынуждая опустить голову ему на грудь. Он слышал, как неровно бьется его сердце под кожей. ‒ Ты всегда останешься таким же рассеянным и невосприимчивым ребенком, ‒ сказал он ему с серьезным видом. Юджи заметно вздрогнул, когда услышал голос, доносившийся до него прямо из груди, а также изо рта, обнажившего острые зубы, которые в любой момент могли оборвать его жизнь. ‒ Я... ‒ Юджи было открыл рот, чтобы извиниться, но слова застыли в горле. Удивительно, как его разговорчивость мгновенно исчезла перед ним. Он снова поджал губы, понимая, что, возможно, если промолчит, то, по крайней мере, избежит новых неприятностей. ‒ Что ты здесь делаешь? ‒ спросило проклятие, еще больше приподнимая голову мальчика за лоб, что Юджи почувствовал, как мышцы его горла напряглись так сильно, что невозможно было произнести слова. ‒ Мне...мне было любопытно. Мне очень нравятся книги, ‒ только и произнес он, сокращая предложение до минимума букв. От того, как Сукуна заставлял его, не отрываясь, смотреть в глаза, у него начали подкашиваться ноги. Он был уверен, что если бы не прислонился к его груди, то упал на колени. ‒ Ммм? И кто же научил тебя читать? ‒ продолжил расспрашивать его король, удивляясь его образованности, несмотря на что он не жил в семье достаточно богатой, чтобы позволить себе учителя. ‒ Я учился сам...в детстве мне нравилось расшифровывать слова, написанные в газетах, что раздавали на площади. Потом на мое пятнадцатилетие дедушка даже подарил мне книгу. Он очень долго копил, чтобы показать ее мне, ‒ рассказал он, задыхаясь, на мгновение погружаясь в приятные воспоминания. Сукуна долго молча смотрел на него, проводя пальцами от горла мальчика к лицу, скользя по любопытным отметинам, украшавшим верхнюю часть скул. Юджи в это время затаил дыхание, сосредоточившись на мурашках, вызванных этим прикосновением. Атмосфера нарушилась, когда из полузакрытой двери донесся тупой ритмичный звук, намекающий на то, что кто-то стучит. Сукуна отпустил голову Юджи, который почувствовал боль в шее из-за неудобного положения. ‒ Теперь возвращайся в свою комнату... ‒ приказал он, подталкивая его к двери и при этом придерживая рукой за спину. ‒ Но...что я должен делать здесь? - задал он вопрос, крутившийся в его голове, с тех пор как оказался в храме. ‒ Делай что хочешь, но при одном условии, ‒ ответил король, вновь обращая на него внимательный взгляд. Юджи ждал. ‒ Не приближайся ко мне, или я убью тебя собственными руками, ‒ прошептал он ему на ухо, и не дожидаясь ответа или реакции, осторожно вытолкнул его в коридор. Рядом с ним на пороге все еще стояла фигура Урауме, ожидая приглашения войти Мальчик сделал ему короткий, довольно небрежный поклон, и затем поспешил прочь, чувствуя как нервно участилось его дыхание. Сукуна несколько мгновений смотрел ему в спину, а затем полностью сосредоточил свое внимание на беловолосом слуге перед ним. ‒ Я нашел то, о чем вы просили, ваше величество, ‒ представил Урауме, передавая тяжелый фолиант довольно древнего вида своему королю, который взял его одной рукой и сел за стол красного дерева посередине комнаты. ‒ Что же, теперь попробуем разобраться немного больше в этом пророчестве, ‒ выдохнул он, раскрывая обложку и погружаясь в чтение.