Zwei magazine für mein P99

— Садитесь, — громыхает в аудитории хриплый голос и все сидения мерно скрипят. В кабинет входит Дмитрий Федорович. Он преподает относительно недавно - около полугода, но уже сумел нажить себе врагов. В том числе Мирона - лучшего специалиста в потоке. Хинтер усаживается в свое кресло и достает из портфеля тетради. Они почему-то пишут контрольные на парах так, будто в школе, но иногда это бывало даже удобнее, и нести пачку тонких тетрадок домой куда удобнее, нежели различного рода рефераты и доклады. Староста встает из-за стола. — Дмитрий Федорович, давайте я раздам? Мужчина глубоко вздыхает и закатывает глаза. — Кажется, тебя никто не спрашивал. Таких, как ты, в Мире не любят, Миронова. Сядь на место. Дима сам берет тетради в руки, встает из-за стола. Проходит к первой парте. — Итак. Насколько всем известно, эта контрольная работа была решающей. к концу подходит квартал, и вы знаете, что от нее зависит допуск к зимней сессии. Сдали не все. А конкретно - один человек. Мужчина бросает взгляд на кудрявую макушку, которой явно было все равно на то, что там болтает этот фриц. — Есть предположения, кто это мог быть? — Спрашивает Дмитрий, окидывая взглядом всю аудиторию. Он не задерживается ни на ком: ни на отличниках, ни на неудачников. Для Димы все были равны: идиоты. — Ясно. Нет. Скажу сам. Федоров М.Я. не справился с квартальным заданием. Я напоминаю, что права на пересдачу нет. — И Мирон наконец поднимет голову. Его лицо покрывает румянец. То ли ярость, то ли стыд: Диме было все равно. Впереди целых полтора часа лекций и он не планировал разбираться с этим еврейским придатком. — Как раз на примере контрольной Мирона мы и разберем тему повторно и остановимся на ошибках, которые допустили многие. В немецком языке достаточно сложно уследить за правильностью построения предложения, поэтому к доске выйдет Мирон и составит мне сложное предложение с множеством предлогов. Дима возвращается на свое место, закидывает ногу на ногу. Наблюдает за тем, как недовольный Федоров, все так же молча, встает из-за своей парты и подходит к парапету, на котором стояла старая зеленая доска. Он вооружается мелом, чуть двигает к себе подставку, ибо дотянуться до середины доски не позволял рост, и тяжело вздыхает: — Какое-то конкретное или любое? — Задает, будто для себя, и принимается писать. Юноша старательно выводит буквы, поскрипывая осыпающимся мелом по деревянной доске и шумно дышит. Ему зло. Дима вновь встает, подходит к доске, смотрит на написанное. Вздыхает. — Даже если я и мерзкий фюррер, Мирон, который не видит личных границ, я все равно увижу в этом глупом предложении целую кучу ошибок. Я напоминаю вам, что вы сами выбирали немецкий для изучения на втором курсе, и никто вас сюда не тянул силками. Так что, вы сами полностью виноваты в своем незнании. Хинтер отбирает у студента мел и отправляет его на место. Сам начинает чертить на доске различные схемы для простого запоминания предлогов и артиклей, все время говорит что-то на немецком, будто носитель, и тихо хмыкает: ну и досталось же ему. Целая аудитория дебилов. Он разворачивается лицом к группе, отходит чуть в сторону, чтобы все было удобно переписать. Отряхивает руки. — Домашним заданием будет полностью выученная и изученная тема артиклей и предлогов. Жду от каждого по сочинению на немецком языке с использованием местного слэнга Берлина. От двухсот слов в сочинении. Все свободны. Дима упирается задницей в стол, складывает руки на груди. Наблюдает за тем, как все по очереди выходят из кабинета. Последним, как всегда, Мирон. — Федоров, останься. Контрольную будешь переписывать. И Дима подходит к двери. Он запирает ее на ключ, подходит к юноше со спины. Тяжелая рука скользит по чужой нежной талии и спускается ниже. — Она в тебе, Мирон? — Хрипло спрашивает Хинтер на ухо парню. — Наклонись. Ты заслужил наказание за свой провал.