План Агаты Харрингтон:

Герцог разровнял ткань на своём жилете и подошёл ко мне, сидящей в мягком кресле. — Что не так? Кинув на его невеселый взгляд исподлобья, я потянулась снять с рук перчатки. Его вопрос я проигнорировала. Что не так? А что вообще так? Кто же знал, что нести ответственность так тяжело? И, раньше чем вы возьметесь судить, скажу. Я вот не знала! Эллиа был прав — я домашняя и избалованная. Я совершенно не готова решать чьи-то судьбы. Но вот она я на пол пути и отступать поздно. Но это совершенно не означало, что принять это будет хоть чуть легче. Последние пару часов я провела в самобичевании. И очевидно проведу так ещё не один час. Я сглупила, и осознание этого не собирается отпускать. — Не вижу радости на твоём лице, — Александр не унимался. Он уселся в кресло напротив меня и грациозно закинул ногу на ногу. — Ты успешно раскрыла дело, припёрла преступницу к стенке. Он сценично развёл руки в стороны, будто всё на самом деле было так сказочно. — Браво, леди Харрингтон! Не поймите меня неправильно, я герцога, конечно, люблю и семью его глубоко уважаю, но иногда он пробуждал во мне неутолимое желание убивать или мучить. Ещё один его радостный возглас, и я сомкну пальцы на его шее. — Ты издеваешься надо мной? — Никак нет. Я несколько секунд пялилась на него, надеясь отыскать на его лице хоть каплю понимания или сожаления, но безуспешно. Или он и вправду не видел, как я себя донимала, или предпочитал это игнорировать. Даже не знаю чего он пытался добиться таким поведением, но мне легче не становилось. С одной стороны, я злилась, ведь это он в какой-то мере свалил на меня ответственность этого решения. Но с другой, он, очевидно, хотел, чтобы я сама решала будущее агентства. Чёртов герцог! Не успеваю я за его доводами. Обессиленно откинувшись на спинку кресла, я прикрыла глаза рукой. Вот и как теперь успокоиться? — Так, мне вот не нравится твой вид, — я успела лишь фыркнуть, — давай-ка я закажу чаю, и ты расскажешь что происходит, идёт? Он склонился поближе ко мне, уперев локти в небольшой столик между нами. От чая я бы не отказалась и от разговора тоже, но вот уж не знаю насколько хорошая идея беседовать с ним наедине посреди общей гостиной. Мало ли кто может сюда войти, и мало ли чем может закончиться наше чаепитие. И хотя мы собирались рано или поздно как-то объявить о своей связи, делать это раньше времени — скверная затея. — Ну так что? Проигнорировав голос паранойи, я легко кивнула. Это всего лишь чай. Мы всего лишь парочка партнёров… или друзей. Переживём в общем.

***

— Ну? Александр занял прежнюю расслабленную позу, закинул ногу на ногу и поднёс к губам изящную чашку. Над ней нечёткими вихрями закручивался ароматный пар. Этот гений притащил успокаивающий чай. Молись, Кларенс, чтобы он меня успокоил. Иначе эту твою снисходительную манеру я не перенесу. — Рассказывай, что не так. Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Это из-за меня? — Не всё крутится вокруг тебя, — резко начала я, довольно грубо возвращая свою чашку на столик. — И с чего ты вообще это взял? Александр опасливо поглядывал на чашку, из которой всё-таки расплескалось немного чая от стремительной встречи с поверхностью стола, и аккуратно хмыкнул. — Иначе не могу понять, почему ты так свирепо на меня смотришь, — выразительно махнув рукой в воздухе, он отпил ещё чаю. — Но раз уж я тут ни причём, выкладывай, что тебя беспокоит. Я склонилась над столиком, задумчиво потирая гладкий край чашки. Чем больше думала над тем как всё преподнести, тем больше считала эту затею плохой. Я, наверное, снова преувеличиваю и всё на этом. Но если уж согласилась, то расскажу ему всё. — Если коротко, то я боюсь что совершила ошибку когда… отпустила Эллу, — пальцы с силой сжали бока фарфоровой чашки, и я ухватилась за это ощущение. — В какой-то мере я думаю что я… плохой человек. Что я такая же как Элла. Будто я возомнила себя той, кто имеет право судить кто достоин жизни, а кто смерти. Ведь в глубине души, знаешь, я могла её оправдать. Говорила себе, что те мужчины были негодяями, но кто я такая, чтобы судить их за поступки?... Я говорила и говорила, пока чай в моей чашке не остыл, и пар исчез окончательно. Я одинаково отпила его. В горле застрял горький комок вины — послевкусие ответственности, что свалилась мне на плечи. — Она убила стольких мужчин… Она убила мадам д’Эсперанс, Александр, — я подняла на него взгляд, — а я по-прежнему её оправдывала. Герцог задумчиво осматривал моё лицо. Он больше не был так заведён и теперь, кажется, пытался подбирать слова. — Агата, — моё имя всегда слетало с его губ так легко и правильно что невольно заставляло меня таять каждый раз, как я его слышала. Вот и сейчас произошло так же, даже когда он поднял на меня решительный взгляд и упёр локти в бёдра, чтобы быть поближе ко мне. — Не бывает совершенно хороших и плохих людей. Мы все можем действовать правильно и неправильно с точки зрения будь то морали или общепринятых норм. Потому что так устроена психология людей. Ты не плохая потому что не жалела извергов. Ты сделала всё, что было в твоих силах, прекрати грызть себя за то, что от тебя не зависело. Он безмятежно поднял всё ещё полный чайник и разлил нам по новой порции чая. Я тихо поблагодарила его и сделала маленький глоток. Прекратить грызть себя… Звучит легко, на деле тяжко. Если бы это зависело от меня, то я бы давно уже прекратила, но мой мозг, кажется, был не на моей стороне. Мы просидели пару минут в спокойном молчании оба размышляя о своём, пока я не решилась озвучить свой главный страх. — Ты думаешь… Элла остановится, как пообещала? Александр тут же вернул внимание ко мне и притих. Неужели он совершенно не задумывался об этом? Или подбирает слова, чтобы утешить меня? — Я думаю, может быть несколько вариантов, — он прочистил горло и откинулся, складывая руки на груди, как делал всегда, в попытке показаться спокойным. — Или мы здорово её напугали, так что она больше никогда не рискнёт проворачивать что-то подобное. Или же, уедет куда-то далеко, где её никто не знает, улучшит свою стратегию и возьмётся за старое. Как я и думала, пытается накормить сладкой ложью. Устало выдохнув, я протёрла лицо, ища в себе силы для решительности. — Александр, — он легко склонил голову, демонстрируя пристальное внимание, и я вздёрнула подбородок, — ты считаешь, она возьмётся за старое или нет? Его сжатые губы послужили ответом ещё до того, как он разомкнул их для слов. — Я думаю, что да, возьмётся. Думаю, ей будет тяжело уйти от этого, особенно, учитывая как распространена проблема домашнего насилия в нашем обществе, а это, как мы знаем, её наибольшая боль. — То есть… я отпустила убийцу. Я почти почувствовала горечь на языке, когда произносила эти слова. Они были правдивы, уродливы в своей правдивости. — Агата, ты не несёшь ответственности за её поступки и решения. Если она продолжит убивать, то виновата в этом будет сама. Он повысил голос, чего почти никогда не делал в диалогах со мной, но даже это не заставило меня обратить особое внимание на его слова. Вина и горечь уже несли меня дальше. Толкали на то, о чём я точно пожалею. — Почему ты не остановил меня? — я сжала зубы, злясь на себя, и отрываясь на нём. Я ненавидела, когда мама делала так в отношении отца, а сама стала такой же. Чем больше времени проходило, тем больше я менялась, и некоторые изменения меня пугали. Может они пугали и Александра, который сейчас пялился на меня так будто пытался решить правильно ли услышал меня. — Почему не сказал, что лучше отдать её полиции? — Не нападай на меня, я тебе не враг, — его голос вдруг зазвучал низко, даже опасно. Он злился на мои слова и был прав. — И я тоже не несу ответственности за её поступки. — Как мне нести ответственность за своё решение, зная что умрут люди? Что я могла это предотвратить, но просто не подумала об этом тогда? Повелась на красивую ложь как дура? Посочувствовала убийце! Я поднялась с кресла, желая убежать. Ото всех и всего. Туда, где мои решения ничего не значат, где судьбы людей не решаются по чьему-то велению. Но я не знаю куда бежать, и существует ли такое место вообще. — Какая же я дура. Просто идиотка. И мне так обидно… — я закрыла лицо ладонями и еле сдержалась от раздражённого мычания. Александр поднялся с кресла. Его рука успокаивающе погладила моё плечо и тихий голос проговорил: — Послушай, нельзя так убиваться по тому, что уже случилось. Ты никак не изменишь прошлое, не изобрёл я ещё машину времени, прости, — я убрала руки от лица и тихонько усмехнулась в его виноватое лицо. — Лучше думать о том что есть сейчас и будет в будущем. Его взгляд на секунду потерял чёткость. Он засмотрелся на моё лицо так, будто впервые видел меня. Его пальцы осторожно убрали прядь мне за ухо. — К тому же… — О, вы здесь. Как только по гостиной пронёсся третий голос, все мои нервные окончания будто заледенели. Я отпрянула от герцога, который выглядел совершенно невозмутимо. — Вот так, Агата. И нечего было переживать. Я уставилась на него, делая вид, что знаю о чём речь, а потом повернулась к дверям. — Сэм, мы тут чай пьем, почему бы тебе не присоединиться к нам? — выдала я, широко улыбаясь только что вошедшему мистеру Макото, который непроизвольно скорчил рожицу на наглое сокращение. А что? Пусть привыкает, так правда удобнее. — С радостью, — японец мягко улыбнулся, но почему-то едва сдвинулся с места. Я перевела взгляд на Александра и вдруг осознала, что мы стоим довольно близко друг к другу. Даже если между нами был почти метр расстояния, это по-прежнему могло смутить других людей. Тихонько прочистив горло, я сделала аккуратный шаг в сторону. Герцог ожидаемо закатил глаза, а вот Сэм… Чёрт, а вот это уже интересно. Сэм мгновенно расслабился, будто он… Не хотел, чтобы я была так близко к Александру? Или к любому другому мужчине? Очень любопытно. Можно даже провести эксперимент с Эллиа или… Чёрт! И была бы я одна в комнате, точно стукнула бы себя по лбу. Это всё Александр! Заразил меня своим учёным интересом. Тем временем, Сэмюэль переместился к нам, и мы уже втроём уселись за столик. Картина эта, скажу я вам, очень любопытная. Сэм пару раз уточнил, как я себя чувствую после сегодняшней встречи с Эллой. Похоже его японский разум до сих пор не мог осмыслить, что женщины не теряют сознания от упоминания крови. Герцог не изменял своей гадкой натуре и не брезговал подкалывать нашего друга и вбрасывать несмешные стереотипные шутки о японцах. А ещё он всё время поглядывал на меня. Гладил мою руку под столом, когда Сэмюэль переводил всё своё внимание на меня. И может негодяю это было на руку, мне вот это совершенно не улыбалось. После пары моих предупреждающих покашливаний Сэм спросил не заболела ли я, а Александр лишь рассмеялся проговаривая что-то вроде: «я позабочусь о том, чтобы леди Харрингтон не замерзала», чем заставил меня подавиться чаем и закашляться в разы громче. Не знаю, какая там культура в Японии, но Сэм явно не считывал всех намёков и двойных смыслов на этом чаепитие. Иначе не могу объяснить, как он умудрялся игнорировать то напряжение, которое повисло между нами с герцогом. Это представление длилось достаточно долго. Потом в комнату вошел Эллиа и позвал Александра отойти. На тот момент я уже пнула герцога под столом раз пять, а ещё пару раз впивалась ногтями в его предплечье, чтобы остановить его руку, куда бы он не планировал её двигать. Как бы досадно ему не было, Александру пришлось встать и с видом мокрого котёнка побрести к Эллиа. Тот сразу начал что-то рассказывать, по его серьёзному лицу и безрадостной гримасе герцога было ясно, что никто из них не был рад новостям. А, впрочем, это не моё дело. Немного обиженная, я повернулась Сэму, который очень сосредоточено допивал всё ещё первую свою чашку. Если Александр может дразнить меня, почему я не могу сделать того же. Ведь не одной мне краснеть. — Итак, Сэм… Сэмюэль, — быстро исправилась я, грациозно подливая ему ещё чаю, — расскажи мне побольше о Японии. Я однажды наткнулась на книжку о гейшах. Почти ничего не поняла из-за сложных терминов. Защебетала, нарочно подвигаясь ближе. Изумлённый Макото лишь тяжело сглотнул. — Может ты расскажешь мне об этом проще? — А… конечно. Что именно тебе интересно? — Правда что гейши пудрят лицо до такой степени, что оно становиться совершенно белым? — Ну вообще-то… А потом оставалось дело за малым. Я согласно кивала, изумлённо охала и картинно хохотала, укладывая свою руку поверх его. Сэм поначалу краснел и нервничал, а потом расслабился и общался со мной всё увереннее. Лицо Александра через комнату лишь мрачнело. Я сознательно подначивала его. Вчера он так легко упорхнул из моей комнаты, что стало даже обидно. Чёрта с два я позволю ему относиться ко мне так… спокойно. Это же мы, в конце концов. Что такое отношения без огонька? Пусть поревнует. Ему полезно будет. Спустя ещё пару минут я нагло взглянула на герцога, наблюдая, как убийственно он смотрит на Эллиа, у которого похоже сегодня было настроение болтать. Ещё через минуту Александр резко что-то ответил, а потом отвернулся и откровенно уставился на меня. Я мило улыбнулась в ответ на его хмурый взгляд и хихикнула что-то Сэму. Честно, даже не вслушивалась. Восторга, который Сэм ощущал по отношению к своей родине, хватало на нас двоих, и моих кивков оказывалось более чем достаточно. Допивая последние капли чая, я пересеклась взглядом с Александром и тот холодно кивнул мне в сторону коридора, а потом вышел, даже не махнув Сэму на прощание. Но тот этого, кажется, не заметил. Что ж, пришло время заканчивать спектакль. — Сэм… мне ужасно стыдно, но что-то я и вправду устала сегодня. Ты не против, если я пойду в комнату прилягу? — Конечно-конечно, — он поднялся из-за стола, галантно подавая мне руку. Не безнадёжен. — Тебя проводить? — Я справлюсь. Я мягко отмахнулась, и он не стал возражать. Премило пожелал мне спокойной ночи и поцеловал пальцы, что пусть и застало меня врасплох, совершенно не расстроило. Даже наоборот. Вот же Сэмми. Жаль так с тобой обходиться, но с другой стороны, ничего криминального я не совершила. Уже в коридоре я позволила себе приподнять юбки и перейти на быстрый шаг. Не то чтобы я стала бегать за мужчиной, в конце концов меня воспитывала Элизабет Харрингтон, но сейчас мне, честное слово, хотелось побыстрее оказаться в своей постели, и лучше бы Александру быть там же. Пара коридоров и лестничных пролётов остались позади, и вот я толкаю дверь своей обители. Внутри зажжены свечи, значит служанка уже приходила, и можно не беспокоится о её неожиданном везите. Едва ступив в комнату я осмотрелась вокруг, и сердце сделало стремительный кульбит. Его здесь нет. Там, где я ожидала встретить герцога с его самовлюблённой манерой и вредными высказываниями никого не было. Ступив ещё шаг в комнату, я положила руку на сердце, не веря тому что чувствую. Не понимая своих ощущений. Почему сердце реагирует так остро? Почему такая мелочь так сильно болит? У меня больше не было уверенности в собственных ногах, они грозились поджаться прямо тут. Замершее сердце разбудил грохот закрывшейся двери за моей спиной и шёпот… Тихий, горячий и вязкий. — Тебе понравилось чаепитие? Господи, я знаю что не была приличной леди, но прошу, не дай мне сойти с ума из-за этого мужчины. Его руки плавно очертили изгибы моих плеч, и я почти задрожала под их натиском. — Понравилось, как он смотрел на тебя? — Алекс. Я почти всхлипнула, когда его руки сжали мою талию ещё крепче, чем это уже сделал корсет. — Знаешь, я люблю твои волосы. Он мягко уткнулся носом мне в область затылка, и я позволила рукам подняться вверх, дотянуться к его волосам. — И я люблю твои руки. Его губы вдруг мягко коснулись моих запястий, а потом пальцев. Меня окатил жар стыда от того, что не так давно там были чужие губы. Он аккуратно отвёл мои руки вперёд, чтобы я сложила их на животе, и завозился сзади. — А знаешь, что я не люблю? — приторно спросил. И в этом голосе было столько искушения, что я прямо-таки встрепенулась, когда он неожиданно дёрнул завязки платья. Шнуровка сразу расслабилась, и я непроизвольно подалась вперёд, он удержал меня на месте. — Я не люблю, когда кто-то ухаживает за моей любимой женщиной. — Алекс… Он позволил платью упасть к нашим ногам и взялся за корсет. — Я не люблю, когда Сэм так на тебя смотрит. Будто у него есть шансы. По ощущениям казалось, будто корсет сдавливал всё сильнее, даже когда шнуровка ослабевала. Моя грудь вздымалась так быстро и высоко, что казалось мои лёгкие сошли с ума. — А я не хочу, чтобы другие считали, будто у них есть шансы с тобой, — корсет падает на пол, и я опускаю голову, принимая стыд, который оказался сильнее, чем я ожидала. А стыдиться есть чего, ведь я стою с голой грудью, а думаю лишь о том как повела себя в гостиной. — Потому что однажды мы пообещали быть только лишь друг для друга. Я твой, а ты моя. — Прости… Извинения вышли тихими и неуверенными, но я надеялась, что он услышит. — Агата, извинения ни к чему, — он проводит пальцами по резинке нижней юбки, слегка поддевая её, — на тебя я не зол совершенно. Одна его рука ныряет за кромку юбки, между моих бёдер, пока другая аккуратно гладит живот. — Но я очень зол на Сэмюэля, а всё потому что моей маленькой искусительнице захотелось поиграть, — я загнанно дышу, откидывая голову ему на плечо. Я хочу, чтобы его пальцы наконец приласкали меня, но он дразнит. Проводит вдоль складок пару раз и убирает руку. — Александр, пожалуйста. Я разворачиваюсь, отказываясь играть по его правилам. Он может командовать, и я могу подчиняться, но иногда я хочу другого. Я обхватываю его лицо и целую. Впиваюсь в его губы с отчаяньем, скопившимся в моём сердце за ту пару дней, что он стремительно убегал после близости. — Прекрати убегать от меня, — твёрдо проговариваю я, всё так же держа его лицо в своих ладонях, — или говори прямо что ничего не хочешь. Я устала гадать, что ты можешь скрывать. — Я больше никуда не убегу, — он принялся расстёгивать пуговицы на своём жилете, а затем перешёл на рубашку, — я хочу всегда и всего, если это с тобой. Но иногда я должен выполнять обязанности, и я обещаю рассказать тебе всё совсем скоро. Теперь мы стоим напротив. На мне лишь нижняя юбка, на нём лишь брюки. И мне сейчас так хорошо, что не могу даже описать. Его рука ложится мне на талию, чтобы оттуда переместиться на бедро и издевательски оттянуть резинку юбки вниз. Я склоняю голову, как бы спрашивая о его намерениях, но похоже плана на сегодня нет. И почему-то меня это радует. Думаю, импровизация у нас тоже не плохо выйдет. Я подхожу к нему вплотную, чтобы украсить поцелуями его шею и ключицы. Мне нравится, как он пахнет, как тяжело дышит, как подвигается ближе, прося ласки. И мне никто кроме него не нужен. Моя юбка всё-таки скользит вниз и падает на пол к остальным вещам. Я толкаю его в грудь, чтобы подвинуться к стене и он слушается. Потом меняет нас местами и приседает у моих ног. Непроизвольно краснею, послушно закидывая ногу ему на плечо. В этой позе он выглядит как греческий бог, который каким-то дивным образом оказался у моих ног… между моих бёдер. Закатываю глаза и посильнее сжимаю волосы на его голове, глуша голос до шёпота. — Мой. Он сейчас не в состоянии говорить, но согласно моргает, старательно лаская клитор языком и губами. Одна его рука придерживает меня, сжимая бедро, пока пальцы другой ритмично двигаются внутри. Я зависима от этого. От его взгляда, от его рук, от того, как он стремится подарить мне удовольствие каждым жестом и прикосновением. Я зависима от него. И я готова это признать. Усилием убрав ногу с его плеча, я потянула его наверх, проговаривая в его губы: — Я хочу тебя. Прямо сейчас. Руки сами тянуться к его брюкам, и я быстро с ними расправляюсь. Откинув их подальше, герцог подхватывает меня под бёдра, прижимая к стене, и я самовольно скольжу по нему, позволяя проникнуть внутрь. Мы оба замираем, соприкоснувшись лбами. Я соскучилась по этому ощущению. По тому как он наполняет меня, как несдержанно двигается, и я отдаюсь этим ощущениям. Подмахиваю бёдрами навстречу его резким толчкам и шепчу ему на ухо как хочу сильнее и быстрее. Задыхаюсь, получая желаемое, и глушу стоны в его плече. Иногда позволяю себе прикусить кожу на его шее, точно зная, что завтра там будут засосы, и мне точно будет стыдно. Всё не имеет значения сейчас. Есть лишь только герцог, я и наша страсть, несущая нас дальше. К долгожданной разрядке. Я кончаю первой, особенно громко вскрикнув от активной стимуляции, и приподнимаюсь, уперев руки в его плечи, когда чувствую сжавшиеся пальцы на моей талии и то, как он пытается приподнять меня повыше. Он выскальзывает из меня, и я с наслаждением выслушиваю его довольный стон. — Алекс, — еле выдавливаю из себя потому как я крепко зажата между стеной и грудью герцога тем не менее хочу, чтобы это прозвучало уверенно, — я люблю тебя. Он посильнее наклоняется ко мне и часто целует в шею под ухом. — И я тебя. Я позволяю себе рассматривать его ещё какое-то время, глажу его волосы и почёсываю ногтями лопатки. А потом мы приводим себя в порядок и перемещаемся в постель. Как и обещал, Александр никуда не убегает. Он укладывается рядом со мной, убеждается, что мне удобно и тепло. Я не сдерживаю улыбки, слушая его сердцебиение и ощущая крепкую хватку его рук. У нас не осталось сил на разговоры, так что мы тихонько наслаждаемся покоем, окутавшим комнату и нас заодно. Уже на грани сна я думаю о том, что уже давно мы не засыпали вместе. Надо бы делать это почаще.