Я буду носить твой хвост в зубах

      Темно. Он потерял все ориентиры. Здесь было непонятно, где пол, а где потолок. Ему казалось, что он просто завис в воздухе.       Следом возник вопрос: а тут есть воздух? Подобие сознания намекало, что у него нет даже материального тела, а значит и дышать не было надобности.       Так как понять, есть воздух или нет?       И почему ему вообще интересен ответ на этот вопрос?       Он кто?       Попытка поднять руку к лицу ничего не дала. Теперь в голове крутилось: «А у меня есть лицо? А руки?»       Непроглядная тьма. Ни малейшего проблеска света.       Он болтается в этом «ничто» аморфной кляксой. Он не знает может ли двигаться. Да и не уверен, что надо.       Куда? Тут нет направлений. А если и есть, он все равно не видит.       Есть ли у него цель? Для чего он здесь находится? Может он должен что-то отыскать?       Он пытается вспомнить, но образ ускользает.       В ноздри медленно забивается аромат. Его ноты раскрываются постепенно, вначале отдавая свежестью, немного горечью. Потом ощущаются пряные, бодрящие нотки.       Мята…       Шлейф кислинки, маслянистость цедры, сладкая нотка с привкусом малины.       Красный апельсин…       Знакомый запах влечет за собой, заставляет идти туда, где находится его источник.       Сяо Чжань медленно открывает глаза и смотрит на белоснежный потолок. В уши начинают медленно проникать звуки приборов, что окружают его кровать. Парень чуть поворачивает голову набок и сталкивается взглядом с глазами медсестры, которая тут же вскакивает, смотрит на показания мониторов и убегает из палаты.       Через некоторое время Чжань видит как девушка возвращается, а за ней следует мужчина средних лет. Вид у него серьезный и исключительно важный. Он приближается к постели, где лежит омега, и указательным пальцем поправляет чуть сползшие с переносицы очки:       — Итак, молодой человек, — тон голоса выдает некоторую нервозность врача, которую мужчина пытается безуспешно скрыть. — Как мы себя чувствуем?       — Я чувствую себя терпимо, — отвечает Чжань, а потом, зачем-то добавляет, — а как себя чувствуете вы — не в курсе. Расскажете?       Несколько минут мужчина растерянно хлопает глазами и пытается переварить услышанное. Медсестра, как заметил Чжань, отворачивает голову в сторону и тихо хихикает в подставленную ладонь.       — А, ну, — мямлит мужчина, — эм. Да, хорошо, — кивает он. — Вернемся к теме беседы. Итак, как мы… — он прерывает себя на половине фразы, захлопывает рот, а потом вновь пытается. — Как вы себя чувствуете, господин Сяо?       — Я чувствую себя терпимо, — тяжело вздохнув повторяет парень. — Точно также, как и полминуты назад, когда вы спросили первый раз.       — Это замечательно? — почему-то спрашивает врач.       — Вам виднее, — меланхолично тянет омега. — Мне кажется, было бы еще замечательнее, если бы я чувствовал себя хорошо. Как считаете?       — Вам виднее? — голос врача недоуменный.       — Вроде врач тут не я, — пожимает плечами Чжань. — Должно быть виднее вам, но видимо нет?              Сяо Чжаню кажется, что проходит минут пятнадцать в молчании, а потом он слышит, как медсестра спрашивает доктора:       — Он нас не слышит?       — Нет. У него галлюцинация.       — Капельницу?       — Да, — мужчина подтверждает и выходит из палаты.       Последнее, что помнит парень — как комната качнулась перед закрывающимися глазами и наступила темнота.       Ван Ибо сидел на стуле возле кровати Сяо Чжаня и внимательно разглядывал бледное лицо омеги.       Хоть и сильно осунувшееся, оно все равно выглядело очень красивым, и альфа любовался, пока была возможность. Изящные черты лица, когда-то имевшие плавные линии, теперь заострились. Очень четко выделялись скулы. Пухлые губы потеряли свой яркий цвет. На нежных щеках не цвел румянец. Но кожа казалась на вид гладкой и манила потрогать и проверить.       Рука Ибо медленно протянулась вперед и кончики пальцев коснулись щеки Чжаня:       — Теплая и мягкая, — выдохнул альфа.       Дверь в палату открылась и вошел врач. Кинул взгляд на пациента, потом перевел его на Ван Ибо и спросил:       — Без изменений?       — Да… — кивнул парень.       — Вам же знаете, что нет смысла так изнурять свой организм, — мягко сказал доктор. — Неизвестно, когда он придет в себя.       — Я должен, — альфа упрямо набычился.       — Вы приезжаете сюда каждые выходные вот уже на протяжении года, — вздохнул врач. — Сидите возле кровати в ожидании. Вы совсем не отдыхаете в эти два дня. А если он не придет в сознание?       — Доктор, — в глазах альфы расцвела тревога, — а что будет, если Чжань не очнется?       — Зависит от того человека, — ответил мужчина, — который оплачивает его лечение здесь. Палату, оборудование и препараты, круглосуточный уход. Это очень большая сумма и в конце концов может быть принято решение о нецелесообразности дальнейшего жизнеобеспечения пациента.       — Вы… — Ибо подскочил и мелко затрясся. От накатившего ужаса он еле мог выдавить, — вы имеете в виду, что отключите его от аппаратуры и он… он…       — К сожалению — да, — грустно произнес врач. — Он не способен дышать самостоятельно. За него дышит аппарат. Во всем остальном его состояние является для нас загадкой: мозг работает, критических патологий нет. Наркотик уже давно выведен из организма. Он должен был очнутся еще год назад. Но, как видите…       — Но разве так можно?! — Ибо даже задохнулся от негодования. — Вы же сами сказали, что он здоров. Он — живой! Вы понимаете, что отключив его от системы — просто убьете Чжаня?!       — Господин Ван, — полный печали голос мужчины звучал устало, — вы не тому человеку задаете этот вопрос. Я ничего не решаю здесь. Спрашивать надо у человека, который оплачивает больничные счета юноши, а также у его официального опекуна.       — Господин Лу на такое точно не пойдет, — Ибо стиснул кулаки. — А кто оплачивает нахождение Сяо Чжаня здесь мне неизвестно. Вы его знаете?       — Больница не имеет права разглашать такую информацию людям, не являющимся родственниками пациенту, — доктор беспомощно развел руками.       — Но что тогда делать? — Ибо изо всех сил держал себя в руках, стараясь говорить спокойно.       — Поговорите с его опекуном, — посоветовал врач. — Это всё, что я могу вам посоветовать. Он должен знать, кто оплачивает уход его воспитаннику.       — Я вас понял, — кивнул парень. — Спасибо.       — Господин Ван, — тихо окликнул мужчина молодого альфу, перед тем как оставить его наедине с пациентом, — не теряйте надежды. А еще — беседуйте с ним. Рассказывайте что угодно. Возможно он когда-нибудь откликнется на ваш голос.       Ибо благодарно кивнул и присел обратно на свой стул, с которым он, казалось, уже сроднился за этот год.       Когда Ван Ибо пришел в себя, он сразу понял, что находится в больничной палате. А также вспомнил, благодаря кому он здесь оказался.       Тот день, когда он подъехал к школьным воротам и наткнулся на Сяо Чжаня, рядом с которым крутился какой-то взрослый альфа, Ибо никогда не забудет.       В манящий запах медовых персиков примешалась горчинка, выдающая, что омеге страшно. Суть альфы внутри Ибо среагировала гораздо быстрее на угрозу для его пары, чем сообразил мозг парня. По сути, на тот момент, тигр еще не знал, что они с барсом инициировали связь. Ему никто так и не рассказал об образовании идеальных пар. Но инстинктам лекция не нужна — тело само рвануло. А уж в момент, когда до альфы донеслись нотки боли в запахе Чжаня — тормоза сорвало окончательно. Такого яростного безумия он еще никогда не испытывал. Всё, что альфа сейчас перед собой видел — это враг. Угроза существованию самого Ибо и дорогого ему существа. И противника следовало уничтожить. Безжалостно разорвать.       — Никто не смеет причинять вред моему омеге! — мелькнуло в мыслях и тигр бросился в драку, сцепившись в отчаянной схватке.       Под действием выброшенного в кровь адреналина, молодой альфа наносил удары по тренированному телу взрослого мужчины. Молотил кулаками со всей силы. Бил, куда придется. Он настолько погрузился в состояние ярости, что не чувствовал боли, от ответных ударов по его телу. Именно такое безумное бешенство Ибо и привело к тому, что Хэ Пэн решил воспользоваться электрошокером. Драка затягивалась и его могли арестовать. Свидетелей вокруг собралось уже немало. Требовалось срочно освободиться из цепкой хватки этого бешеного тигра и сбежать.       С трудом вывернув одну руку из захвата, Хэ Пэн вытащил из кармана приборчик и дернул переключатель на максимум. Он совершенно забыл о предупреждении продавца про последний режим, а когда вспомнил — было уже поздно.       Треск разряда и тело подростка сводит судорогой. Сильная боль просто отключает сознание Ибо и до своего пробуждения в больнице он уже ничего не помнит.       Потом ему рассказали, что разряд довольно сильно повлиял на его сердце и целой бригаде реаниматологов пришлось попотеть, чтобы не допустить смерти такого молодого и красивого альфочки.       Ибо хорошо помнил, как на слове «альфочка» он фыркнул, а доктор, что рассказывал ему обо всем случившемся, только улыбался:       — Не обижайся на это слово. Это не пренебрежение с указанием на твой возраст. Просто для нас, врачей, вы почти как наши дети. Воспринимай как ласковое прозвище, а меня, как беспокоящегося о тебе дядюшку или старшего брата.       И Ибо действительно не обиделся. В глазах уставшего, вымотанного тяжелым днем врача, он видел теплый свет. Этот медик действительно беспокоился о нем.       Когда доктор собирался более подробно пояснить, какое сейчас парню будут проводить лечение и как долго он еще пробудет в больнице, Ибо попросил отложить эту информацию на потом. В первую очередь он хотел узнать, что с Сяо Чжанем. Он ощущал, что ему необходимо знать, что с барсом все в порядке.       Когда медик услышал имя омеги, которого привезли вместе с этим пациентом, он отвел взгляд и замялся. Сердце Ибо сбилось, а потом пульс стал частить, что сразу отразил монитор, мерзко пискнув. На лбу парня проступили капли холодного пота, а в груди будто все сдавило. Дышать стало тяжело.       — Ох, ну что же ты так, парнишка, — засуетился доктор.       Он быстро подошел к тумбочке, где хранились необходимые препараты и достал запечатанный одноразовый шприц, в котором уже было набрано лекарство. Сделав инъекцию успокоительного он дал Ибо стаканчик с водой, придерживая, чтобы альфа мог попить. Вещество действовало довольно быстро и вскоре Ибо смог спокойно повторить свой вопрос.       — По твоей реакции я вижу, что этот омега значимый человек для тебя, поэтому расскажу, — вздохнул мужчина и присел возле кровати, где сейчас расположился Ибо. — Только выслушай меня спокойно. Договорились?       — Я могу пообещать, что выслушаю, — кивнул парень. — Но вот, что спокойно… внутри меня что-то понуждает защитить этого омегу. Позаботиться. А сейчас я сильно переживаю за его здоровье. Не могу понять почему… но факт такого своего к нему отношения я уже принял.       — Вот оно что, — понимающе улыбнулся мужчина. — Хорошо. Итак, когда вас привезли весь персонал был уверен, что проблему создашь нам именно ты, а не Сяо Чжань. Ему провели все необходимые процедуры для вывода наркотика и погрузили на сутки в медикаментозный сон. Планировалось его разбудить и сделать повторно анализы, а потом принять решение — стоит подержать еще пару дней в клинике или выписывать. Но по итогу мы теперь все в тупике… Он пришел в сознание самостоятельно на следующий день. Медсестра увидела, что он открыл глаза и пошла за врачом. Когда тот пришел, то даже подойти не успел к кровати, как парнишка начал говорить. Его взгляд был направлен в сторону от стоявшего неподалеку персонала, но он там явно кого-то видел и вел с ним диалог. Попытки окликнуть омегу ни к чему не привели. Он их попросту не замечал. Галлюцинации. Зрительные и слуховые. Ему поставили капельницу и вызвали специалиста психиатрии для осмотра. Но, когда препарат закончился и капельницу отключили — парень в себя не пришел. Частью симптомов его состояние было схоже с глубокой комой 3 степени, но, все же, некоторые отличия имелись. Он без сознания; зрачки расширены и отсутствует реакция на свет; чувствительность болевых рецепторов не сохранена; отсутствуют спастические сокращения мышц и судороги; понижено давление и естественные отправления тела — непроизвольны. Но при этом температура его тела нормальная, хотя должна быть понижена. И дышать он самостоятельно не может. Активность мозга зарегистрирована. Патологий нет. В общем — это больше похоже на глубокий сон, но все же им не является.       — Но ведь, — неуверенно начал Ибо, — раз функции организма сохраняются, то он скорее всего придет в себя?       — На этот вопрос ни один врач не даст ответа, — мягко сказал доктор. — Опасность таится в другом.       — Что вы хотите сказать? — голос парня задрожал. — Какая опасность?       — Я скажу прямо, — лицо доктора выражало печаль. — Прогнозы не утешительны. И чем дольше длится его бессознательное состояние, тем быстрее понижаются его шансы. Крайне высок риск летального исхода.       Лицо Ибо буквально выцвело на глазах, приобретя оттенок грязного снега. Глаза стали пустыми, безжизненными. Он застыл.       А потом внезапно, без перехода, резко забился в судорожном припадке.       Доктор молниеносно нажал на кнопку срочного вызова бригады, а сам схватил со столика шпатель и разжал челюсти парня, чтобы тот не прикусил себе язык. Перевернул альфу на бок и придерживал, пока не примчались медики.       Приступ купировали. Ван Ибо заснул под присмотром медсестры.       А потом был доклад главному врачу, который просто рвал и метал. Но успокоившись, понял, что вряд ли подобного можно было избежать.       Взяв себя в руки он набрал номер:       — Приветствую, господин Сю, — врач старался говорить твердо. — У нас случился инцидент с альфой. Ему сообщили про состояние Сяо Чжаня. У Ван Ибо был судорожный припадок. Купирован успешно. Какие указания?       — Через два часа я приеду лично, — министр говорил сухо. — Обеспечьте мне разговор с молодым альфой наедине.       — Распоряжусь, — ответил доктор.       Послышались звуки отбоя. Врач, тяжело вздохнув, направился раздавать приказы персоналу насчет визита высокого гостя.       А потом был разговор двух альф наедине. Так Ван Ибо узнал всё касательно их с Чжанем связи. Мужчина, что беседовал с юношей, не представился и никак не обозначил свою должность. Ибо сам решил, что это наверное кто-то из администрации больницы, но вопросов задавать не стал.       Наконец-то он понял причины своего нетипичного состояния и поведения.       Принял сразу, то, что Сяо Чжань, тот самый омега-барс, который напомнил ему о очень болезненном эпизоде в жизни, теперь его идеальная пара. Нашел в себе смелость признать, что Чжань ему, в общем-то, сразу приглянулся.       А вот информация о том, что инициация не означает автоматической счастливой совместной жизни в будущем, его расстроила. Он уже свыкся с мыслью, что этот великолепный омега теперь полностью принадлежит ему. Его вторая половинка, которой он отдаст свое сердце. Ибо еще не мог твердо назвать свои чувства любовью, но влюбленность определенно присутствовала, как и влечение.       И сейчас альфа приуныл: он отлично понимал теперь причины своей агрессии в отношении Чжаня, но это не отменяло того, что омега данные аргументы не обязан принимать. Он имеет право на обиду. Имеет право не пожелать общаться с человеком, который так с ним поступал. Даже может не захотеть выслушать Ибо.       Сю Цин молча смотрел, как на лице подростка мелькают различные эмоции и ждал. Для себя он уже сделал вывод, что этот Ван Ибо — достойная партия Сяо Чжаню. Значит, надо будет постараться подтолкнуть их друг к другу.       — Я отдам распоряжение, — обратился мужчина к парню, который сейчас бездумно смотрел на стену и явно витал в своих нерадостных мыслях, — чтобы тебя пропускали в палату к Сяо Чжаню без вопросов и в любое время суток. Возможно, нахождение рядом пары поможет омеге прийти в себя.       Что же — это был еще один аргумент в пользу того, что собеседник работает здесь на довольно высокой должности. Поэтому Ибо поблагодарил от всего сердца за возможность навещать своего омегу. Это давало ему шанс, что Чжань привыкнет к его присутствию рядом и не оттолкнет потом. Хотя бы даст возможность объясниться.       Альфа почти поселился в палате омеги, пока находился на лечении сам. После выписки он устроил буквально истерику в компании Ван Ичжоу и Цзи Ли, ультимативно потребовав отпускать его из общежития на выходные. На его сторону встал Лю Хайкуань, который помог урегулировать этот вопрос со вспыльчивым директором.       Теперь каждое субботнее утро в двери клиники буквально вбегал парень, активно размахивающий тигриным хвостом, и мчался в палату, где лежал Чжань.       У Ван Ибо теперь был телефон лечащего врача омеги и они были на связи каждый день. Так что тигр был в курсе, что юноша так и не пришел в себя. Но он упорно приходил каждую неделю и проводил свои единственные выходные возле кровати барса, отлучаясь только в туалет.       В палате установили вторую кровать. Также для Ибо готовили еду и приносили прямо в комнату, чтобы парень мог поесть спокойно. Уходить в столовую он наотрез отказался, так как боялся, что пропустит момент пробуждения. У него была уверенность, что омега очнется именно в его присутствии и Ван Ибо должен быть тем, кого он увидит первым.       А еще парень настоял на обучении уходу за лежачим больным. Он абсолютно не испытывал брезгливости, когда лично менял приёмники, в которых накапливались естественные отходы жизнедеятельности. Помогал тщательно обтирать тело омеги, стыдливо минуя паховую зону. Эту область он оставил для медсестры. Та понимающе посмеивалась над смущенным альфой, но делала это по-доброму. А Ибо просто не считал себя вправе касаться интимных органов барса. Не сейчас и не тогда, когда Чжань лежит без сознания и не может в случае чего сказать «нет».       Также он самостоятельно втирал крем в кожу омеги, чтобы увлажнить и защитить от пролежней. Научился менять положение тела больного и следил по будильнику, чтобы не пропустить время.       А еще он заполучил в свое полное распоряжение атрибуты Чжаня — хвостик и ушки. Суровый альфа ни за что и никогда бы не признался, что он просто млел и таял, когда ухаживал за этими частями тела омеги. Вот это было куда интимнее прикосновений к половым органам. Он с осторожностью очищал внутреннюю раковину ушек. Маленькой, специально купленной щеточкой, разглаживал на них шерстку. А потом… Оооо, это вводило альфу буквально в экстатическое состояние, он с благоговением брал в руки роскошный хвост и приступал к священнодействию.       Для хвоста он приобрел отдельную щетку с очень мягкими ворсинками. Он прочесывал белоснежную шерсть по всей длине, пока она не начинала искрить и блестеть. Укладывал шерстинку к шерстинке. Мягко обводил кончиком пальца контур каждого черного пятнышка, чтобы ни один темный волосок не выбился за границу. А когда в палате никого не было, то Ибо украдкой прикладывал хвост к своей щеке и терся о мягкую шерстку. Временами он нежно целовал пятнышки на хвосте. У него даже были колечки-любимчики. Одно такое пятнышко находилось у самого кончика хвоста и имело трогательную форму, очень похожую на сердечко. Его Ибо особенно любил гладить и частенько касался губами. А второе было ближе к основанию и чем-то напоминало букву «α» — альфа. Парень считал, что это знаки специально для него. Сердечко и греческая буква, которой обозначался его вторичный пол.       Жаль, что моменты, когда они оставались наедине, исчислялись буквально несколькими минутами: персонал находился в палате круглосуточно. Но Ибо вполне приспособился и уже даже не стеснялся разговаривать с омегой вслух, не обращая внимание на невольных слушателей. Впрочем, работники его понимали и деликатно старались не вслушиваться в тихую речь.       Введением питательных смесей, по-простому кормлением, занимались исключительно медработники. Ибо тогда отходил от кровати и даже отворачивался. Не потому, что ему было неприятно такое наблюдать. Совсем нет. В конце-концов он не кривился при замене приёмников, а тут всего лишь зонд, вводимый в желудок. Альфе было мучительно жалко омегу, которому регулярно совали трубку в горло и заливали внутрь смесь, будто наполняли какую-то емкость через воронку. Ибо мечтал, что когда Чжань очнется и придет в норму, то первое, что альфа сделает — отведет омегу в ресторан и накормит самыми вкусными блюдами. Пусть Сяо Чжань наконец ощутит вкус еды, которую будет жевать самостоятельно.       Также ему приходилось уходить в другой конец палаты, когда к омеге приходил реабилитолог, который занимался разработкой конечностей и делал массаж.       Так теперь и текло время Ван Ибо. Душа и сердце рвались быть возле Чжаня, но обязательства диктовали иное. Парень не жаловался и выкладывался полностью. В компании он изматывал себя тренировками, стараясь как можно скорее достичь того, чтобы стажировка завершилась и можно было войти в состав группы. Ведь это означало начало рабочей деятельности, а значит — он станет зарабатывать.       Первое время он еще был полон оптимизма и ждал, что омега очнется с минуты на минуту. Но вот прошел месяц, за ним второй. Вот уже минуло полгода. А вот…       Ибо сидел на стуле в полной прострации после сказанного врачом. Его взгляд скользил по лицу Чжаня, в который уже раз подмечая насколько омега красив.       Альфа взял небольшую ладошку парня и обхватил ее своей. Он с нежностью поглаживал тоненькие пальчики Чжаня, ставшие такими хрупкими за истекший год. Потом наклонил голову и коснулся губами центра ладони барса. Она была теплой, а кожа тоненькой и такой нежной, что Ибо казалось, будто он касается лепестков розы.              Вошла медсестра, которая выходила из палаты на время разговора врача с Ибо.       Она бросила взгляд на парней и тут же отвернулась. Картина, которую она успела заметить, отпечаталась на обратной стороне сетчатки ее глаз.       Молодой альфа касался губами ладони омеги и при этом держал ее с такой осторожностью, будто та была из хрупкого стекла. Глаза Ибо были прикрыты, а по щекам струились слезы.