Приключения Аллы Парамоновой, журналистки и девицы на выданье

— На минуту нельзя оставить одну! — даже спустя полчаса возмущался партнер. — Удивительная легкомысленность... Ну зачем, зачем ты туда сунулась? Мы сидели в очереди у рентген-кабинета, кроме нас в сей поздний час, или можно сказать уже ранний, в помощи медиков нуждались пассажиры пригородной маршрутки. Слава богу тяжелых среди них не было, мелкие травмы да ушибы. — А где сержант? — спросила я, в суматохе не заметив исчезновение Громова. — Обратно поехал, — устало сказал протрезвевший Максимовский. — С целью...? — Осмотреть место происшествия, и опросить свидетелей, — ответил Лопатин. — А сразу нельзя было? — А нас сюда кто бы привез? — спросил Роман тревожно всматриваясь в моё лицо. — Михаил Афанасьевич? — К-какой Михаил? — оторопела я. — Булгаков, — иронично кашлянув, за партнера ответил Лопатин. — Аа... — Ты, мать, головкой видать хорошо приложилась, — нахмурился Юрка. — Точно, — подтвердила я, роясь в своем клатче, — мысли какие-то вязкие... — В зеркало не смотри, — велел Максимовский. — Ты зачем это сказал? — пробормотала я, еще яростней разыскивая пудреницу. — Дурак, потому что, — поставил диагноз Лопатин. — Блин, ребята... я становлюсь похожей на панду..., — всхлипнула я. — Сказал же: не смотри. Ты никогда меня не слушаешь, — пропустив мимо ушей слова Юрки, Роман осторожно приобнял меня и утешающе произнес: — Всё пройдёт, личико даже симпатичное... Мне повезло, нос был сломан без смещения и доктор, наложив на рассечённую бровь стягивающий пластырь прописал мне повязки с мазью и капли. — Постарайтесь не тревожить переносицу, не носите очков и не спите на животе, хотя бы некоторое время. Я полностью успокоилась, поблагодарила дежурного врача, и выйдя из кабинета застала всю троицу в сборе. Теперь уже для меня сержант рассказал, что очевидцы практически ничего поведать не смогли, всё произошло молниеносно. Якобы был молодой мужчина, но никто не идентифицировал его как гостя клуба, скорее был похож на работника. Коридор, где было совершено нападение, заканчивался выходом во двор, и находящиеся там курильщики сказали, что кто-то быстро покинул заведение, но было темно, и если честно, то они не обратили внимание. — Вы ничего не вспомнили? — спросил он, закончив рассказ. — Нет. Со мной никто не разговаривал, никто не подходил. По всей видимости, он видел куда я пошла и преследовал меня. И если бы ты не двинулся за мной, то я не знаю, что было бы дальше... — Моя задача — это ваша безопасность, и я с ней не справился. — И никто бы не справился, если только наручниками не пристегнуть, — успокоил его Максимовский. — И заканчивай выкать, а то чувствую себя твоей классной руководительницей, — попросила я сержанта. Громов снова начал краснеть, и Роман перевел разговор в другое русло. — А теперь: как вы думаете, что это было? Астахов или Орденоверцы? — Думаю, последние, — высказалась я. — Чего это вдруг? — спросил Юрка. — Я устроила переполох, возможно за это охранников лишили премиальной надбавки, увидели негодяйку в клубе — решили наказать. Просто я не хочу думать, что Костик за мной следит. — Костик...? — хлопнул ресницами Громов. — Ну да, её фиктивный супруг, — объяснил Лопатин. — Дефективный супруг, — буркнула я. — А вот это мы проверим, мне на флешку скинули записи с камер, как внутри клуба, так и наружные. — Хорошая работа, сержант, — потрепал того по плечу Лопатин. — Поехали к нам, а там разберемся что к чему, — сказал Роман и помог мне встать с пластмассового кресла. Всё-таки это был Астахов. Его я не спутаю ни с кем. На записи было видно, как он вошел в клуб практически следом за нами, в зале я его не увидела, но камера перед служебным коридором запечатлела злодея во всей красе несмотря на надвинутую на глаза бейсболку с логотипом клуба. Успел у кого-то подрезать, вот почему свидетели не идентифицировали его как гостя. Но зачем? Если уж ударился в бега, так беги, а не устраивай мелкие пакости! Мой любимый партнер определил это как «личное» и еще стало ясно, что на этом противник вряд ли остановится. Мы пили кофе, за окном рассвело и спать совсем не хотелось. — Сегодня снова в клуб, а то с нашими приключениями работу так и не сделали, — предложил Максимовский Юрке. — Не вопрос, — с энтузиазмом отозвался Лопатин. — А как же я? — А ты — один дома. И никому не открывать, даже родной матери. Сказку про козлят помнишь? — Помню, — насупилась я. — Дальше: у Шурика сегодня выходной, — продолжил он. — Я могу, — вызвался сержант. — Спасибо, но не надо, тебя уже весь персонал знает, нам лишнее внимание ни к чему. — Вдвоем справимся, — одобрил Лопатин, и мне очень нравилось, что они сошлись, и ранее напряженные отношения стали похожи на приятельские. Про родную мать это он угадал. Как только мы собрались прилечь, раздался звонок на мой мобильный. — Алло? Привет, мам! — Здравствуй, дочка. Я беспокоюсь, у тебя всё в порядке? — Всё отлично, работы правда много... — соврала я, потрогав синяк под глазом. — А у вас как? — У нас хорошо. Гриша привез меня в твоё жилище, надо проветрить и убраться. — Гриша? — Полуянчиков. Сотрудник вашей безопасности, он к нам временно приквартирован, помнишь? — Ага, я так понимаю, что его не минул и рабский труд на грядках, — рассмеялась я. — Он с удовольствием мне помогает, — подтвердила она. — Может приедешь повидаться с матерью? — Мам, прости, как раз занята..., — чуть не захныкала я от обиды, очень хотелось обнять её, но с моим лицом свидание было бы самоубийством. — Ничего страшного. Я хотела спросить, ты случайно к себе не заезжала? Я помню про твои страхи, но вдруг? — Нет, не была. И спасибо, что присматриваешь за квартирой. — Не за что. Я вот о чем... Мне показалось... Хотя нет, я уверена, что в доме кто-то был. — Ошибиться не могла? Может правда показалось? — Я определенно укладываю белье по-другому. В прочем, мелочи. Не буду отрывать от дел, как-нибудь приезжайте, отец очень скучает. — Обязательно! Роман передает тебе привет, — сказала я, стараясь удержаться и не похлопать пониже спины спящего красавца. То еще зрелище! — Ему тоже привет. Целую, до встречи. — Пока. Теперь я уснуть не могла, вся эта ситуация мне жутко не нравилась: в расследовании мы топтались на месте, а мой преследователь жарко дышал мне в затылок. Мы что-то упускаем, ведь с самого начала картинка вроде бы складывалась, а потом, чем дальше мы познавали цели и деяния Ордена она и вовсе разрушилась... И случилось это после того, как нашим просвещением занялся однорукий Ринат. А ведь мой инсайдер был уверен, что Диоген проводит не то ритуалы, не то оргии, и это всё замешано на сексе. Ринат, Ринат, Ринат... В голове, как в калейдоскопе, крутились картинки: протез, затянутый в перчатку, возмущенный шепот «не могли бы вы...», холодный взгляд и сжатые тонкой полосой губы. И сейчас при детальном рассмотрении мой избавитель из орденского заточения не казался таким уж «зайкой». — Если найдешь кого-нибудь из Ордена не забудь упомянуть о твоем близком знакомстве с одноруким, — попросила я Романа, провожая вечером в «ДэКаДанс». — Уверена? — Абсолютно. Еще скажи, что хотел бы участвовать в деле, будут спрашивать детали напусти туману, мол готов потратить большую сумму, а остальное не вашего ума... — Парамонова, чего задумала? — сдвинул брови Максимовский. — Хорошо если принесешь недостающие пазлы, завтра нанесем повторный визит в Орден, посмотрим представление, поздороваемся с «друзьями» ... — Ты серьёзно? — усмехнулся он, видно вспоминая наш последний визит. — А то! Ринат за каким-то хреном сидит в зале, вот и мы, глядишь, высидим. Мне бы тоненькую ниточку, уж я бы его раскрутила, он еще не знает с кем связался. — Вот-вот! Ладно, я отчаливаю. Помни: никому не открывай, никаких звонков по домашнему телефону, на лоджию не выходи, на окнах опусти рольставни. — Зачем? — От греха. Хочу прийти утром и поцеловать тебя сонную, а не разыскивать по всей Москве. Я прижалась к нему, обняла, вдохнула любимый запах, от нахлынувшей нежности стало трудно дышать... Всё-таки страшно быть счастливой, а вдруг это закончится? Мне было одиноко, я чувствовала себя затворницей, и даже пару раз постояла у входной двери, прислушиваясь к звукам лестничной площадки. Шум лифта напомнил мне о выстреле, как потом оказалось из травматической «Осы», и я оценила иронию Астахова — ос я теперь смертельно боялась. Воспоминания не улучшили моего настроения, и я бросила это занятие. Парни вернулись глубокой ночью, когда я уже лежала в постели, правда уснуть не смогла и смотрела бесконечный стэнд-ап шоу по телевизору. Я выскочила в холл в пижаме и даже не поприветствовав Юрку спросила: — Ну как? Что-то вы трезвые... — Симпатичные котята, — хмыкнул Лопатин. — Ага. Привет, — наконец сообразила я. — Парамонова, будь хозяйкой, налей нам коньячку, да кофейку свари, тогда и спрашивай, — рассмеялся Роман. — Это я с удовольствием, — подпрыгнула я на месте, — один секунд, руки мойте. — Знакомые слова, — улыбнулся мой напарник. — И кто такой поборник чистоты? — спросил эрзац. — Да тёща моя, — ответил ему Максимовский, и оговорился: — Будущая... «У моей матери зятьёв больше, чем дочерей», — тьфу-тьфу, не к ночи будь помянут, поплевала я через плечо, снова вспомнив об Астахове. — А ты была права, — заметил Роман, когда мы устроились у сервированного мной столика в гостиной. — Практически все артисты Ордена, кому позволяет формат, подрабатывают в клубе. Есть у него особая привычка сидеть по-турецки на красном диванчике, вот и сейчас он с удовольствием пробовал кофе с коньяком подобрав под себя ноги. — Это что-то вроде сектантской десятины, — добавил Юрка, — каждый обязан жертвовать на Орден. — С этим всё ясно, деньги конечно Ордену приносят, но не такие большие. Предположим, есть производство, то судя по затрачиваемой энергии оно не масштабное — кустарщина сто процентов, — заключила я, и спросила: — О Ринате есть что-нибудь? — Ринат... Тут некоторые странности имеются, — произнес Максимовский. — У него то ли хобби, то ли профессия связана с фотографией. Неизвестно существует ли в Ордене фотостудия, вот только с завидной постоянностью туда доставляется немалое количество иодида серебра. — Что это? Для чего? Фото? Порно? — засыпала я напарника вопросами. — Четыре. — Что четыре? — Ты задала мне четыре вопроса. — Макс, не томи, — вступился за меня Юрка. — Ответ на первый: это порошок желтого цвета, заметьте — токсичный, и в объемах, приобретаемых для якобы фотолаборатории, его трудно найти. — Лаборатория для цифры? — Ответ на второй вопрос, — оборвал меня Максимовский. — Йодистое серебро используется в фотографическом процессе, но не только, также это вещество используется в медицине для антисептики, а при распылении на высоте реагент запускает процесс дождеобразования в облаках. — В две тысяче десятом году он стал бы миллионером. Представляешь, дождик по заказу, — хохотнул Юрка. — Ответ на третий вопрос, — продолжил Роман. — Это определенно старый фотографический процесс, но к чему такое количестве потребляемого вещества неясно, и вопрос остается открытым. И наконец, последнее — это порно? С большою вероятностью «да», рынок имеется. — Под рынком ты имеешь в виду...? — Именно то, что ты подумала, и особенно продукция с участием моделей с отсутствием конечностей. — Фу, какая мерзость. На представлениях он вербует персонажей для фотосессий? — предположила я. — Вполне. Но, немного зная нашу подозреваемую личность, могу сказать, что это не обычные порно-открытки, то есть они должны быть на уровне искусства... Вот тут-то и вступает иодид серебра. — Надо всё обдумать, в сети ответы поискать, — подскочила я. — Нетушки, — заявил Лопатин, — вы как хотите, а я домой, спать. Да и вам советую. Слышал, ты завтра... ээ... в смысле уже сегодня в Орден собралась? — Угу. — Ты в зеркало смотрелась? У тебя лицо, как цветной телевизор. — Почти как флаг свободы: сине-желто-зелено-бордово-графитовый, — рассмеялась я. — Шанель мне в помощь, закрашу и очёчи надену, всё будет ок. — Очёчи доктор запретил… Макс, береги её, — напутствовал Юрка моего напарника, надевая обувь в холле. — Ага, связать и дома запереть, только так и можно сберечь. Но тут я согласен с Парамоновой, Орден посетить надо, теперь уже точечно — лаборатория. Шурика с собой возьмем, для пущей убедительности, а то в Ордене нашу парочку хорошо знают. — Удачи вам, — попрощался Лопатин, — увидимся в понедельник. Мой любимый отсыпался после ночного похода в клуб, а я встречала летний рассвет с «Сильвером» и уже второй чашкой кофе. Я бродила в сети, читала, и уже неплохо изучила историю фотографии. Фотоувеличитель, проявители, закрепители, красная лампа — знания уровня школьника, посещающего кружок фотолюбителя. В голове каша, я не понимала нафига столько токсичного порошка и как из этого можно делать деньги? Я подошла к окну, подняла рольставни, солнце залило комнату, окрасив белые обои нежно розовым цветом. Мне захотелось почувствовать себя частью этого чуда, и я вышла на лоджию. Москва просыпалась... Автомобили понемногу заполняли проспекты и прилегающие улицы, зазвучали клаксоны и бодрые голоса радиоведущих. Где-то за развязками и путепроводом стряхивал с себя дрёму бронзовый стахановец, призванный охранять тайны дома в стиле сталинского ампира. «Спокойствие будет недолгим, — пообещала я, глядя в даль, туда, где прочерчивал зефирную дорожку самолёт, — я узнаю все ваши секреты, журналистка желтой прессы уже вышла на тропу информационной войны». Слава консилеру! А также хайлайтеру, контурингу, бейкингу и иже с ними. Сейчас, после двухчасового макияжа моё лицо выглядело живописным, но чужим. Парик, цвета тёмного шоколада и очки хамелеоны (простите, доктор!) сделали меня неузнаваемой. Свои старания я решила проверить на Максимовском. — Подъём! — громко объявила я, присев на краю нашей постели. — Товарищи китайцы, вы еще спите, а председатель Мао уже работает, — спросонья пробормотал испытуемый и открыл один глаз… и спустя секунду вытаращил оба. — Ты кто? Парамонова... ты меня заикой сделаешь... — Как тебе моё преображение? — Прикольно. Словно ничего и не было, и можно снова головой об стену... — Ну ты фашист, — подивилась я его предложению. — Шучу я так, после твоей креативной побудки. А если серьезно, то отлично получилось. Иди ко мне, незнакомка, — велел он, приглашающе похлопав по простыне. — А вот и нет! Повредишь всю красоту, а на такой подвиг я больше не способна, слишком много усилий было приложено. — Нет? И правильно, — согласился он, — мне старая Парамонова больше нравится, у неё лицо такое... красочное. — Старая, говоришь? — прошипела я, сдергивая с него одеяло. Напарник ничуть не смутился, наоборот, лукаво глядя на меня с сожалением сказал: — Эх, рано ты отрихтовалась. — В самый раз, у нас есть три часа до представления. Надо прибыть заранее и досмотреть здание, насколько это возможно..., — вид обнаженного тела сбивал меня с мысли, и я вернула ему одеяло. — Одевайся, тунеядец, жду тебя на кухне. — Слушаюсь и повинуюсь. Сержанту позвони, — попросил Роман, садясь на постели. Пока Максимовский брился и принимал душ, я приготовила сэндвичи, заварила чай, а думы мои всё время возвращались к телефонному разговору с Громовым. Он сообщил мне, что проведенные мероприятия по розыску и задержанию Астахова были безрезультатны. Отработаны все контакты, но подозреваемый неуловим. Он будто маслом смазанный — посетовали оперативники. Сволочь какая... И тут мне пришло в голову, что единственный фактор, который может заставить злодея покинуть его безопасное убежище — это я. Да это же очевидно! Полиция его ищет и не находит, мне же приходиться от него прятаться за дверьми и рольставнями, и передвигаться под защитой героического сержанта. Надо бы скорее разобраться в финансовых хитросплетениях Ордена и вплотную заняться моим преследователем, а не думать сколько лет от него скрываться! Предаваясь своим размышлениям, я водила в блокноте ручкой, и сама не заметила, как мой никчемный рисунок стал напоминать фасад здания Ордена. Что мы о нём знаем? Предысторию? Да, знаем. Нам известно расположение театрального зала и студий творческих коллективов на втором этаже, а также порядок помещений и молельный дом Ордена на третьем. С обоих сторон здания находятся дополнительные выходы, так называемые пожарные, плюс хлипкая стальная лесенка в левом крыле, если стоять лицом к лицу со стахановцем. За правое крыло не поручусь, но строение вполне может быть зеркальным. Задний двор... Можно сказать, что о нём я не знаю ничего, заглянула туда для проформы, а вот Максимовский проник в здание через окно на заднем дворе. — Ром, — позвала я, — ты где там залип? — Наслаждался душем, — ответил он через пару минут, целуя меня в шею. От него чудесно пахло свежестью и кремом для бритья. — Товарищи китайцы... — Понял, понял, — рассмеялся он. — Председатель будет работать. Даст вам Мао чашку риса. Я поставила сэндвичи на стол, разлила кофе, и положила перед ним блокнот с расчерченной мной схемой бывшего Дома Культуры. — Что это? — Набросала план здания. В смысле, это то, что я знаю о нём. А теперь ты. — Хм. Ну, давай... Если смотреть на фасад, то фронтон скрывает четвертый этаж. Его хорошо видно сзади. Запроси гугл, увидишь сама. Я открыла страничку с фотографиями, и действительно нашла фотку. Задний двор был оформлен стоящими полукругом шестью колоннами, на четвертом этаже увенчанными перекрытием с балконом и балюстрадой, объединяющим оба крыла здания. — А вот это уже интерееесно..., — протянула я. — Что там, Председатель? — Да всё, что угодно. Кстати, я что-то не припомню среди славных творческих коллективов и многочисленных кружков минимальной фотостудии, — задумчиво произнес Макс. — Вот и я о том. Она гипотетическая, мы её сами придумали на основании некоторых сведений, — поддакнула я. — Но если Ринат профессионально занимается фотографией, а Орден делает закупки химических веществ, то где лаба? — Терпение, товарищи… — Кстати, на четвертый этаж стопудово можно попасть по пожарной лестнице, — и добавила: — правда, если дайвер не встретится. — Дайвер? — Тётка в спортивном костюме. Её Валей зовут. — Это не тётка, это кикбоксер, — усмехнулся воспоминаниям Роман. — Только давай договоримся, ты останешься с Шуриком, посмотрите представление, приглядите за Ринатом, ну а я всё остальное. — А может... — Точно нет. Еще одной травмы я себе не прощу. И тут раздался звонок, прибыл сержант Громов. Приключение продолжается.