Жажда

      Для демона вес даже такого крупного человека, как Сэм, почти не ощутим. Хотя что-то в глубине сознания тревожно звучит. А он должен быть таким лёгким? Но разве это важно сейчас?       Темница Дина не устроила. Стул да пустое пространство. Разве что дверь толстая. Нет, ему нужно что-то другое.       Что-то, где его новую игрушку можно удобно привязать. Может медблок? Если память не изменяет, там есть очень удобный секционный стол. Даже с ремнями.       Память не подвела. Всё нужное действительно нашлось в лазарете. И даже больше. Осталось только немного подождать.       Сэм приходит в себя позже рассчитанного времени, что вызывает недовольство демона. Почему он должен ждать, пока его добыча соизволит очнуться, если развлечений хочется сейчас? Из горла рвётся недовольный рык.       Может добить и пойти искать веселье в другое место?       Метка не против. Она жаждет крови и смертей. Вот только страданий конкретного человека ей хочется больше.       Сэму не повезло. Он открывает глаза до того, как демон решил, что просто смерть его тоже устроит.       — Теряешь форму, братишка, — Дин выделяет интонацией последнее слово и с ухмылкой глядит на безуспешные попытки вывернуться из ремней.       — Дин… — человек пытается что-то сказать, но удар в живот прерывает его, заставляя закашляться.       — Разве я разрешал тебе говорить? — Дин тянется к тумбочке рядом, на которой разложил инструменты. — Я сыт по горло твоим морализмом, так что заткнись, будь добр.       Немного зависнув между молотком и скальпелем, он всё же определился.       Как бы ученик Аластара в нём ни желал, чтобы всё было изысканно и красиво, Метка утверждала, что и в широких мазках есть своя прелесть. И демон был склонен поддаться второму варианту. Быстро, кроваво и максимально эффектно.       А для начала можно обойтись и своими руками. Например, начать с пальцев.       — А ты знал, Сэмми, что ногтевое ложе — одно из самых чувствительных мест у человека? — Почти ласково оглаживает длинные, сильные пальцы брата Дин. — Думаю, знал.       Он крепко сжимает указательный палец Сэма и резким движением ломает его.       — Но займемся мы ими позже.       Вскрик жертвы звучит как музыка.       Метка почти поёт, щедро затапливая демона жаждой насилия. Ей нужно больше. Больше крови, больше боли. И Дину тоже. Садистское наслаждение растекается по венам. Следом он ломает мизинец и средний палец, но этого слишком мало. Нужно больше, что-то серьёзнее.       Глаза Сэма широко раскрыты, и в них плещется страх. Не боли. Не после сотен лет в Клетке. Того, кто эту боль причиняет.       Молоток вновь зажат в руках демона.       — Как думаешь, что тебе меньше нужно? — Холодный металл скользит вдоль ноги пленника. — Руки, чтобы не лез ими куда не надо, — Дин касается молотком плеча Сэма, — или ноги, чтобы не бегал?       Страх в карих глазах потихоньку переплавлялся в ужас, смешанный с обречённостью и какой-то безумной надеждой. Если бы Дин не знал брата так хорошо, то не смог бы считать оттенки эмоций, спрятанные за расширившимися до предела зрачками.       С влажным хрустом молоток опускается на локтевой сустав. Последовавший за этим крик куда прекраснее предыдущего. Он будто будоражит что-то внутри. Как крепкий кофе с утра или стакан дорогого виски.       Лишь тихий голос в глубине мозга твердит, что что-то не так. Но пение метки успешно его заглушает, не давая разобрать ни слова.       — Думаю, начнём с рук. Для ног можно будет придумать что-нибудь другое.       Взмах молотка, и плечо становится таким же кровавым месивом, как и локоть.       Нет, что-то всё же не то. Дин хмурится, рассматривая получившуюся картину. Что-то ему здесь не нравится.       Рубашка. Ткань, пропитанная кровью, конечно хороша, но она закрывает обзор. С треском плотная ткань разрывается, не в силах противостоять демонической силе.       Сэм всегда был настолько худым? Мысль проскакивает и отбрасывается, как неважная.       Футболка поддается куда проще, чем плотная фланель.       Да, так гораздо лучше.       Светлая кожа предплечий контрастирует с загорелыми запястьями, но куда лучше смотрится иное сочетание. Контраст бледной кожи с алыми разводами.       Но всё равно. Из-за одежды кожа просто измазана. Нет изящных ручейков стремящихся покинуть тело, нет художественных брызг. Нужно повторить, благо есть вторая рука.       И снова влажный хруст, заглушаемый криком. Идеальное сочетание.       Теперь результат выглядит лучше. Струйки крови чёткие, а багряные брызги украшают всё вокруг.       — Ты красиво кричишь, — палач внутри Дина доволен результатом. Пусть грубо и безыскусно, но результат тот же, что и при самых изысканных воздействиях. — А ещё любишь играть с огнем. Может и мне поиграть?       Метка реагирует на проскочившую в голове демона мысль почти сексуальным возбуждением, утверждая идею.       Жаль, контроль над силами у него пока оставляет желать лучшего. Но их вполне может заменить горелка. Не зря приготовил вместе с остальными инструментами.       Пара движений, и из сопла вырывается узкий язык направленного огня.       Пламя касается оголённой кожи, и та, минуя стадию покраснения, начинает обугливаться.       Из горла его незаконченного холста вырывается почти животный крик. Быстро, слишком быстро. Дин надеялся, что братишка, закалённый Люцифером, будет повыносливее.       Он продолжает вести концом пламень вдоль ребра, наблюдая как пузырится и обугливается кожа.       Трофей дёргается, пытается отползти от боли, но Дин хорошо затянул ремни. Нужно лишь прижать шею рукой. Негоже, чтоб следующую идею испортили лишние движения.       Сладковатый запах обугленной плоти понемногу распространяется по помещению. Зафиксировав пламя в одном месте, демон завороженно смотрит, как сгорает кожа, белеет, а затем обугливается мясо. Наконец и мышцы обращаются углями, обнажая быстро чернеющие ребра.       — Сними, пожалуйста, убери, — в голосе Сэма слышна мольба. Просит убрать горелку? Так быстро? — Только не его лицо, Люцифер.       Он что? Он считает, что его палач дьявол?       Внутри вскипает протест. Это его добыча. Только его. Именно Дин должен сломить своего брата.       — Нееет, Сэмми, ты ошибся, — он переводит пламя выше, со злобным удовлетворением, наблюдая, как нежный розовый комочек соска обращается в уголь. — Это не Люцифер, это я.       Запах палёного мяса перебивает густой железистый запах крови. Дым щекочет ноздри.       — Ты только мой.       — Пожалуйста, Люцифер, сними.       — Заткнись, — ревность застилает глаза. Дину хочется вбить ненавистное имя в глотку своему трофею.       Сломанная, дефектная игрушка.       Короткий удар кулаком в челюсть, и демон скорее чувствует, нежели слышит хруст челюсти.       — Ди… — не понять, это выдох или имя, но сытое удовлетворение накатывает волной. Будто роспись художника на полотне. Признание его заслуг.       Будь Метка живой, она бы довольно урчала.       Вот только в этой картине не хватает одного штриха, чтобы сделать её идеальной.       Обмотанная кожей кость материализуется в руке демона.       Он наигрался, а значит пора заканчивать.       Кожу живота челюсть осла пронзает даже не заметив. Раз, другой, третий…       Кровь заливает руки, изливаясь из бесчувственного тела.       Идеально.       От Метки по телу разливается нечто сродни экстазу. И одновременно похожее на сонное урчание сытого зверя. Она быстро отходит на задний план сознания.       Понемногу эмоции теряют остроту. Разум чист.       Тихий хрип с невнятным бульканьем привлекает внимание. Гордость за творение все ещё сильна.       На губах Сэма пузырится кровавая пена, а из уголка рта течёт тонкая струйка крови.       Похоже, один из ударов клинка задел лёгкое.       Ещё один хрип и восприятие меняется будто щелчком.       Эйфорию и гордость заменяет ужас, льдом разлившийся вдоль позвоночника и осевший внизу живота.       С глухим стуком Первый Клинок падает на пол.       Это не трофей, не добыча. Не полотно. Это Сэм, его младший брат.       Умирающий брат. Слишком много ран Дин видел и наносил, чтобы знать это абсолютно точно.       Но всё равно пытается ладонями зажать зияющие раны на животе. Только остановить сочащуюся сквозь пальцы слабыми толчками кровь не в силах.       Следующего хрипа нет. И толчков под пальцами тоже.       Сложно не понять, что это означает. Но как же тяжело поднять взгляд.       Лёд в животе собирается в твёрдый колючий комок. Пересохшее горло лишь судорожно сжимается при попытке сглотнуть.       Но смотреть на руки, покрытые кровью Сэма, с каждой минутой всё тяжелее.       Он пытал и убил собственного брата. Того, за которого был готов умереть сам. За которого не раз лишал жизни других. Того, кто был Дину единственной семьёй и самым дорогим существом на свете.       Он. Его. Убил.       Эмоции с лёгкостью прорывают отстранённость демонической сущности, обрушиваясь лавиной. По щекам стекают слёзы.       Взгляд на лицо Сэма Дин всё же поднимает.       Теперь, не через призму метки, он видит иную картину. Впалые щеки, покрытые синеватой щетиной. Бледная кожа, с росчерками загустевший, а кое-где уже запекшейся крови. Перекошенная, явно сломанная челюсть. Но самое страшное — глаза. Пустые, запавшие глаза. Широко раскрытые, расфокусированные, будто глядящие в пустоту.       В груди жжёт, вырываясь наружу криком. Нет, не криком. Воем, больше напоминающим звериный.