Прыжок через себя

             — И что ты ему ответил? Потому что мне тебя в кафе не затащить, я хоть спрошу у него гайд, — всё никак не мог проснуться Кадзуха. Он подпирал щеку, да невнятно прожёвывал слова через зевоту. Но вскоре, он почувствовал, как с его ног спрыгнула тяжёлая кошка, спокойно выдохнув, ибо прогонять то чудище — себе дороже.              Итэр иной раз поглядывал на друга исподлобья, пока разводил в стакане с тёплой водой витамины. Рыжая персидская кошка начала ласкаться у него в ногах, требуя внимания любимого хозяина, хоть и кошка-то не его, а жены. Его волосы держала розовая флисовая повязка, а под глазами были зелёные патчи — это он так пытается привести себя в порядок, да убедить хотя бы себя, что спал он больше трёх часов. Что практически невозможно, ибо его болезненно-серая кожа сдавала в нем все жалкие два часа сна, которые уже продолжаются около месяца.              — Ну как что? Согласился конечно… — отпил теплого раствора врач, прокашлявшись, — я даже настоял на том, что оплачу.              Спортсмен на него непонимающе посмотрел, дав понять, что он наконец проснулся, да задал встречный вопрос:              — С чего вдруг-то? — взглянул на него в упор парень, чуть хмурясь, — да и вообще, хах, как же твоё: «я женат»? Или этот чит-код на том моменте оказался заблокирован?               — Ну…              «…       — Я не сяду в твою машину! — топнула ногой Люмин, разгневано оглядев старшего брата, — с такими людьми, как ты, я даже одним воздухом дышать не хочу!              Итэр на нее глядел, хлопая глазами, всё пытаясь вспомнить причину ее гнева, да так ничего и не вспомнив, с зевотой всё-таки спросил:              — Что опять? — устало процедил он, уже готовый головой биться о руль.              — Ты просто отвратителен! Ты обязан перед ним извиниться! — притопнула ногой девушка, уже развернувшись, собираясь уходить в сторону остановки.              — Да перед кем? — вяло стонет молодой врач, раздражённо оглядывая с ног до головы сестру, — говори нормально!              Люмин остервенело взмахнула руками, да вся раскраснелась от возмущения. Она сдула с глаз волосы, с горячий руки выдав:              — Перед Сяо! Перед кем же ещё? — шёпотом всё кричала та, — Это было сексуальное домогательство!              От таких порывистых слов у Итэра глаза на лоб полезли! Он отстегнулся и тут же вышел из машины, дабы разъяснить все детали, а та только начала от него отмахиваться. Он пытался её догнать, сердито расспрашивая, что она имела в виду, но все бесполезно… Люмин, как бетонная стена, не пробиваемая так просто…              — Я всегда знала, что у тебя нет никакого чувство такта и то, что ты ни во что не ставишь чужою зону комфорта, но головой надо немного думать, перед тем как что-нибудь делать! — бросила она напоследок и поспешно ушла в сторону автобусной остановки, — насильник!              Поэтому-то Итэр и оказался на парковке, потому что хотел сестру довести до дома, но она ему высказала своё «фи». Врач уже хотел вернуться обратно к машине, крепко подумав над её словами, да заметил, как под одним из фонарей стоит Сяо.              «Так…она там мне извинится перед ним говорила…?»       …»       — В любом случае, это просто кофе. Он ничего не значит, особенно с парнем.              — Серьёзно что ль? — насмешливо прокомментировал всю эту историю Кадзуха, да отхлебнул чужих витаминов, на что получил укоризненный, брезгливый вздох, — это она, наверное, про то, когда ты сначала схватил его в воде, а потом начал массировать ногу, когда вытащил из бассейна.              Итэр замер. Он поставил чайник на стол, так и не залив заново свои витамины, и напряжённо повернулся к другу, подхватив на руки толстую, пушистую подругу, чья рыжая шерсть тут же облепила его чёрную пижаму:              — Это так и выглядело, да?              — Ну, по факту, это так и было, — пожал плечами Каэдэхара, допивая успешно отжатый витаминный раствор, — это если не брать в учёт то, что ты сначала показал, как делать правильно, а потом помогал ему избавиться от судороги…              Кадзуха громко зевнул, с усердием почесал голову и хорошенько потянулся, прохрустев позвонками. Итэр снова задумался. Он, конечно, прислушался к сестре, ведь ей дано ощущать и видеть то, что не способен прощупать Итэр: сострадание и сочувствие. Врач, само собой, обучен поведению и знаком с моралью, однако вот такие стыки иногда происходят.              — Не грузись, — отмахнулся Кадзуха, — чё ты вообще Люмин слушаешь? Она избалованная девочка-подросток. У нее всё гиперлезировано, она всё видит под очками «нынешнего интернета». Вот ты когда последний раз заходил в инстаграм или тик-ток?              — …Куда заходил? — неуверенно переспросил Итэр, сконфуженно разглаживая ту самую пижаму на бёдрах, отлепляя шерсть.              — Проехали, — кашлянул спортсмен, неловко щёлкнув зубами, — в любом случае, я хотел сказать, чтобы ты не напрягался так…и-… что это у тебя под глазами?              — К Люмин я прислушиваюсь по целому ряду причин, поэтому не надо её как-то унижать и принижать, — фыркнул парень, нахмурив брови от слов лучшего друга, — а это…это эти…как их там…ээ…              Он напряг извилины, пытаясь вспомнить слово, а Кадзуха всё смотрит на него, как собака на хозяина, — сочувственно и с любовью одновременно, — он ждёт как тот вспомнит, поражаясь, ведь перед ним человек, который с легкостью и понимаем держит в голове всевозможные знания, которые он получил, когда учился, а тут банально название вспомнить не может. Так сказать, расставил приоритеты.              — Отчи… Пот…потчи… А! Патчи! — щелкнул пальцами Итэр, ощутив легкость от того, что вспомнил слово, — Люмин же и дарила как-то…              — Эх, мой ты невдуплёнышь…– протянул собеседник, приобнимая своего друга, — как же ты женился?              — Сам задаюсь этим вопросом…       Временами, Кадзуха заглядывает к Итэру по утрам, в этом жесте нет какого-то подтекста или помысла. Просто так; в конце концов, они соседи. Однако их утреннее рандеву прерывает звук, открывающейся входной двери. Парни синхронно повернулись в том направлении, выглядывая в прихожую из кухни, а там, в дверях, оказалась Навия:              — Навия… — сердито процедил врач, будто позабыв, что у него под глазами патчи, а на голове розовая повязка, да опустил кошку на пол, — я, по-моему, предельно ясно выразился в прошлый раз.              Кадзуха неловко увёл глаза в другой угол, явно не желающий оказаться в семейных разборках. Он уже хотел сказать что-то вроде: «Ну, я думаю, я пойду…» — как его лишь одним взглядом осаживает обратно. Навия протёрла под глазом потёкшую тушь и жалобным голоском заладила:              — Я…забыла пропуск, — девушка начала переваливаться с ноги на ногу, понуро опуская глазки, — я, кажется, перепутала дни …я подумала, что сегодня среда и у тебя утренняя смена в больнице… но сегодня четверг и ты сегодня работаешь на кафедре… прости.              — Тогда уж ищи поскорее, — но чуть помолчав, он всё-таки добавил, — ты ведь специально…              Девушка еле заметно хмыкнула, ведь он абсолютно прав, она приехала, зная, что и его лучший друг, — к слову, который ей никогда не нравился, ибо она всё время подозревала, что тот положил глаз на ее мужа, — у него дома.              — Кадзуха, мне очень неловко перед тобой, что ты застал эту …сцену, — ангельски протараторила Навия, нежно погладив его по плечу, да ласково улыбаясь, а сам же Каэдэхара в ужасе замер, тут же переведя глаза на рассерженного Итэра, который ну явно не оценил подобного жеста:              — Я думаю, ты уже опаздываешь.              Голос врача был жестким, устрашающим. Подобное отношение к собственной жене вызывает очень много вопросов, именно поэтому Кадзуха старается скрыть, что он разочарован, да уводит глаза от друга, чтобы тот этого не увидел. Навия покинула кухню, уйдя в коридор, да начала быстро копошиться в куртках и на полках, якобы в поисках пропуска, а Итэр хмуро выставил брови и сжал свои сухие губы, всё сильнее кипятясь в своей обиде.              — Итэр, слушай…– неуверенно начал мямлить спортсмен, потирая шею, — это, наверное, не моё дело, но не жёстко ли ты с ней? Она же ничего не сделала…              — Ох, поверь, она как раз-таки уже мног-…– только вспылил врач, взмахнув руками, ещё чуть-чуть и перейдя на крик. Он выдохнул, когда увидел, то, что Навия наблюдает за ним из-за коридора, да взволнованно мазнул глазами по лицу друга, — д-да…да ты прав, надо бы из-…кхм- …виниться перед ней…              Лицо Итэра приобрело розоватый оттенок, и он тут же побрел к ней в коридор, сконфуженно и оскорблено шаркая… Она победоносно вздернула нос, скрестив руки под грудью, да выжидающе на него зыркнула, злорадно: «Ну я жду извинении».       Итэр посмаковал слова на языке, да неискренне вымолвил: «Прости меня, я тебя, наверное, оби…дел…» — голос его сипел от собственной обиды и этой унизительной ситуации, которая развернулась на лишних глазах.       А Навия только и добавилась этого громоздящего унижения. Она желала этого.               — Поцелуешь меня…как раньше…? — спросила его супруга, сделав вид, что смущенно улыбнулась.              Итэр поднял на нее возмущенные, обескураженные глаза, а она лишь взглядом говорила: «Он ведь смотрит, ты хочешь еще больше опозориться?». Ему ничего не оставалось, кроме как, как раньше, притянуть её к себе за талию, да крепко поцеловать в губы. А Навия жадная, она вцепилась ему волосы, болезненно их оттянув, да углубив поцелуй, вызвав у того крайне негодующий тихий стон. Соприкосновение длилось ровно четыре секунды, но для Итэра это показалось самой долгой пыткой, которой он только мог подвергнуться. Девушка звонко попрощалась с Кадзухой и, конечно же, с ним, да хлопнула дверью, покинув квартиру. Единственное, о чем думал Итэр, насколько грязные ее губы и как же болит то место на голове, к которому она притронулась…              — Кадзуха, пожалуйста, больше не лезь наши с Навией отношения. Хорошо? — голос его звучал надломлено, хрипло. Опять заболело горло. И за спиной он услышал робкие и кривые: «м-угу».

***

      Шла тридцатая минута пары по оперативной хирургии. Итэр сминал между пальцев фантик из-под сосульки для горла, рассматривая сделанные изгибы. Он, всё-таки, согласился помочь отцу, вследствие чего опять попался на эту удочку. Пока отец ушёл в деканат, скорее всего опять гонять чаи со своим другом, Итэр остался на паре, предварительно спросив отца: «А что ты за дисциплину ведёшь?».       Студенты пишут контрольную, друг с другом иногда тихо переговариваясь, из-за чего, в конце концов, получили замечание от Итэра:              — Хватит там бубнить, я будто в храм пришел, …– грозно буркнул врач, подняв глаза на аудиторию, — мне некомфортно.              Студенты слабо улыбнулись на цитату, за которую его и скорее всего и запомнят, и продолжили писать в тишине. По правде говоря, он совершенно не смотрел за этой ордой будущих медиков, думая о своём, да надеясь, что отец не заставит его проверять эти работы. В какой-то момент он и вовсе включил компьютер, решив найти трансляцию с соревнований Сяо, где он и упал, поэтому окончательно отвлёкся от пишущих.              — Э…прошу прощения…– донеслось откуда-то с задних рядов. Итэр перевёл глаза на того человека, показав, что слушает, — а… Ха Юн списывает…              Врач оглядел ряды студентов, думая о том, что он их знать не знает, безэмоционально кашлянув, да открыл рот:              — Фу, какая гадость, — едко, презрительно отчеканил он, и обратно уткнулся в монитор, — смотрите в свою тетрадь. Не отвлекайтесь. За такое можно и в подворотне встретиться.              — Но ведь это нечестно…– тихо проблеяла студентка, срывающая занятие.              И какого-то чёрта эту волну «справедливости» подхватили и другие студенты, требующие от него что-нибудь сделать. Врач даже пришёл в шок, ибо не думал, что такое могло бы когда-нибудь да произойти. В аудитории сорок человек. Встал галдёж, который, конечно, не может не нервировать заместителя преподавателя. Итэр глубоко вздохнул и громко, резко встал из-за стола:              — Тихо, какого чёрта вы срываете пару? Мы во втором классе начальной школы? Вы взрослые люди, третий курс, — он вышел из-за кафедры, видя, как та самая списывальщица смотрит на него испуганными глазами, — мне дела нет кто там списывает, а кто нет. Это ваши проблемы и проблемы вашего преподавателя, коим я, слава богу, не являюсь. Может, она сейчас спишет и запомнит материал лучше вас, зубрил, а может и нет. Хотя я по сей день не понимаю, что сложного в этом предмете и почему его никто не в состояние по-человечески выучить. Мне абсолютно всё равно на это. Я требую от вас тишины и, если я её не получу, я буду разбираться с этим иным методом. Ясно?              Студентов быстро погасили и успокоили, а Итэр, ещё больше разозлившись, выдохнул, да на злости прогладил на груди свой белый халат, под которым скрывалась светло-коричневая рубашка, переведя глаза на часы:              — У вас осталось тридцать минут. Поторопитесь.              До конца пары не было слышно и писка. Все тихо дописывали, бросая косые взгляд на «злющего молодого ассистента, которому жмёт корона». Но Итэру было это безразлично, он достаточно быстро нашёл завершающую карьеру Сяо трансляцию, всего лишь забив в интернете вопрос, в котором было имя спортсмена. Буквально первая ссылка: Википедия.       Но не успела загрузиться запись, как он заметил, что пара закончилась и потребовал всех сдать работы. Около него начала выстраиваться стопка, а аудиторию спешно покидали студенты, о чем-то переговариваясь. Помещение постепенно всё освобождалось, пока не оказалось пустым, и Итэр уже хотел включить трансляцию, как его опять кто-то своим робким голоском прерывает:              — Прошу прощения, — он выглянул из-за монитора, осматривая с головы до ног студентку, вставшую перед ним, — я бы хотела сказать вам спасибо…              Круглолицая девушка улыбалась, перекатываясь с пятки на носок, а ассистент «угрюмо-потерянно» кивнул, совсем не понимая зачем она к нему подошла.              — Учите материал впредь, — отмахнулся он, желая поскорее её выпроводить, — меня не за что благодарить. И не стоило сейчас делать на этом акцент.              — Ну, если вы будете чаще появляться у нас на парах, то у меня не останется выбора, — лишь бросила напоследок наглая девушка, а Итэр хмурясь, совершенно не понял, что она имела в виду, ибо появляться в этом вузе, в котором он и сам учился, честно говоря, ему не хочется.              После этих слов та девица поспешно удалилась, и он выдохнул, решив перерыв между парами потратить на просмотр соревнования.       Итэр кликнул на экран, усевшись поближе, да принялся мотать на нужную минуту, пока не достиг нужной картинки. Он решил себя не обременять зрелищем подготовки спортсмена к прыжку, поэтому как увидел на экране Сяо, пережимающего в руках шест, он тут же понял, что нашёл. Но нашёл не тот кусок…здесь он прыгнул как никогда хорошо, невероятно зрелищно, что даже сам Итэр напрягся и чуть склонил голову вбок, как бы смехотворно дистанционно поддерживая парня, который давным-давно уже не на этих соревнованиях. Врач отдал должное: Сяо там и правда выглядит очень и очень хорошо, что аж прикрывая рот рукой тихо, еле слышно пробубнил:              «Да где ж ты был, когда я учил анатомию…?»              Итэр не включал звук. Он не знает, что там говорит диктор, что даже камеру приблизили к Сяо, дав Итэру разглядеть это серьезное, каменное лицо, на котором высокомерно нахмурены брови. Парень на это хмыкнул, подперев подбородок рукой и поспешил вновь мотать трансляцию. Настрой его поменялся быстро, то всплывшее воспоминание, где он с Кадзухой долго-долго говорил после той фотосессии, вновь отошло на второй план, и на его глазах разворачивается следующая картина: жутко неуверенный разбег, будто он еще две попытки назад не был непоколебимо уверенный в себе, попытка прыжка и внезапный треск этого шеста. Спортсмен полетел вниз, к своему несчастью, не успел сгруппироваться, упав на шею на самый край зоны приземления, с которой тоже свалился на бетонный пол. Итэр был готов поклясться, что услышал этот хруст всевозможных косточек упавшего.       Сяо ошарашенно вскочил, подпирая кровящий нос, испуганно начав оглядывать окружающих людей, которые к нему подбежали. Он потерянно начал отшагивать, сильно шатаясь, пытаясь как можно глубже вздохнуть, однако этого сделать не выходило, — паника только сильнее возрастала. К нему тут же подбежали сотрудники скорой, которые раннее сидели неподалёку, и начали в срочном порядке его укладывать на спину, ожидая носилки. Его поломанный шест подняли и унесли. Соревнования продолжились.       Итэр еще несколько раз отматывал на его падение, тщательнее рассматривая, так же останавливая на моменте, как он приземлился на шею, всё гадая, как же он её не свернул. Он сделал несколько скриншотов, отправив их себе. Врач решил дальше рассматривать и рассуждать с неврологом, ища пути решения проблем, и засобирался покинуть аудиторию.       Парень лениво развернулся на стуле, зевая, и замер:              — Здравствуйте, — поздоровался он с молодой женщиной, которая неловко и испуганно прятала руки в карманах явно нового халата, — у вас пара в этой аудитории? Я уже ухожу.              Итэр поторопился, выключая компьютер, удаляя вкладки, а та преподаватель решила представиться:              — Добрый день, я новый преподаватель высшей математики…– тихо сказала молодая женщина, мягко улыбаясь, протягивая руку для рукопожатия, — я, хах, кстати, мать этого мальчика…чьё падение вы рассматривали с таким усердием…              Врач от удивления разинул рот, да тут же протянул руку в ответ:              — Итэр. Я – ассистент преподавателя по оперативной хирургии …и еще по какой-то дисциплине…– он несильно сжал нежную ладонь дамы, — я…эм…не подумайте неправильно, я просто новый лечащий врач вашего сына…              — Ох, как тесен мир! — восхищенно выпалила преподаватель, всё разглядывая его, понимая, почему её сын таким радостным возвращается домой, — вы в жизни и правда выглядите намного лучше, чем на фотографиях! Мне муж про вас рассказывал!

***

      «…       Гулкий топот детских ног высоко поднимал плотную пыль прямо к небу, вынуждая чихать и кашлять. Дети хохотали, кричали и звонко смеялись. Солнечный летний день протекал своим чередом. Пока родители тихо беседовали в обрывистом теньке под пышным тополем, детишки играли в салочки.              — А вы… ты старшая сестра Сяо? — вкрадчиво спросила одна из мамочек, бестактно всматриваясь в лицо молодой собеседницы.              Та лишь смущённо осеклась, поджав губы, неловко уведя свои изумительные, яркие глаза в сторону, да в эту же секунду кто-то сильно влетает ей в живот, обнимая, выбивая весь этот ненужный стыд:              — Мама! Я всех поймал! — радостно смеялся мальчишка, крепко-крепко обхватывая узкую талию мамы, — никто не смог убежать!              Она выдохнула и с тяжестью переборола неуверенность:               — Я мама. — она чётко посмотрела в глаза маме дворового друга Сяо, обнимая сына в ответ.              — Вы так хорошо выглядите! Просто замечательно! Если не секрет, сколько вам лет?              Пятилетний Сяо поднял голову к матери, любопытствуя. Ведь узнать возраст мамы — одна из его мимолётных целей. Она очень долго ему не говорила, настаивая, что в этом нет никакой надобности и что её возраст не имеет никакого значения. Однако сейчас она выдохнула и погладила любимого сына по голове, пропуская через пальцы его густые жёсткие волосы:              — Мне всего лишь двадцать один, — улыбнулась молодая мама, заправив пышные волосы за уши, — я родила его, когда мне было шестнадцать.

      …

      Солнце близилось к горизонту. Сяо набегался и нагулялся, и мама просто взяла его на руки, дабы донести до дома. Он тихо сопел, уткнувшись щекой в плечо в своей родительнице. От нее сладко пахло цветочными духами и пряной помадой, а её душистые волосы щекотали его лицо. Ласточки громко кричали где-то в голубо-оранжевом небе, резвясь, убаюкивая... К сожалению, очередная мамочка, узнав, что матери друга их ребенка всего лишь двадцать лет, тут же запретила своим детям с ним общаться. Совсем не желая оставлять сына в тоске и в разочаровании, глупо пытаясь объяснить почему же с ним не хотят общаться, она начала думать, что же можно делать…       Когда они проходили мимо стадиона, где бегали ребята, тренируясь, а свисток тренера вибрацией расходился по пространству, до дамы дошло осознание:              — Солнышко, тебе же нравится бегать?

      …

      Спустя шесть лет он уже регулярно побеждал на соревнованиях, а на курсовках показывал невероятные результаты. Мальчик пытливым умом не отличался, да находчивым его нельзя было назвать: в школе с тройки на четверку переваливался, из-за чего перешёл в спортивный класс, — зато внешность и физические данные не подвели. Ребёнок рос озорным и активным, не проводя и дня без физических нагрузок. Любил с дедушкой и бабушкой, — которых путали с его родителями, — гулять в лесу, собирая ягоды да грибы, рыбалку любил и дедушкины истории.       На каждых соревнованиях был его дед, что, как правило, и спонсировал его, ничуть не жалея:              — Ну, что, спортсмен, каким прибежал? — гордый своим внуком, твердо спрашивал Чжун Ли, протягивая Сяо бутылку воды.              — Нормальным, но потным, — отмахнулся мальчишка, вытирая лицо футболкой, кашлянув, — первый конечно…не видел, что ли?              Сяо едва исполнилось шесть лет и его отдали на лёгкую атлетику: на бег. Мальчишку оторвали с ногами и руками! Длинноногий и длиннорукий лёгкий ребёнок, что скакал и бегал на любую дистанцию. А главное…было видно какое наслаждение он испытывает, насколько ему нравится сам процесс, сам бег. Сам спорт. Юноше казалось ещё чуть-чуть, и он взлетит! Та легкость, то неземное счастье, что окутывало его, когда он бегал, когда занимался спортом, просто давало ему новый повод радоваться тому, что он жив, что он может посвящать себя этому занятию. До двенадцати лет он соединял бег и тройной прыжок, показывая там невероятные результаты, из-за чего однажды его и приметил тренер по прыжкам с шестом, быстро забрав его к себе…              «Какой мальчик прыгучий…– задорно проговорила женщина, — будешь с шестом прыгать? Чемпионом будешь!»              Сяо представить себя не мог без спорта.       …»       « Поставил цель — добейся ее, — вспоминал слова Чжун Ли Сяо, все стараясь себя замотивировать идти дальше, начать работать, — Будь настойчив. Люди, которые ничего не добились, всегда будут и тебе говорить, что у тебя ничего не выйдет. Не слушай их, иди с гордо поднятой головой. Талант — это капля в океане, малая часть, которая просто подсластит тебе путь. Работа — вот, что по-настоящему тебе поможет.»       Тоскливые глаза, в тени козырька кепки, медленно перетекали по лицам играющих в волейбол школьников, что собираются связать свою жизнь с спортом, на площадке рядом с школой, в которой когда-то Сяо и сам учился. Подростки кричат, бегают, прыгают — полностью поглощены в игру! В ноги отдавал ноющий импульс, вымаливающий Сяо встать, попрыгать…побегать, просьбой не сидеть на месте. Но он не может потакать своей зависти, поэтому уводя взгляд к светлому небу, он начал считать. Просто считать. От одного до ста и так обратно, дожидаясь автобуса.       «Но боль ведь стала намного меньше!» — уверял себя он, опуская на второй план, что снова подсел на очередные обезболивающие, дабы хотя бы спать спокойно, без пробуждений от пугающих, вызывающие тошноту от боли, судорог посреди ночи.       Сяо с тяжестью выдыхает, когда плечи снова ужасно затекли и начали ноющими вибрациями отдавать в шею. В голову тут же пришла мысль проглотить очередную таблетку, дабы избавить себя от мучений и раздражения, но парень чётко помнил, что врач настаивал, чтобы он не злоупотреблял и твердо наказал пить одну таблетку раз в неделю. Руки бывшего атлета начало потряхивать. Больно. До ужаса, до крика больно. Шею будто сплющивает, сжимает, и мучительно долго стягивается кожа под чьими-то сильными тисками. Мышцы, по ощущениям, горят, будто кто-то поочерёдно всовывает иголки ему в нервные окончания, насмешливо и выносимо медленно…       Нога начиняет трястись в раздражающем ритме, не касаясь пяткой асфальта, а он всё старается глубже дышать. Сяо закрыл глаза, сжав руки в краснеющие кулаки. От рези перехватило дыхание. Парень вскочил, начав нахаживать круги вокруг остановки, глубже вздыхая, пытаясь размять и растянуть шею. Это ощущение того, что будто что-то внутри прищемило, что-то зацепилось и натянулось…это назойливая мысль, что если он сейчас хорошенько растянет, хрустнет и всё пройдет, всё больше оседало у него в голове, но чем больше он пытался растянут чем сильнее становился болевой синдром…              — Да что же это такое…– измученно хмыкнул Сяо, — почему же ты так болишь…?              Он уже думал опереться о стенки остановки, дабы прохрустеть плечами, да его окрикивает знакомый голос, который тут же заставив его забыть о боли:              — Ух ты, Сяо! Как ты похорошел, волосы отрастил, стиль сменил! — женщина побыстрее подошла поближе, разглядывая измученного парня, — как у тебя дела! Чего не звонишь, чего не заглядываешь на тренировки?              Сяо обернулся, обомлев. Его губы побелели, и он хотел как можно скорее скрыться от глаз бывшего тренера, да покорно замер, натянув улыбку:              — Здравствуйте, Сянь Юнь, — через боль, через тяжесть протянул сквозь зубы паренёк, поглубже запихнув руки в карман, но тут же опомнился и быстро снял кепку, разгладив по сторонам волосы, — нормально у меня дела…вот учусь, подрабатываю…              — Вот и замечательно! Я смотрю у тебя и здоровье лучше? Без бондажа вот ходишь…– оценивающе разглядывала его женщина, о чем-то задумав, — не хочешь в зал заглянуть? Пообщаешься с ребятами, на тренировку посмотришь? Ведь на тренера поступил, да?              Сяо ей натянуто улыбнулся, кашлянув, да дал себе пару секунд на размышление…соблазн огромный. Желание практически не перебарываемое. Нет тех слов, которыми можно быдло бы описать его чувства, его горячие желание вновь зайти в зал, да окунуться в этот запах едренного обезболивающего, от которого прожигает не только глаза и слизистую, но и кожу, оставляя на ней горящие покраснения.       «Ну просто же посмотреть…просто посидеть в зале…»       В горле встал ком, а глаза болезненно пересохли, но он как-то нашёл в себе силы дать ответ…

***

      На часах шесть вечера, темнеет. В коридоре диспансера шумно.        Сяо старательно делает вид, что не замечает взглядов того человека, что встретил в массажном кабинете, бездумно смотря в стену.       Спортсмены всех возрастов рассекают кабинеты, стараясь как можно скорее отмучаться и покинуть стены этого душного здания. А кто-то наоборот…Не может так быстро уйти, кто-то тут лечится, всё еще на что-то надеясь. Сяо пережимал в руках кепку, смакуя на языке слова, да готовясь к очередному болезненному диалогу с отчимом. Единственное, что его смущало, так это то, что он пришел в четный день, а Бай Чжу работает по нечётным, то есть сегодня смена какого-то другого травматолога. Из кабинета вышла девушка, убирая в сумку все бумаги, медленно шаркая, еле сгибая левую ногу, и парень снова задумался: «У Бай Чжу не было этого спортсмена…хотя откуда мне знать?»       Но его время приема пришло, и он предпочёл об этом не думать, как и не думать о том самом человеке, что медленно начал идти в его сторону.       Легкая дверь быстро оказалась открыта. Сяо без замедлений вошёл внутрь, мимолетно здороваясь, на ходу кладя на кушетку свои вещи, да уже хотел обратиться к Бай Чжу, начав говорить не только о спине, но и о том, что встретил тренера, да сам себя прервал. Он застыл, когда увидел, моющего руки в раковине, Итэра. Тот бодро повернулся, да злорадно улыбаясь, поздоровался. Сяо проморгался, удивлённо отшагнув, а врач комично спросил:              — Что вас беспокоит? — прыснул, садясь за стол, закидывая ногу на ногу, — да присаживайся уже, чего застыл?              Сяо послушался и крайне озадаченно нахмурил брови, не ожидая подобной подставы со стороны отчима. Он посмотрел на вальяжно сидящего травматолога перед собой, даже и не зная, что говорить. Но, как оказалось, и не надо:              — Я прочитал от начала и до конца твою историю болезни, так же я прошерстил твою карточку в принципе и у меня возникало несколько вопросов, но основные: почему ты не бросил спорт после первой серьезной травмы и как тебе давали допуски?              Сяо опустил глаза на пол, опять стыдясь, пытаясь издать хоть один внятный звук. И для Итэра этого было достаточно.              — Так, Сяо, я тебя не ругаю и не отчитываю, — поудобнее сел врач, поправив кудрявую чёлку, — я уж точно не хотел тебя стыдить.              — Дело и не в этом даже …– угрюмо пробубнил парень, опять рассматривая свои пальцы, — дело в том, что я и сам этими вопросами задаюсь…              Итэр устало ему улыбнулся, вздохнув:              — Понятно, тогда…давай раздевайся по пояс, осмотрю тебя, там решим, что с тобой делать будем… и у тебя есть резинка для волос? Нужно чтобы они не падали на шею.              Пациент поднял на него глаза и отрицательно мотнул головой, сняв с себя кофту и футболку, на что Итэр просто стянул со своего запястья запасную и протянул ему. И тут возникла вторая проблема: Сяо ни разу в жизни не заплетал волосы… он кое-как, жалкими неловкими действиями начал пытаться собрать не самые длинные волосы с шеи, понимая, что у него совершенно не выходит этого сделать. Врач, конечно же, этот потуг заметил и попросил того повернуться к нему спиной, сказав, что он сам ему их прихватит.       Итэр, по ощущениям, очень резкий... Нет ни одного плавного движения, всё четко и «без повторной попытки». Но нельзя назвать его действия грубыми или порывистыми… Сяо даже удивился, когда его ладони так аккуратно и несильно подхватили его волосы, стянув их резинкой.              — Замерз? Чего весь мурашками покрылся? — будто не понял, спросил Итэр, вновь расправляя тому плечи, довольный собой рассматривая красивую спину, — так и …мне нужно, чтобы была видна поясница, поэтому убери ремень и расстегни пуговицу на джинсах.              Вроде бы, обычное слова травматолога-ортопеда, и Бай Чжу ему так говорил делать, да чего уж там…он и сам понимает зачем это делать, но менее будоражущим это не становиться, даже при том, что он с этим человеком занимался в бассейне больше месяца, однако почему-то конкретно сейчас неглиже приводит его в ступор.              — Наоборот. У тебя руки слишком теплые…обычно у врачей они холодные, — ответил паренёк, начав делать всё, что тот ему говорит, расстёгивая и отбрасывая ремень.              Итэр начал пальцами пересчитывать позвонки грудного отдела и прощупывать шейные, хмыкая и что-то тихо говоря сам себе под нос, рассуждая. Сяо старался абстрагироваться от чужих прикосновений, снова уйдя в свои мысли, но врач вернул его обратно на землю, стукнув пальцем по шестому позвонку грудного отдела:              — Та-а-к, а теперь на шаг от меня отойди и начни медленно наклоняться, начиная с шеи, — врач отъехал на стуле назад, чтобы открыть себе полностью спину парня перед собой, пока Сяо на несколько секунд завис, — если станет больно, то скажи на каком моменте. Не молчи.              Паренёк тихо выдохнул и начал медленно наклоняться, чувствуя, как тот внимательно наблюдает за ним своими рассеянными глазами, и он на сто процентов уверен, что прямо сейчас Итэр, как обычно, подпирает подбородок рукой, крепко задумавшись.              — Отлично, — четко сказал травматолог, убрав руку от лица, — теперь поворачивайся ко мне и медленно покрути головой по сторонам. Ага-а…вот так…              Итэр прикоснулся пальцами к косточкам ключиц Сяо, осматривая на одном ли уровне его плечи и удостоверившись в этом, он, само собой, вновь довольно улыбнулся. Сейчас перед ним не просто пациент, а самая настоящая скульптура, работа художника, которую надо отреставрировать.              — Сяо, ответь мне…– он медленно поднял на него глаза, смотря снизу вверх, — как часто у тебя болит голова? Бывают мигрени?              — Ну…не знаю, я не обращаю внимания…– неуверенно сказал он, пытаясь вспомнить, когда была последняя головная боль.              — Хм, плохо, — протянул Итэр, намекнув взмахом руки тому одеваться, — вот с этого дня постарайся обращать на это внимание, хорошо?              Сяо пожал плечами, кивнув, но ничуть не понял, как это может быть связано с его спиной, поэтому выжидающе посмотрел на врача, надеясь на ответы, но в лоб посыпались только вопросы:              — А к неврологу ты ходил? — и вот он снова моет руки, да обрабатывает их антисептиком.              Сяо и опомниться не успел, как тот вновь сидит на своем стуле, соединив в замок ладони. Итэр смотрел на него усталыми глазами, надеясь услышать положительный ответ, но он давно перестал верить в человечество: примерно тогда, когда начал изучать медицину, поэтому, когда Сяо сказал, что ходил, но не по поводу спины, то даже приятно удивился, приспустив свои очки на носу:              — Ты оделся? Пойдем. — поднял его, а сам уже стоял у двери, открывая ее, — давай шустрее, а то у него рабочий день заканчивается.              — У кого? — догнал Сяо, наблюдая, как врач проворачивает ключ в замке и быстро обратно возвращает в карман халата.              — У невролога. — последнее, что сказал Итэр, проследив, что пациент за ним идёт.              К их счастью, невролог еще не ушел, более того, у него еще сидят пациенты, которых Итэр благополучно игнорирует и проталкивает Сяо в кабинет:              — Туки-туки, Господин Тигнари, это я, — тут же сменился в лице Итэр с отчаянно-уставшего, до приветливого-добродушного настроя, — я тебе ребус принес.              А тот самый Тигнари лениво поднимает глаза с письменного стола, предварительно отпив жасминового чая:              — Привет-привет, что-то ты зачастил сюда… — отчужденно, не хотя отвлекаться от работы, поздоровался он, но голову всё-таки поднял: — О, Сяо, здравствуй! Как дела? Как голова?              Итэр стоял, профессионально держа дружелюбную личину, хоть Сяо и заметил, что она неискренняя и, вот выяснилось, никогда не была ей…              — Так всё-таки голова должна у тебя болеть? — задорно переспросил травматолог, переглядываясь с неврологом.              — Нормально вроде…– лишь буркнул Сяо, в замешательстве почесав волосы, которые выпали из хвостика.              Тигнари поморщился от этого ответа, поэтому поспешил уточнить у давнего друга причину их неожиданного визита:              — Что у него?              — Он к тебе со спиной как-нибудь приходил? — Итэр сел на стул рядом с рабочим местом невролога, посадив Сяо на кушетку, — там неврология чистой воды.              Тигнари изогнул густую чёрную бровь и приподнял очки с кончика носа:              — Раздевайся, — было поручено Сяо, и вот уже два врача пристально наблюдают за горе-атлетом, который стараясь абстрагироваться от наплывшего смятения, вновь снимает с себя весь верх, — не-не, мне нужно до нижнего белья, кеды тоже снимай.              Честно говоря, Сяо должен был привыкнуть к вечному раздеванию перед кем-то и так даже было. Он не воспринимал врачей как «женщина» или как «мужчина», но прямо сейчас перед ним сидит тот человек, с которым он должен еще пойти в кофейню, и он прямо сейчас его режет своим пристальным взглядом, опять подпирая подборок рукой, пальцами упёршись в губы. У Сяо было ощущение, что ему помогают раздеваться, но это было всего лишь его ощущение, которое стоит именно прямо сейчас подавить…              — Итак, друг мой, — Тигнари хлопнул руками по своим бедрам, полностью развернувшись к нему на стуле. — закрываем глаза, руки вытягиваем вперед, пальцы врастопырку.              Врачи спорили и обсуждали что же с ним такое и как лечить. Их предложения перекрывали друг друга, уходя в ту или иную степь, но Тигнари безусловно прислушался к товарищу: это неврология. Слова травматолога лились неспешно, объясняя и аргументируя предыдущее, а невролог всё кивал, иногда останавливая и поправляя. Однако, даже такой не просвещённый в теме медицины Сяо понял, что слово Итэра имело больший вес, что травматолог явно авторитетнее в разы в их коллективе, хоть и на вид они выглядят на один возраст, а может он просто убедительней.       И пока Тигнари продолжал осмотр, всё больше беседуя с Сяо, задавая тот же вопрос: «Как часто болит голова?» — Итэр опёрся о стол, нагнувшись над компьютером, что-то там открывая, и только в линзах его окуляр отражалась какая-то невнятная картина, клякса, которую, то приближают, то отдаляют.              — Тигнари, глянь, — подозвал его он, согнув одну ногу, чтобы было легче стоять, всё так же упираясь рукой в стол, сохраняя неудобное положение ровным, — МРТ просто сказка.              Сяо смотрел на всё это растерянными глазами, чувствуя неладное. Он повел плечами, бегая глазами по лицам врачей, и один из них, наконец, решил обратить внимание на пациента:              — Тогда получается…хм…позвонок туда, позвонок сюда…– хмыкнул невролог, перетекая глазами на замершего бывшего атлета, — будем шею тебе лечить. Спину твою ломанную уже не спасти. Она срослась и черт с ней.

***

       — То есть, — Сяо сделал скомканную паузу, поглубже спрятав руки в карманы, стараясь не так очевидно пялиться на Итэра в чёрном деловом пальто, — сейчас в бассейн я ходить не буду?              А Итэр в свою очередь не скрывал, что не сводит взгляда с рядом идущего. Он в руке пережимает черный зонт, испытывая неприязнь к тому, что идёт пешком по малознакомому месту, не торопясь отвечая:              — На какое-то время да… тебе нужно пройти курс реабилитации и уже ближе к концу мы с Тигнари придумаем тебе тренировку для шеи, чтобы ты, как раньше, скакал, — использовал в речи сравнения и преувеличения, дабы показать свою заинтересованность в собеседнике, да держать его настрой весёлым, — вот сейчас на массаж, еще раз на ИРТ походишь и должно стать легче…              Сяо на это уныло кивнул, понимая, что скорее всего, они увидятся еще не скоро в следующий раз, а возможно и вообще последний раз встречаются. Данное осознание укололо где-то меж рёбер, но он виду не подал, решив переключиться с медицины на что-нибудь другое. Так он и решился начать рассказывать про то кафе, в которое они идут, в основном лишь расхваливая, из-за чего Итэр просто поверил ему на слово.

      …

      Первое, что сделал Итэр, когда они зашли в кафе, опрыскал ладони антисептиком, предложив и Сяо. Из-за позднего времени суток кафе было полупустым, что очень обрадовало врача, ведь есть возможность не отбирать слова атлета из гула голосов, дабы его расслышать.        Итэр слово держит и твердо настоял на том, что заплатит, поэтому отправил Сяо занимать место, а сам, запомнив, что тот хочет, направился к бариста.              — Добрый вечер, — сухо поздоровался врач, бесстрастно окидывая стенд с предлагаемыми напитками и решат первое озвучить желания Сяо: — будете так добры…пряный латте обязательно безлактозное молоко, — добавил он от себя, взглянув на Сяо, — и-…              — Не хотите к кофе какого-нибудь десерта? — бодро перебила молодая бариста, выдавая в себе активного стажера.              Итэр слегка нахмурил брови, но пошёл навстречу:              — И что бы вы рекомендовали?              — Ну само собой классический или шоколадный чизкейки Сан-Себастьян подойдут за счет своей сырной основы, которая отлично сочетается со вкусом латте-… — по всей видимости у нее что-то еще было, что сказать, но уже её перебил сам Итэр:              — Замечательно, давайте его, — грубовато повел себя он, но для вида всё равно не спускал улыбку с лица, увидев в меню единственный чай,— и…чай с ромашкой.              И девушку прорвало, она начала перечислять кофе и десерты, которые травматолог впервые в жизни слышит. Он не успевает за ее хаотичным потоком мыслей, сконфуженно разомкнув губы, да нахмурив брови. Итэр украдкой оглядывается на неподалёку сидящего Сяо, который в точно таком же состоянии. Врач даже не пытался затормозить бариста, которая ушла в кураж, ведь не понимает, когда и где заканчивается то или иное слово, поэтому лишь чуть склонил голову вбок, и когда она замолчала, наконец-то повторил:              — Обычный чай с ромашкой…там… чайник…               — Сейчас очень популярен новый вкус кофе со льдом, не желаете попробовать?       — Слушайте, я хочу обычный чай с ромашкой, я же вижу, что в меню он есть, — помассировал лоб молодой человек, смахнув с лица кудри, — пожалуйста, прекратите мучить меня.              — Но…– вновь начала девушка, которая ну, очень сильно любит свою работу, однако оказалась перебита коллегой.              — Завари чайник, хватит выпендриваться, — замучено протянула старшая коллега, потирая уставшие глаза, — угомонись.              Активная девушка выдохнула и напоследок добавила:              — Рекомендую к чаю взять лимонный пирог…

…

      — Латынь легче понять, чем то невнятное щебетание, — буркнул Итэр, поставив поднос и садясь напротив, расстёгивая пальто, — что она вообще говорила? Ещё и сахара немерено дала…              Он снова прокашлялся, убирая волосы за уши, да что-то нащупал у себя в кармане помимо таблеток от аллергии и горла: зажигалку и пару погнутых сигарет, что не могло вызвать у него негодования. Ведь он не курит, по крайней мере, сам себе не купит, а Навия подавно…Она говорит, что терпеть не может запах табака.              — Ты либо ей понравился, и она так странно пыталась произвести впечатление, либо она хотела как можно больше тебе втюхать, — с насмешливой улыбкой проговорил Сяо, придвигая к себе свою чашку, решив подождать, когда кофе слегка остынет.              Итэр хмыкнул, отодвигая от себя сахар, да наливая содержимое чайника себе в чашку, не дав толком завариться чаю, начав пить кипяток. Сяо на подобное непонимающе поднял бровь, удивлённо кашлянув: он впервые видит человека, который, по всей видимости, не любит кофе...Но внимание его перенял чизкейк, поэтому засунув ложку в рот, блаженно расслабляет затёкшие плечи.              — Кстати, вот покоя не дает…– Сяо перетек глазами на задумавшегося о чем-то Итэра, который прокручивает на пальце кольцо, — неужели тебе правда сорок шесть?              Врач поднял на него глаза, желчно улыбнувшись, прыснув, от чего пар, исходящий от чая, полетел в сторону собеседника:              — Нет конечно, — отмахнулся он, а Сяо уже обрадовался, но не тут-то было: — мне пятьдесят. Юбилей праздновал. Омолодился слегка, хотел впечатление произвести.              Сяо всё удивлялся как Итэр может держать эту чертову притягательную улыбку, даже когда ситуация просто чисто физически не вызывает ее, когда с губ так и срывается неловкий, нервный смешок…              — Пятьдесят? — прокашлявшись, переспрашивал не способный скрыть свои эмоции Сяо, — ну ты прям …хорошо выглядишь.              Итэр ему кивнул, веря, что его сарказм слышен, вновь прелестно улыбнувшись, да отломал вилкой небольшой кусочек лимонного пирога, как-то неуверенно помещая его на язык. Сяо негодующе почесал лоб: «Ну…в принципе…пятьдесят лет тоже неплохо…как там говорят? Прекрасен, как дорогое вино, с возрастом только лучше? Да даже если ему явно не полтос, и он просто надо мной издевается... А-а! да кого я обманываю! Так еще и женатый! Когда я свернул не туда?..» — всё ругал себя парень, но не мог ничего делать с собой и этим притяжением, которое излучает врач. Харизматичные и талантливые люди заставляют Сяо растворяться в их флюидах, что его одновременно и удручает, и будоражит, возбуждает.              — Я узнал, что ты занимался плаваньем, а почему бросил? Слышал, что карьера у тебя была громкая…              Итэр поднял на него глаза, прищурившись, но от ответа не увильнул:              — Я расставил приоритеты. Я женился. — он сказал без единой запинки, лишь только с толикой тоски, — к тому же…я медицине душу продал, там спорт и близко не стоит…плаванье для меня было так…хобби, может место, где я расслаблялся. Да и что по спорту убиваться? В жизни есть вещи поважнее.              «Так»?! Хобби?!»        У Сяо от такого ответа вырисовалась оскорблённая гримаса. Он опустил глаза на остывший кофе, всё надеясь на дне напитка разглядеть ответ на его слова, но на липкий язык всё ничего не приходит.       Обидно. Сяо стало безумно обидно. Эти слова равносильны ужаснешему оскорблению и унижению. Удару в солнечное сплетение или в кадык — практически смертельно.       Итэр заметил, что его собеседник оскорбился, ибо у того совершенно не получается скрыть своё говорящее лицо, поэтому он неловким, неумелым выпадом, всё пытается его подбодрить:              — Эм…ну это я. Я л-любил и люблю плавать, мне нравился и нравится спорт, я, в конце концов, и тренер в том числе… просто так вышло, ...— кашлянул врач, всё пытаясь понять, что же испытывает парень перед ним, всё пытаясь проявить к нему сочувствие, но совершенно не выходит.              А Сяо тоже хотел бы, будучи занимаясь всего-навсего своим хобби стать олимпийским чемпионом и стать двухкратным рекордсменом мира по своей дистанции:              — Да я понимаю, — лишь надломлено ответил парень, подняв глаза на Итэра, — не думал, что передо мной однажды будут отчитываться… поверь, я понял тебя.              Парень наконец-то поднес к губам чашку, а травматолог всё старался не сказать больше ничего лишнего. Ситуация оказалась неприятней и неловкой.       Им было тяжело подобрать друг друг хоть неловкое словечко-извинение, поэтому Сяо, желая хоть как-то вновь завести диалог решает отметить вкус кофе:              — Ой, сладко как…               Он заправил за ухо волосы и уловил, на удивление, очень сладкий, приторный запах. Итэр встревожено направил на него глаза, а тот лишь вновь изогнул бровь, облизывая губы:              — Что-то не так? — настойчиво спросил Сяо, стукнув чашкой по блюдечку.              Итэр на него взглянул, быстро принимая какое-то решение, и через скрежет брезгливости спрашивает:              — Можно? — указал на чашку, спрашивая разрешения попробовать, на что без проблем получил согласие.              Он сначала просто понюхал кофе, ощутив эту пряность, но все не мог понять откуда такой сладкий запах. Ведь он знает, как пахнет и ощущается на вкус гипоаллергенная еда, поэтому чуть попробовав, перебарывая отвращение к вкусу кофе, стараясь не показать, что его чуть не вывернуло от него, он, поперхнувшись, говорит:              — Он на миндальном, — кашлянул Итэр, отходя от гремучей смеси под названием «пряное латте на миндальном», тут же отпив свой слабо заваренный чай, перебивая вкус, — как себя чувствуешь? Всё хорошо? У меня есть таблетки.              Запереживал Итэр, засунув руку в карман за таблетками, пока Сяо, всего лишь почесав нос, отмахнулся:              — От одного маленького глотка я не умру…– расстроено выдохнул он, пожав плечами. Кофе выпить хотел. — да сам виноват, надо было попросить сразу безлактозное.              — Так я сразу и заказывал безлактозное, — тут же уточнил негодующий Итэр, — вот даже в чеке написано. Так, я пошёл «ругаться».              Сяо, приятно удивленный, вскинул бровями, да опять ощутил, как щеки стали тёплыми, но вопреки этому всё равно хлопнул Итэра по запястью, остановив, когда увидел, что он уже встаёт:              — Да ладно, — попытался его осадить, сам удивляясь своей неконфликтности в данной ситуации, — никто же не умер…              Итэр положил поверх его запястья своё, чуть сжав его пальцы, уверенно и твердо взглянув в глаза:              — Во-первых, ты мог умереть, во-вторых: пусть отвечают за свои ошибки.              Честно говоря, на этом моменте, Сяо уже было глубоко без разницы, что там он собирается сказать той бариста, ведь позабыл даже об этой ноющей боли, когда эти приятные ладони прикоснулись к нему не как к пациенту, не к как к осматриваемому. Он только думал о том, что хотел бы чаще, чтобы тот держал его за руку.       Но Итэр уже встал из-за стола и отошел к кассе, держа в руках чек и стакан.       Не было никаких криков, не было скандала…врач спокойно и рассудительно растолковал суть недовольства, строго прося впредь быть внимательнее и переспрашивать, даже если миндальное молоко и было безлактозным.       Всё так же держа на лице лёгкую улыбку, Итэр только думал о том, что у Сяо всё-таки странные вкусовые предпочтения.

***

      В итоге Сяо переделали кофе, и он остался крайне доволен тем, что смог выпить любимый напиток. Темное вечернее небо накрыли плотные тучи, предвещающие очередной дождь. Парень покрепче затянул кепку на затылке, слушая тихое мелодичное вещание Итэра на тему того, что он в принципе не любит кафе и тому подобные заведения, чувствуя себя в них некомфортно, но Сяо не отказал…              — А что тебе нравится из еды? Или в принципе, что нравится…– твёрдо спрашивает Сяо, желая узнать о нём как можно больше.              — Я люблю лимоны. — недолго думая, дал ответ травматолог.              Это было очевидно. От него буквально пахнет антисептиками, хлоркой и цитрусами. Нормальных людей бы воротило от такой едреной комбинации, но Сяо от нее в восторге.              — Лимонные начинки, лимонные пироги…конфеты?              — Нет. Я просто люблю лимоны, — Итэр перевёл на него глаза, — мне нравится их цвет, кожура, запах. В лимоне содержится половина суточной нормы витамина С, который является природным антиоксидантом, повышает иммунитет, способствует укреплению костей, участвует в синтезе коллагена, помогает в усвоении железа и синтезе белка, а также витамины группы В, А, E, D, Р…– и Итэра унесло. У него абсолютно для любого действия и высказывания есть аргумент, чёткое объяснение, — Также в сочных плодах много железа, меди, калия, кальция, натрия, фосфора, цинка, бора. Помимо этого, в лимонах содержатся флавоноиды, фитонциды, гликозиды и пектин…то есть лимоны — это путь к крепкому здоровью и сильному иммунитету. Кожа, волосы, ногти…всё укрепляется и становиться роскошным.              Сяо делал вид, что понял всё сказанное им, слушая с истинным удивлением и восхищением, ведь эрудированных людей встречает намного реже, чем хотелось бы. Он всего за две минуты узнал энергетическую ценность и состав лимона, так же его историю и где были собраны впервые.              — А тебе что нравится? — задал встречный вопрос Итэр, чуть к нему нагнувшись, ощутив все свои метр восемьдесят, хоть и Сяо его ниже всего на пару сантиметров.              — А мне нравится «Читос», — с уверенной улыбкой, как простачок, ответил он, — честно, без понятия из чего он там сделан и сомневаюсь, что там есть хоть грамм полезных веществ, но он клёво хрустит. Но и на него у меня, похоже, аллергия…              — Читос…– эхом повторил Итэр, крепко задумавшись, пытаясь понять причем там гепард.              От почти интеллектуального диалога их отвлекло вновь накатившее на Сяо встревоженное состояние. Он начал крутить головой, к чему-то прислушиваясь, пока Итэр пытался разобраться в чем дело.              — Ты это слышишь? — шепотом тараторил атлет, смотря куда-то в сторону близ стоящей помойки.              — Слышу «что»?              Но что он должен слышать, он так и не понял, но зато увидел, как ринулся в том направлении Сяо, без раздумий к чему-то наклоняясь. С неба начал капать дождь стремительно и быстро усиливаясь, осадив пыль на асфальт.       Атлет сел на корточки, начав кого-то очень ласково и трепетно звать, протянув свою руку:              — Кто тут плачет? Иди сюда, маленький…– его плечи всё больше намокали, а тот самый писк, который он и каким-то удивительным образом уловил, становился громче, — иди ко мне, не бойся…              Из картонных коробок и еще какого-то мусора неуверенно, дрожа начал показываться щенок, громко, горько плача:              — Ну кто ж тебя выкинул такого прелестного…– нежно говорил Сяо, беря на руки бракованного щенка русского тоя, — бедняга…              И в какой-то момент над ним перестал идти дождь, только стали слышны глухие удары капель о тугую ткань зонта, и откуда-то сверху донеся пренебрежительный фырк Итэра, накрывшего его:              — Какой он страшный… Что это? Крыса? Белка? — издевательски и несерьезно заладил врач, на что получил укоризненный взгляд от Сяо, который уже держал на руках малюсенькую дрожащую собачку.              — Сам ты…– он секунду помолчал, воздерживаясь от оскорбления, — белка… а это собачка…              — Это? Да ее голубь унесет.              На его руках сидела громко плачущая собачка без клейма или чипа, выдавая в себе либо беглянку, либо «нежеланного ребёнка». Её пушистые уши были в колтунах и грязи, а маленькая голова прижималась к груди спасителя, у которого сердце сжимается от сложившееся ситуации.       Они отошли к ближайшему козырьку, который мог бы скрыть от дождя, и Сяо полностью отдал внимание маленькой девочке, у которой появился новый хозяин. Атлет со всем своим сочувствием разговаривал с ней, успокаивая. Его брови изогнулись домиком, а голос стал выше. Итэр мягко, чуть прищурившись, разглядывал красивые черты лица парня перед собой, поражаясь, и не смог сдержать себя от пришедших ему на ум слов:              — У тебя удивительная внешность. Из всех андрогенных людей, что я встречал, ты самый красивый и гармоничный. Просто не оторвать глаз…– зачарованно полушепотом сказал он, — не то чтобы я много вас встречал, но ты точно выделяешься…              — Правда…? — сипло переспросил парень, у которого перехватило дыхание, а сердце забилось чаще.              Сяо потерял дар речи от такого комплимента. «Андрогинная внешность» — он наконец-то нашел определение своему комплексу, который прямо сейчас и разрушили. Паренёк к нему повернулся, не в состоянии скрыть этот румянец, что сдает в нем не только влюблённого мальчишку, но и ужасно тонкую кожу, а врач ему только мягче улыбнулся.       Только вот...Сяо толком и не знает, кто такие андрогенные люди.