Рождение и смерть Ницраила

Ориджиналы
Джен
В процессе
NC-17
Рождение и смерть Ницраила
Nitzrael
автор
Alysses
бета
Описание
История становления героя и антигероя, полная событий, юмора и мистики. Приехав в Город Горький, уже невозможно забыть его особенную атмосферу, ведь здесь живет Сказочник, великий творец сказок наяву, несчастливых и болезненных. Это его вотчина. Есть ли шансы, что сказка завершится "обыкновенным чудом"?
Примечания
Все совпадения с реальными людьми, местами, событиями абсолютно случайны! Автор не одобряет поступков вымышленных героев истории и не пропагандирует подобный образ жизни. Данное произведение не несет цели оскорбить кого-либо, все утверждения здесь являются частью художественного и не очень вымысла. Не пытайтесь оправдывать свои действия данной историей, она вымышлена! Новые части будут публиковаться через день в 17.00 по МСК
Поделиться
Содержание Вперед

Забывчивость

г. Горький, 7 сентября 2019 г., Дегтярёв

— Полегчало? — мужик криво улыбнулся. — Бери такси, значит, а лучше иди вон туда.             Мужик показывал на кафешку. — Иди туда, съешь пару булочек, а лучше борщеца. Харэ бухать и пренебрегать сном. Иди нормально поешь, бери такси и спать. — Спасибо.             Я вышел из машины и пополз в сторону кафешки, а по пути бросил в урну ватку, которую держал на локте. Мне вкололи глюкозы, и этот болезненный укол помог — я даже стал думать над предложением фельдшера. Это ведь хорошее предложение: покушать, посидеть спокойно, поспать. Я всю свою жизнь старался не замечать, если чувствую себя не очень хорошо. Что это? Расклеиться, что ли? Ни в коем случае! Кружится голова? Возьми её под контроль. Трясутся руки? Натяни нервы и терпи.             Но терпеть получается не всегда. Несмотря на вернувшийся в норму уровень глюкозы, накатил голод. Сердце стало биться сильнее. Снова нужно натянуть нервы… И вот, я плавающей походкой добрался до кафе «Бистро». Правильнее назвать это столовой. Рядом стоял KFC, но я решил, что всё же мне нужен борщ, на косточке, а не фритюрная курица. — Мне борща, — сказал я у раздачи. — Какой? Сегодня у нас есть одесский, украинский. — Одесский? — Это на курице. А украинский на говядине со шкварками. — Украинский, пожалуйста. Ещё чёрного хлеба. — Возьмите, пожалуйста, — женщина показала на открытую хлебницу с кусочками хлеба и взяла черпак. — Вам со сметаной? — Не нужно. Спасибо. — Возьмите расстегаев с мясом и грибами к супу, — посоветовала повариха. — Нет, лучше с повидлом.             Она кивнула и передала мне тарелку борща. Я взял чайный пакетик и бросил в стакан. На конце линии раздачи стоял кулер с кипятком, им и следовало залить пакетик. — Второе? На улице такая погода тоскливая, пасмурно. Может, вам кофе? — Нет, спасибо.             Я расплатился и сел у окна, положил рядом с собой зачётку, что мне засунули в задний карман джинсов. Теперь она стала похожа на портянку. Сейчас просто хотелось отдохнуть. Отдохнуть от недели. Всё это безумие порядком надоело, не хотелось даже думать о том, что там я натворил с этой Марой, пытаться вспомнить, в конце концов, вряд ли я сделал всё плохо. Я никогда не терял голову, вряд ли…             Или терял? Можно ли назвать сегодняшнее помутнение потерей головы? А что было вчера? Почему я всё так смутно помню? Это не связано со Сказочником? В любом случае мне не мешало бы его посетить, хоть в общежитии снова. Что-то мне подсказывает, что именно этого от меня и ожидают, лишь бы Валеры не оставалось в комнате. Пусть побьёт пороги квартиры Машки или ещё где потусуется.             Чай немного остыл, и я решил начать с булочек. Нечего всякими противностями голову забивать, надо наслаждаться пищей, пока аппетит есть. Глоток за глотком. Где-то умер человек, причём по моей вине. Не первый. Не первый, не забывай. Да всё я помню! Дай пожрать!             Странное чувство. Кому принадлежит этот негромкий голос? Он преследует меня всю жизнь, каждый раз, когда я чувствую себя живым. Уж не совести же? Нет.             Нет, конечно! Если бы каждый из нас мог понять, в смерти скольких существ он был повинен, трупы завалили бы всё небо, так что сокрушаться о какой-то бляди — дудки.             И всё же, как хорошо задавить глотку хорошей выпечкой, запить борщецом, а не водкой. Я чувствовал себя счастливым. Придя в общагу, я просто отключился. Я думал о том, чтобы поговорить со Сказочником и выяснить, в силе ли его предложение, исполнены ли обязательства, но сильнее мне хотелось насладиться сладким сном, пока есть ощущение, что этот сон будет сладким, вот только где-то на стыке яви и сна покоя не давали руны — ворота, разрыв… ворота, разрыв… ворота… дорога. — О, ты так легко забываешь то, в чём видел смысл… — протянул Сказочник. Я открыл глаза и сел на койку, ощущая в руке что-то твёрдое. — Хорошо, что у меня память вечная.             От неожиданности я немного опешил. — Вы мне в память лазаете? — Бывает, — признался старик и подмигнул. — И другие могут залезть? — Конечно, — старик улыбнулся и потянулся. — А можно, чтоб не лазали? — Не, — мой жутковатый собеседник отмахнулся. — И довольно вопросов. Я могу залезть в память любому разумному существу. Даже Богу, хотя в его разумности лично я сомневаюсь. — Так.             Мне следовало начать задавать вопросы. Только я хотел открыть рот, как… — Да, наше предложение в силе. И тебе не следует так мало питаться, учитывая, что в тебе теперь сила двух человек. — Я как-то не заметил, — неуверенно протянул я. — О, даже не заметил, как ты легко, перешагивая через две-три ступени, поднялся наверх, и у тебя сердце не участило бег?             Что-то такое я не замечал… — Как легко мы привыкаем к хорошему. Я уже говорил, что я Сказочник?             Я кивнул, всматриваясь в эти странные глаза на старческом лице, и только сейчас приметил, что их зрачки не толще швейной иглы. Серые глаза смотрели на меня испытующе. — Так вот, я сочиняю сказки. И, черт побери, как же я восхитился и рвал на себе несуществующие волосы, когда узнал о «Пути Героя», понимаешь?             Я знал об этом. Это идея из книги «Тысячеликий герой», о том, что во всех мифах, историях, сказках используется один шаблон сюжета. Это очень растиражированная и массовая история, и неудивительно, что дьявол её знает. — Понимаю. — Так вот, я готов был исчезнуть в тот же момент. Я думал, что я оригинален, думал, что всемогущ, и уже не знаю, чем проверить границы своего могущества, но на самом деле я создал один сценарий и создавал разных героев, что шли по нему. Я привык к хорошему, вот и ты не заметил изменений. Всё же твоё становление было не слишком постепенным… — старик задумался. — То есть наше предложение в силе. Выходит, я выполнил все условия? — Да, и более чем. Мне очень понравилось наблюдать за этим.             Я смутился. Что же я такого сделал? — Не беспокойся. Ты всё сделал правильно, как я и хотел, то есть, сделал по-своему. — А точнее? — Ну, если не хочешь ждать, когда память проснётся сама после того, как я верну её тебе, я расскажу, только коротко, — Сказочник нахмурился. — Я не стану судить о твоих причинах, поэтому голые факты. Ты пришёл в дом девушки, кою знал под именем Мара. Она открыла тебе дверь, ты вошёл, заставил её отменнейшим заклятием подчинения разломить свой стержень и принудил покончить с собой. Ты называл своё имя перед этим, Ницраил, а затем съел часть её левого предплечья, щёку и разодрал шею. — Я что?! — Отнял её часть, как того требовал ритуал, и забрал себе. Правда, сначала ты попробовал только каплю крови, чего уже было достаточно, — Сказочник хитро улыбнулся и посмотрел в окно.             Я прислушался к ощущениям в своём теле, но их не было, даже потрогал живот, в котором появился какой-то ирреальный холод. Я — каннибал? — Лучше посмотри на свою руку. Посмотри-посмотри, — сказал Сказочник, не глядя на меня.             Именно там, где я зажигал руны, они остались на месте, причём странным слитным рисунком, вроде тонкого шрамирования на коже. Это всё равно не так интересовало, как тот факт, что я испробовал человеческой плоти, причём, сырой. Какая она на вкус? Смогу ли я вспомнить? — Кстати, рекомендую для разных рунических заклинаний использовать разные части тела, чтобы не путать их между собой. — Я других всё равно не знаю, — старался я держать перед жутким стариком лицо и не показывать чувств. — Верно. Тогда я помогу тебе, либо попроси человека, что ты знаешь под именем Валерий, научить новым трюкам. Вряд ли он откажется, особенно, если ты скажешь, что об этом просил Князь, — Сказочник снова хитро улыбнулся. — Но Мара была его девушкой?             Сказочник захохотал и хрюкнул. — Конечно, ведь как девушка может быть важнее искусств! Рано или поздно он бы сделал из её трупа какую-нибудь игрушку и забыл. Он ведь «антигерой», ты ещё не понял? Что бы он ни сделал, это всё будет внутри архетипа антигероя. — Даже запустить её в открытый космос? — Об этом я не думал, — старик поджал губы. — Можешь дать обещание, что однажды ты мне дашь искренний совет по подобному вопросу, когда я спрошу, что делать? — Это будет иметь для меня опасные последствия? — Нет. Все будут думать, что это сделал я. Считай, что я выполню твоё указание по этому Великолепному вопросу. — Хорошо, — какая-то часть меня подумала, что это приведёт к упрочению дружеских отношений между мной и Сказочником, другая же часть заявила, что дружбы не существует. — Чудно, — Сказочник улыбнулся. — Так о чём я? Ах да, я же не страдаю забывчивостью! — он ехидно улыбнулся, отчего я невольно сжал кость, что держал в руке. — Я говорил, что хотел бы научить тебя небольшой магии, и вот что мне видится полезным. Боюсь, без этого знания я даже не могу со спокойной душой вернуть твою память на место.             Сказочник разрезал воздух рукой, оставляя в воздухе светящийся след, образующий букву «I». — Это руна Ис, что значит «лёд».       Корка речная и кровля волны,       Беда обречённых и сирых.       Стекло, за которым сияет погибель,       Морозный настил, заменяющий небо.             Я невольно открыл рот, услышав эти строки. Из его рта вырывался пар, и синий свет, что сиял из разреза, начал заполнять комнату. — Это сила льда. Лёд — это холод, а как говорит человек о расчётливом, хорошо контролирующем себя человеке? Холодный, ледяной взгляд. Понимаешь? — Понимаю. — Этим я хочу побороть твою «забывчивость» и улучшить твой контроль над собой и новыми силами. Я вложил в тебя много времени и начинаю чувствовать необходимость заботиться… — старик тепло улыбнулся, но затем его глаза вернули прежнюю непроницаемость. — И это… — Это руна, что будет стяжать твою самую глубокую, но самую сильную сущность — Зверя. Когда он вырывается на свободу, ты получаешь такую дозу гормонов, что мне гораздо спокойнее заставить тебя забывать некоторые моменты своей жизни. Это не полная Панацея, конечно, потому что Зверь их всегда помнит и контроля как такового нет. Ты ведь хочешь себя контролировать?             Глупый вопрос. Всю жизнь к этому стремлюсь. — Хорошо, но тебе необходимо пройти через недолгую боль. Чтобы ты научился этому моментально, возьми своё оружие. Видишь, у него есть острый край? — Да. — Тебе нужно сделать на груди всего лишь две полосы. Так они отразятся в твоей памяти навсегда. — Другого способа нет?             Я посмотрел на кривую кость, напоминающую серп, с серыми острыми зубами. Вряд ли Сказочник желал мне зла. Какие бы цели он ни преследовал, он желал до поры до времени сохранить мне жизнь, и уж совсем маловероятно, чтобы он преследовал альтруистические цели, но я верю ему, что это руна льда. К тому же я немного знал футарк, там значилась руна «Иса» именно за подобным значением. — Хорошо, — выдохнул я. Сказочник продолжал смотреть на меня испытующим взглядом. Его волосы с проседью были аккуратно прилизаны, и он точно мог бы сыграть роль «смерти» в каком-нибудь фильме с этим недвижным в моменты ожидания лицом и безумно горящими глазами.             Я снял футболку и взялся за челюсть, расположив её острым концом к себе. Мне нужно было только потянуть вниз. Одно движение. Внутри начала подниматься злоба, и я понял, что это именно тот Зверь. Горячий скелет снова стал встраиваться в мою ткань, сопротивляясь решению навредить себе. — Да, это Зверь, ты верно понял. Нужно немного сломить его, и тогда ты победишь. Важно не перестараться — только резкое движение, и хватит, ты станешь победителем. Победить самого себя всегда сложнее… Мне пришла в голову хорошая идея для последней сказки… — Я не могу, — стало тяжело говорить. Скелет слился со мной. — Вспомни руну. Зажги её в своем сознании.             Я представил палочку, но она не была холодной. Я не мог заставить её светиться нужным светом. Я не мог сосредоточиться из-за дрожи. Мне начинало казаться, что этот скелет со своими мышцами вылезет наружу так, что даже я его увижу… — Что ж, — наклонил голову Сказочник. —       Пучина вод, кующая твердь,       Замерзает душа и одежда её.       Велением стали холодного тела       Сей лёд побеждает смерть.             Эти слова действовали подобно стуже посреди пустыни. Резкое движение?! — А-а-а! — закричал я, не в силах терпеть.             Это не могло быть ТАК больно!!! Это НЕ реально!             Всё моё сознание обратилось в сгусток визжащего нечта. Малиновые цвета в глазах сменялись белыми, огонь загорался и потухал во мне. Онемевшее от боли плечо исчезло, одним движением я убил себя. Я убил себя.Ещё один надрез, и ты станешь не только владельцем, но и управителем. Это необходимо, — заключил Сказочник.             Ещё один НАДРЕЗ?! ЕЩЁ?! — Будь сильным. Слабый демон не сможет выжить. Я помогу тебе снова. Ты не поймешь, но я не знаю более слов Льда на этом языке, поэтому скажу другие.             Я шатался на койке, дёргаясь каждый раз, когда кончик челюсти прикасался к груди. Это лишь половина дела, а половина дела, половина страданий была бессмысленна.       Велением духа, силой трав,       Огнём желание омой,       И замогильный прах,       И молодую кровь,       И ст…             Я закончил дело. Вой. Я был далеко от него, но слышал собственный вой.       Вне пустоты предвечной,       Прах людей и люди — прах. — Это достойное окончание. Немногие смогут победить Зверя дважды, тем более такого достойного, — завершил Сказочник.             Слова, мысли, чувства — всё плыло мимо. Ты обрезал по четверти от себя, ровно наполовину. Безрукий. Бессильный.             Тени в голове. Малиновое и белое. Освободить? Заметить себя можно только в боли. Когда не болит ничего, то ничего и не существует, верно? Подчинить? Кому это вообще нужно!             Обол вышел дороже человека.Я поздравляю тебя. А теперь восстанови свой разум самым верным целителем — сном. Не только от произошедшего сейчас. Освободись и подчини новые силы. Теперь я могу идти. Не колдуй понапрасну, скажу лишь напоследок, ты тратишь свои силы и измождаешь тело, что даёт их, потому что оно не может дать столького. Продолжай жить, как желаешь ты, как нравится тебе. Не забывай о нашем предложении. И да, я не всегда смогу тебя навестить… Прямо сейчас у меня есть важное дело. До скорой встречи.
Вперед