Птенчик

      Воскресное утро Серы начинается не с молитвы и даже не со сладкого чая в столовой — со свёрнутой шеи соседки по комнате. Она лежит у подножья лестницы, слабая, беззащитная, мёртвая. В стеклянных глазах навсегда застывает ужас, тело распластано в попытке ухватиться за перила, хоть как-то спастись. На Серу давит собравшаяся толпа и непонимающие шепотки — воспитатели как никогда вовремя появляются, чтобы всех разогнать.       Кажется, её звали Аня.       — Эй, Фи-има, — в ушах звенит писклявый голос, намеренно растягивающий её имя. Сера глядит исподлобья и сильнее кутается в потрёпанную толстовку. — Что, не спится после отбоя?       — Как и тебе, — как можно спокойнее отзывается, отступая в темноту. Ту самую, где за плечи обхватят холодные лапы кошмара. Но с ней Сера хотя бы знает, как бороться. — Оставь меня в покое.       — А я разве трогаю? — Аня — высокая, стройная, с уже оформившейся грудью, не то что у Серы — подбирается ближе, пытается казаться хищником, зажимает в тёмном углу. На её лице превосходство мешается с презрением, а Сера боязливо сводит брови. Где же Оля, когда она так нужна? — Всего лишь напоминаю, где твоё место.       Она не успевает уйти от пощёчины и от неожиданности отлетает на пол. С губ срывается скулёж. Аня хватает её за запястье и с удивительной силой вздёргивает на ноги.       — Как думаешь, что происходит с выскочками, которых спускают с лестницы? — елейно вопрошает, а Сера внутри холодеет. Нет-нет, она не посмеет. У неё рука не поднимется. Не поднимется ведь? — Хочешь проверить?       Сера не может вырваться. Лестница высокая, крутая, отстроенная ещё при Союзе — даже спортивная Оля жалуется, что дыхание сбивается, пока поднимаешься по ней. Лететь вниз точно будет больно. Изнутри поднимается что-то тёмное, страшное, а радужки вспыхивают расплавленным золотом.       — Их шейки ломаются с восхитительным хрустом, — скрипящим голосом отвечает не-Сера и на этот раз ловко выворачивается из крепкой хватки. Аня яростно щерится, но её оскорблённое личико никогда не сравнится с оскалом настоящего зверя.       Сере кажется, что она забыла что-то важное. Что-то, что помогло бы пролить свет на трагедию: конечно же, полиция расспрашивает о случившемся и её, и Олю, и других воспитанников. Аня никому не нравилась. Как вообще белая и пушистая с воспитателями и агрессивная с другими детьми могла кому-то нравиться? Но… разве это повод убивать?       В конце концов, её смерть становится очередным несчастным случаем.       А Серу обнимают со спины цепкие лапы каждый раз, когда она об этом думает. Каркающий голос отрезает: «И так будет с каждым, кто посмеет тебя обидеть». Сера почти ведётся на ласковые заверения, что судьба всегда наказывает по справедливости.       Но лестниц всё равно избегает. И тёмных углов тоже.