Пара пустяков

Кира беспокойно кружила над ним, как курица-наседка, кажется, что-то говорила: быстро, сбивчиво, носилась туда-сюда от него к Кате, к Жданову и обратно к нему — до тошноты мельтеша перед глазами. Мешая врачу его отсматривать. И мешая ему любоваться встревоженной Катериной. Она сегодня особенно красивая, несмотря на то, что взвинченная и растрепанная (видимо, работы у нее сегодня было много, а тут он еще со своими болячками). В волосах у нее торчал какой-то нелепый искусственный цветок ужасного желто-помойного цвета, который она то и дело поправляла, потому что тот так и норовил выпасть из-за своих не очень приличных размеров. Хотелось оторвать руки тому, кто ей это пластиковое недоразумение вручил (из ревности, вредности и просто эстетической потребности), и подарить что-то попроще, слаще, нежнее. Например: гиацинт, орхидею, флокс? А может, плюмерию? (Это проще будет в любом случае красить ее сильнее, чем самые напыщенные розы). Она, наверное, будет отпираться, но он умеет быть достаточно настойчивым, ей просто не отвертеться. Хотелось накричать на сестру, когда та начала отчитывать Катю за упавшую на голову Александра полку, как будто бы это она виновата, что у Андрюши руки из жопы. Хотелось дать Жданову хороший такой подзатыльник за безалаберность. Хотелось отмахнуться от врача, подойти к Кате и сказать, что вот все хорошо, видишь, я живой, а кровь — ну так не страшно, там ее почти нет, даже шрама не останется, так, шишка не больше. Взять под локоть и укатить домой подальше от всего этого балагана. Но встать у него сил совершенно не было, точнее, были, но казалось, что поднимись он сейчас с дивана, ноги задрожат, а весь его скудный завтрак вывалится врачу на туфли. От больницы Александр наотрез отказался, ведь если все не так плохо, как врач предполагал, что ему там делать? А покой он сможет обеспечить себе и дома. Наверное. Потому что, судя по настроению Кати, проштрафился в этот раз он сильно. И одним цветком отделается вряд ли, только бы узнать, что натворил… — Саш, ну это же несерьезно, что ты как маленький! — Занудила Кира, когда Жданов вызвался проводить врача к выходу. Катя неловко мялась где-то в стороне, вертя в руках несчастную птичку. Она бросала нерешительные взгляды то на него, то в спину уходящему врачу, как будто бы хотела что-то сказать, но боялась его реакции. С чего бы? — А если тебе станет хуже? Как я об этом узнаю? — Сестра не унималась, а Саше хотелось только вздохнуть. Покой, покой, покой, ему нужен покой. И Катя. Но не на расстоянии десяти шагов, отделенная от него широким президентским столом, а рядом, под боком, так близко, чтобы чувствовать ее дыхание на своей шее и тяжесть на своей груди. — Кирюш, если мне станет хуже, обо мне позаботиться моя невеста, не переживай. И узнать ты сможешь всё от нее. — Тягуче, нараспев произносит, смотря сестре прямо в глаза, улыбается. Кира поджимает в недовольстве губы и складывает руки на груди. В такие моменты, как сейчас, она напоминает ему мать просто безумно. И ему одновременно хочется умилиться и вместе с тем поморщиться, потому что обычно в таких настроениях сестра становится ужасно прилипчивой, опекающей и чересчур настойчивой (это, конечно, их семейная черта, и он рад, что сестрам она досталась тоже, но как же иногда это выходит боком). — Но Вика говорила, что вместе вы не живете, как она мне скажет? Александр нахмурился. — А причем тут твоя Клочкова? — А у тебя что, есть другая невеста? — Да какая, к черту, другая…! — Дурдом! Самый настоящий. Александр вскочил и тут же сел обратно. Голова все еще кружилась. Нет, здесь определенно что-то не так. — Если вы вдвоем — Он указывает пальцем сначала на Киру, потом на притихшую Катю. — решили меня казнить, то для начала, будьте добры, озвучьте приговор. А то я уж простите совсем потерялся в догадках — Видимо, произнес он это слишком зло, потому что Катя, икнув и пробормотав что-то очень тихое, едва слышное, выскочила из кабинета. Странная какая. Кира, проводив Пушкареву взглядом и недовольно цокнув, снова повернулась к нему. — Саш, с тобой точно всё хорошо? С чего бы мне вообще тебя казнить, тем более на пару с Пушкаревой? — Сестра улыбнулась и, подойдя ближе, зашептала, едва сдерживая смех. — Неужели ты сломал компьютер нашей мисс калькулятор и теперь она желает твоей смерти? Ей что, мало того, что ты и так уже на грани, стоит тебе только войти в офис? — Кира, ты вообще о чем? — Александр подхватился, — выпрямился, подмечая мимоходом, что на ногах держаться теперь проще — Разрываемый возмущением, клокочущим под ребрами, тупой болью, отдающейся в виски, нависнул над сестрой. — Я думал, мы это уже проходили. — Говорит и понимает, что нет, не проходили. Точнее, должны были, но вспомнить, когда, как и при каких обстоятельствах они это обсуждали, не может. Пытается вспомнить, правда пытается, но шум в голове растет, перед глазами всё рябит и крошится, и давит-давит-давит голову тисками, и тошнота опять к горлу поднимается, медленно, словно ржавеющим домкратом. Приступ проходит через несколько минут. Он замечает, что снова сидит на диване, а сестра держит его за руку и что-то говорит. Слова доходят в сознание тяжело, ему словно вылавливать приходится их руками из вязкого киселя. —…оходили? — Видимо, Кира считывает по его лицу, что он ничего не понял, и повторяет снова. — Что мы с тобой уже проходили, Саша? Краем глаза он замечает движение у двери. Пушкарева вернулась без Жданова и без цветка, но под одну руку с врачом (во второй все еще держала несчастную птицу). Что-то шептала ему на ухо и кивала в его, Сашину, сторону. — Я прошу тебя, держи себя в руках. Ты не обязана ее любить, но и оскорблять свою невесту я тебе не позволю. — Смотрит на Катю неотрывно. Она взгляд на себе, скорее всего, почувствовала, поэтому прервалась на полуслове и повернулась к нему. Выглядела она все еще встревоженно. Александр для себя решил, что на работе завтра возьмет отгул и Катю на это же попытается уломать. Ему нужно голову в порядок привести, а ей просто отдохнуть, а то загнанная она какая-то. Будто бы не в офисе работает с девяти до восьми, а в поле пашет и в плуг вместо лошади впрягается. От мыслей его отвлекает аккуратное прикосновение к плечу, и он с трудом, но разрывает с Катей зрительный контакт, возвращая все свое внимание сестре. — Саша, а напомни мне, на ком, если не на Вике, ты собрался жениться? — Задает такой глупый вопрос, но почему-то брови ее ползут вверх, когда она получает такой очевидный ответ. — На Екатерине Валерьевне Пушкаревой — Четко и с расстановкой. Птичка со звоном бьется об пол. Второе крыло отлетает куда-то в сторону.