Способный на поступки обречён быть любимым

      Я стоял у её дома уже больше двадцати минут. Реджина на сообщение не ответила и я понятия не имел, откликнется ли она. Глаза уже в неисчисляемый раз оглядывают небольшую лужайку дома, знакомую, как собственные руки. Нервно поправляю капюшон синего худи, от чего ветер прохладой задевает шею. В телефоне тишина, на улице — тоже.       Сердце, казалось, замерло, когда послышались шаги — тихие, почти неслышимые. И если бы не хлопнувшая дверь, навряд ли бы я уловил звук. Я обернулся сразу, оглядывая неспешно идущую Реджину. В чёрной толстовке, поверх которой косуха, серых трениках и с небрежным пучком. Без макияжа, без улыбки, лишь с хмурым взглядом, направленным на меня.       — Пошли.       Я лишь коротко кивнул, как-то по-мужски сдержанно, будто внутри меня не гремел целый оркестр из тревоги, злости и чего-то похожего на страх. А сердце не делало два глухих удара, проваливаясь куда-то ниже груди. Она ничего не говорила, просто шагала следом за мной. Мы шли в абсолютной тишине.       Улица под ногами была прохладной, ноябрь уже начал вступать в свои владения, края асфальта подмерзли. Где-то вдалеке доносился лай собаки, зашуршали опавшие листья под чьими-то ногами. Всё было обычном для момента, в который внутри меня сжималось горло. Я не отпускал мяч из-под руки, чувствуя привычную тяжесть и кожу под пальцами. Он странно грел, словно это была не резина, а что-то живое, своё. Вторая рука зарылась в карман. Спина напряжена, и я надеялся, что под мешковатой одеждой это скрыто от её глаз.       Она шла чуть позади, словно не знала, хочет ли догнать. Я чувствовал, как её молчание сгущается в плотный воздух. Такое же густое, как и туман. Но не торопился начинать диалог. Слишком рано. Я всё ещё пытался разобраться в своих мыслях, уверен, так же, как и она. Тяготившие мысли ложились на плечи неподъёмным грузом и хотелось просто раздражённо скинуть это. Но тогда всё рухнет к чёрту. А мне этого не хотелось. Совсем.       Когда мы свернули с основной улицы, через пару минут перед нами открылась площадка. Металлическая сетка, обволакивающая её со всех сторон, белые линии, два щита, уже потрёпанные жизнью. Мы часто играли здесь с Кенмой. А со временем эта площадка стала подобна терапие. Я часто приходил сюда один не для того, чтобы играть. Просто покидать мяч и подумать.       Мы зашли внутрь площадки, и я бросил мяч на пол, который отскочил с глухим эхом, словно срывая с воздуха напряжение. После ловко подкинул его ладонью вверх и снова поймал. Она молча, почти недоверчиво наблюдала за моими действиями. Я впервые повернулся к ней в полный рост, а после пристально посмотрел на неё.       Она продолжила стоять, в этой мешковатой одежде, с прикушенной губой, с отражением в глазах уличного фонаря и чего-то, что расшифровать сейчас было непосильной для меня задачей. Я выпрямился, бросил мяч в пол и тот снова отскочил с глухим гулом. Я поймал его и чуть наклонил голову в сторону.       — Сыграем?       — Что? — она удивлённо моргнула.       — В баскет, — качнул я мячом в воздухе, перекидывая с ладони на ладонь.       — Тецуро, — с сомнением в голосе она лишь сильнее нахмурилась. — Я не умею играть в баскетбол.       — Тем более. Так даже веселее, — я улыбнулся чуть шире, чем стоило бы. Нервозно внутри, но легко снаружи.       — Это как если бы я предложила соревнование в художественном рисовании на скорость, — закатила она глаза, сложив руки на груди.       — Пф, а ты сомневаешься в моей победе? У меня стиль присутствует. Даже если палка-палка-огуречик.       — Я не в настроении, — отрицательно качнула она головой.       — Тем более, — кивнул я в ответ. — Выплеснешь эмоции. Даже если через кривой бросок в кольцо.       Реджина долго смотрела на меня, словно взвешивая варианты. А после тяжело вздохнула и медленно подошла ближе.       — Ладно, но только без насмешек. Ясно?       — Слово джентльмена, — прижал я руку к груди, как клятву, сильнее улыбнувшись.       — Ага, джентльмена с петушиным начёсом, — скривилась она.       Я ничего не ответил на колкость, лишь протянул мяч. Она подержала его неловко, будто впервые, а после подбросила. Попыталась ударить мяч в пол и тот укатился в сторону. Сдержаться я был не в силах, а потому рассмеялся. Без злобы.       — Эй! — возмущённо крикнула она, возвращаясь с укатившимся мячом.       — Прости-прости, — вскинул ладони в знак полного подчинения. — Просто… ты так мило кривишься, когда чего-то не понимаешь, — негромкий смех вновь сорвался с губ, пока она зло прищурилась.       Внезапно и резко я перехватил у неё из рук мяч. Она удивлённо моргнула, оглядывая свои пустые руки, а после подняла взгляд на меня. На её лице смешалось негодование от моего жеста с подступающим возмущением.       — Отдай!       — Забери.       Я сделал пару шагов назад и начал вести мяч, уходя от неё в сторону. Её брови забавно хмурились, пока она предпринимала попытку перехватить мяч.       — Тецуро!       — Ты сама сказала «без насмешек». Вот и докажи, что не зря.       Она бросилась ко мне. Смеха не было, но в движениях появилась лёгкость. Я играл с ней не по-настоящему, конечно, поддаваясь, но делая это аккуратно. Чтобы она не заметила, чтобы у неё разыгрался азарт. Она почти задела мяч, однако я вовремя развернулся и увёл его в сторону.       — Почти, — проговорил я с ухмылкой.       — Прекрати увиливать! — фыркнула она, сильнее изводясь. — Отдай по-хорошему.       — А ты попробуй взять по-плохому.       Она толкнула меня плечом, не сильно, почти игриво. Рука потянулась к мячу, однако я сделал круг, не давая его перехватить.       — У тебя спина незащищённая.       — А у тебя руки и ноги длинные! — недовольно прошипела она в ответ. — Ещё и язык!       Она снова бросилась, чуть не споткнувшись. Я едва успел придержать её за локоть, чувствуя, как сердце пропустило несколько ударов от тревоги.       — Осторожно.       — Заткнись!       Из-за испуга за неё я потерял бдительность и Реджина воспользовалась этим. Она ловко выхватила мяч и чуть отбежала. Учащённо дышавшая, с порозовевшими щеками и с широкой улыбкой на лице она смотрела в мою сторону. Я замер, немигающим взглядом наблюдая за ней. Она повернулась, а после кинула мяч в сторону кольца. Он даже не долетел. Мой громкий смех разразил площадку под её недовольные выкрики.       — Сволочууро!       Реджина выдохлась и, не сказав ни слова, тяжело плюхнулась на ближайшую скамейку у края площадки. Села, раскинув руки по спинке, запрокинув голову и прикрыв глаза. Дышала шумно, отрывисто, будто скинула с себя мешок с кирпичами. Я не сел сразу, лишь подошёл ближе, наблюдая.       Каждое её движение было словно в замедленной съёмке. Пальцы чуть подрагивали от усталости, волосы растрепались, выбившиеся пряди прилипли к вискам. Глаза замерли на губах, — припухших, алых даже без помады и… искусанных мною. Я сжал пальцы в кулак, опуская взгляд на мяч, а после подошёл ещё ближе.       Она по-прежнему сидела молча, всё ещё восстанавливая дыхание. Открыла глаза и начала отдёргивать толстовку, чтобы ветер пробрался под ткань и пробежал по коже. В этот момент я заметил. На изгибе шеи, такое яркое, густое, багрово-фиолетовое пятно. Казалось, замер не только я, но и весь мир вокруг.       Моё дыхание сбилось, будто мне в живот заехали, и я обомлел. Из головы напрочь вылетело, что тогда, в пылу… Я оставил что-то настолько осязаемое. Внутри всё закипело. Я перевёл взгляд на неё. Взгляд был спокойный, направленный куда-то в сторону. Руки нервозно ухватились за ткань одежды, сминая её. Я незаметно выдохнул, стараясь вернуть себе контроль над телом.       — Я… — хрипло выдал я, чуть прокашлявшись. — Не думал, что оставил…       — Знаю, — тихо перебила она. Голос тоже сиплый, но не злой.       Она слегка натянула ткань толстовки, словно пытаясь укрыть след. Смотрела прямо перед собой, будто о чём-то размышляя. Я сел рядом, не прикасаясь. Пока что.       — Прости.       — За что именно? — бросила она с непроницаемым лицом.       — За всё. И за это тоже.       Молчание вновь нависло над нами напряжённой тенью. Осенний ветер подхватывал пряди, а после пробирался под одежду, вызывая табун мурашек. Я не торопился, обдумывая, пытаясь найти правильные слова. Я скосил взгляд на неё, задержался на её дыхании, на нервно перебиравшихся пальцах, на шее… На пятне, которое оставил. Дышать стало чуть труднее.       — У тебя дыхание сбилось, — сказал я, не глядя в лицо. — Поздравляю, первые признаки сердечной недостаточности.       По ощущениям, атмосфера лишь сгустилась после моей шутки. Её плечо дёрнулось, почти незаметно, а брови нахмурились.       — Господи… — тяжело выдохнула она, словно мысленно стала жалеть о своих вкусовых предпочтениях в парнях. Мой короткий смешок не смог удержаться за зубами.       — Я поторопился в тот день. Сильно накосячил. Знаю, — выдохнул я, глядя перед собой в темноту, за пределами сетки. Она молчала, и всё же я чувствовал, что слушает. — Я не хочу тебя торопить, но мне важно понять… — я провёл рукой по затылку, чуть вжавшись в скамейку. — Что именно тебя гложет. Почему ты не уверена во мне?       Сам сказал и почувствовал, как это отдалось в груди. Она опустила голову, сцепив сильнее пальцы на коленях. Не шевелилась и не торопилась давать ответ.       — Реджина, — мягко, почти шёпотом произношу. — Если я опять что-то не понял, просто скажи. Я не хочу ходить в этом болоте кругами. Мы уже потеряли столько времени.       Молчание было затяжным. Сомнения внутри меня начали прогрессировать с большей силой. Я почти начал думать, что она не ответит. Но после наконец послышался тихий, но ровный голос.       — Это ты не ты виноват.       — Классика, — я вздохнул носом, чувствуя лёгкое раздражение.       — Нет, правда, — её взгляд стал сосредоточение. — С тобой всё… правильно. Но… — конечно же, было чёртово «но». Я ждал, нервно смотря на неё. — Я не уверена в себе. Внутри меня всё к черту спутано. И мне страшно, что потяну вниз именно я. И если мы опять… если мы испортим это…       — Нам некуда дальше портить, — перебил её я. — Мы уже испортили по всем пунктам.       На её губах растянулась усмешка. Кривая, болезненная.       — Но и ты отличился, — тон её резко изменился. Она повернула ко мне голову, забавно нахмурившись. — Зачем нужны были все те нежности в тот вечер, если ты сам не знал чего хочешь?       — Я знал, — твёрдо ответил я, неотрывно глядя в её глаза. — Просто не знал, могу ли позволить себе хотеть. И заслуживаю ли.       Она застыла, удивлённо смотря на меня. Ветер трепал её выбившиеся пряди, а я пристально смотрел. Рука невольно сжалась в кулак.       — А сейчас ты знаешь? — тихо спросила она.       Я запрокинул голову к небу и медленно выдохнул, словно пытаясь снять напряжение. А после вновь опустил взгляд прямо в её глаза.       — Я знаю, что хочу тебя, — твёрдо заявляю, глядя ей прямо в глаза. — Знаю, что это не игра. Что это не просто «встречаться ради встречи». Именно поэтому мне нужно было время, чтобы всё обдумать. Чтобы не совершить ошибку.       — Почему ты взвалил всё на свои плечи? — резко и недовольно бросает она. — Я ведь тоже… Я тоже часть этого. Я не просто сижу в стороне.       — Потому что я парень, Реджина, — резко выдохнул я, почти с досадой.       — Я знаю, Тецуро! Знаю! — раздражённо бросила она. — Именно поэтому всё и идёт в тартары. Ты решаешь за нас двоих, не давая мне даже подступиться. Если у нас что-то будет, то только вместе, понимаешь?! — я не сдержал усмешку. — Чего ты смеёшься? Нарываешься?       — Тебя не это гложет, — моё лицо стало вновь серьёзным, а она замялась. — Это из-за прошлого?       Молчание стало красноречивее любых слов. Она стихла, опустив свой взгляд на сложенные руки. Я поджал губы, чувствуя, как неприятно всё сжалось внутри. Даже спустя годы внутри всё ещё оставался осадок. Я медленно провёл ладонью по затылку, смотря под ноги. Прошлое.       В голове до сих пор теплится первая встреча. Когда я стоял за калиткой дома Кенмы, собираясь позвать друга на очередную авантюру. Тогда он сказал, что сегодня у него в гостях его сестра, но я не придал этому значения. Ровно до того момента, пока не увидел её. Маленькая, в цветастой футболке, с заколкой в волосах и громким голосом.       Я замер. Она была яркой, живой, не такой как мы с Кенмой. Словно лето, сорвавшееся с дерева. Кенма решил нас познакомить, и я чувствовал себя глупо, неловко, но что-то внутри щёлкнуло. Она была уверенной в себе, возможно, даже дерзкой. Смотрела изучающе и оценивающе.       С тех пор мы стали проводить время втроём. Реджина появлялась не так часто, как того хотел я, но каждый раз её появление меняло всё вокруг. Становилось шумно, живо, весело. Она будто вытесняла из мира всё лишнее. Через время я познакомился с её старшим братом — Исао. Парень был старше и полной копией своей сестры. Такой же уверенный, громкий, местами дерзкий и с харизмой, которая делала его настоящим лидером среди местной молодёжи.       Реджина легко вливалась в любой коллектив. Она подружилась с другими детьми, даже с теми, с кем я не мог найти общий язык. Она смеялась, бегала, делилась историями, принимала решения, к которым все прислушивались. Я видел, как её принимают с первой минуты, как она всегда «своя» даже среди незнакомых. Без капли сомнения, словно всегда знала, что её полюбят. И я не сразу заметил, как меня это начало задевать.       Я всё больше начал сидеть в стороне, смотря, как она играет с другими. Что-то во мне щёлкнуло, и я резко стал холоднее. Начал говорить с ней реже, сдержаннее, тише, даже если внутри всё бушевало. Долгое время я не мог признаться себе, что завидую. Её лёгкости, её яркости, внутренней свободе.       Но за этой завистью пряталось нечто куда более страшное и честное. Я влюбился. Не смутной детской влюблённостью, где просто хочется держаться рядом и всё это останется в прошлом. А в ту болезненную, от которой горит внутри. Где ревность душит, даже если ты сам себе не позволяешь признаться в чувствах. Где хочется отдать всё, чтобы она смотрела только на тебя, улыбалась только тебе, приходила сначала к тебе, а после ко всем остальным.       А она смеялась и дружила с другими, отдавая им ту лёгкость, которую я больше не получал. И это сводило с ума. Я злился на себя, на неё, на это глупое уязвимое чувство. Ревновал так ярко, остро жгуче. Каждый раз видя её в окружении других хотелось просто подойти и утащить её за руку. Спрятать там, где она снова будет только со мной. Но я не делал этого. Понимал, что неправильно и продолжал лишь молча смотреть и уходить.       Её лёгкость стала для меня ядром боли. Я завидовал ей и при этом любил, от того отталкивал лишь сильнее. Она чувствовала, но не понимала всей глубины происходящего. Я продолжал отталкивать, пока струна напряжения не натянулась до предела, порвавшись. Между нами упали все мосты, и мы перестали общаться. Вплоть до момента, пока она не улетела.       — Глупо всё получилось, — кривая усмешка растянулась на лице. — Я слишком завидовал тебе.       — Завидовал? — её голос прозвучал с удивлением.       — Ты всегда была в центре. Всегда была окружена чьим-то вниманием. А мне хотелось быть рядом и… единственным.       Она смотрела прямо на меня, спокойным и ожидающим взглядом. И вдруг я наконец понял, что именно этого она и ждала. Не оправданий, не извинений. Она ждала признания.       — Я обиделся, глупо и по-детски, — усмехнулся я. — Но обида села в грудь, как гвоздь. Я оттолкнул тебя не потому, что не хотел быть рядом. А потому, что боялся, что ты не хочешь этого.       — Мы были глупыми, — вздохнула она. — Но теперь хотя бы можем поговорить.       — Спасибо, что слушаешь. Даже спустя столько лет, — сказал я чуть тише, чем хотел.       Она не ответила, но взгляд её стал мягче, глубже. Словно кусочек льда внутри всё-таки треснул. Реджина резко поднялась со скамьи, сбив мой покой с ног. Косуха с глухим хлопком упала рядом, и прежде, чем я успел что-то сказать, она взяла мяч в руки и вскинула подбородок.       — Реванш.       — Ты серьёзно? — усмехнулся я, удивлённо приподняв бровь.       — Более чем. Я почти победила в прошлый раз.       — Почти? У тебя мяч даже не долетел, — издевательски протянул я.       — Не тяни время, трус. Я и так знаю, что ты боишься мне проиграть, — хмыкнула она, уходя к центру площадки.       — Ну посмотрим, на что способна снежная королева, — хмыкнул я, поднимаясь со скамьи и направляясь в её сторону.       — В лёд превращу, если проиграю.       Я тихо рассмеялся, вставая напротив. Мы начали. Она бросилась вперёд, как только я подкинул мяч вверх, и тут же попыталась его вырвать. Я легко увёл его в сторону, и она развернулась, упираясь локтем мне в плечо, а после нырнула за мячом.       — Ты ещё медленнее, чем Кенма на утренней зарядке, — фыркнул я, уходя в бок.       Я чуть приподнял мяч выше, она подпрыгнула, дотянувшись до моей руки, но промахнулась. Я забавлялся от этой картины, но всё же отвёл мяч в сторону, давая фору. Она снова пошла в атаку, делая резкий шаг влево, чтобы перехватить мяч обманным движением. Но я не поддался. В какой-то момент она резче, чем стоило бы, отпрыгнула, пытаясь уйти в сторону, но потеряла равновесие.       — Реджина!       Я в панике ухватился за неё, потянув на себя. Тело её врезалось в моё, руки невольно ухватились за худи, а дыхание сорвалось с губ. Я посмотрел вниз, а она вверх. Брови нахмурены, глаза широко распахнуты, на щеках жар, губы приоткрыты. Мы оба застыли, будто мир вдруг замедлил обороты. И тогда я, не думая, резко приподнял её на руки, заставив ноги сомкнуться у меня на талии.       — Что ты… — её голос прервался.       Она смотрела на меня сверху вниз, удивлённая, хлопающая глазами, словно пытаясь понять, что случилось. Я держал её крепко, надёжно, забавляясь с реакции.       — Ну вот, — улыбнулся я. — Наконец выше меня. Довольна?       Она, ошеломлённая, пыталась что-то сказать, но лишь сомкнула губы. Я пристально смотрел на неё: на сбившееся дыхание, на растрепавшиеся волосы. Держал крепко, словно боясь, что отпущу — и всё исчезнет.       — Редж… — сказал я тише. — Годы недосказанности стоили того, чтобы мы наконец попытались. Давай попробуем. По-настоящему.       Она не ответила, лишь продолжила смотреть. Я видел, как в её глазах пробегают искры сомнений, вспышки воспоминаний, тонкая дрожь нерешительности. Но вместе с этим — доверие и тепло. И то, что я так давно мечтал увидеть снова — мягкость. Она медленно подняла руку и её пальцы дрогнули у моего лица, мягко скользнув по щеке, словно касалась чего-то хрупкого.       Я не двигался, простоя стоял, удерживая её в воздухе, чувствуя каждую точку соприкосновения. Её колени на моей спине, ладони, сжимающие плечи, горячее дыхание на губах. Она чуть замедлилась, прежде чем податься вперёд.       Её губы медленно коснулись моих и на секунду замерли, прежде чем двинуться чуть ближе, увереннее. Но неспешно, будто изучала изгиб, впитывала момент, пыталась запомнить. Я выдохнул сквозь нос, и этот звук растворился между нами. Она не торопилась. Поцелуй был не таким торопливым, вспыльчивым, как в прошлый раз. Нежный, медленный, тягучий.       Её губы дрожали едва заметно, а пальцы потянулись к моим волосам, сжимаясь в прядях у затылка. Я начал постепенно отвечать, усиливая свою хватку и прижимая к себе ближе. Она подалась ближе, углубляя поцелуй, но не меняя темпа. Её дыхание смешивалось с моим, сердце билось где-то между, как общий метроном. Мир вокруг исчезал, оставляя только нас.       Она медленно отстранилась. Я сжал её чуть крепче, ощущая, как она прильнула ближе, уткнувшись холодным носом в шею. Мурашки пробежали по телу. Я не знаю, сколько мы так простояли, но, чёрт побери, я не хотел, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.       Словно чувствуя это, она сама без предупреждения начала сползать с меня вниз. Я мягко опустил её на землю, не убирая рук, чувствуя, как вместе с ней исчезает тепло.       — Мы были слишком глупыми и гордыми, — негромко произнесла она, вглядываясь в мои глаза. — Но теперь мы наконец выбрались из этого болота.       — Спасибо, что доверилась мне, — я потянулся вниз, оставив на её губах лёгкий поцелуй.       — Так, — выдохнула она, поправляя скомканную толстовку. — Теперь ты официально должен проиграть мне.       — Чертёнок, — усмехнулся я, смотря в её уверенные глаза. — Я только что сердце тебе своё отдал, а тебе этого мало. Хочешь ещё и игру забрать?       — Привыкай к новым условиям жизни.       — Ты, наверное, хотела сказать рабства.       Она лишь загадочно улыбнулась, направляясь за мячом. Я же наблюдал за ней, чувствуя внутри бурю невиданных чувств, накрывших с головой, как лавина. Моё сердце билось быстрее и громче, при виде неё — такой радостной, спокойной, домашней… И моей.