Пока большой брат не смотрит

            // Ястреб приземлятся как спортсмен. Четко, чисто. В паре сантиметров от Даби, смотря ему прямо в глаза, подняв подбородок вверх.       — Вау. Даби бы продолжил аплодировать, но Ястреб слишком близко. Дышит в шею, выискивает что-то внутри своими золотыми безднами. Щеки холодные после полета, и Даби баюкает обветренное лицо в ладонях, подключая причуду. Хищная птица греется, ластится осторожно, боясь привыкнуть к рукам. (Уже привыкнув.) Даби улыбается, наблюдая за тем, как старательно Кейго пытается провести между ними черту. Позволяет ему это. Позволяет выстраивать стену, кирпичик за кирпичиком. Выше и выше, с кучей брешей и хлипкой конструкцией. Чтобы после он сам же разрушил ее и упал в обглоданные пожаром теплые руки.       — Меня зовут Кейго.       “Кейго.” Даби смеется, склоняясь ниже и прижимается лбом к непослушным светлым лохмам птицы. Он теплый. Светлый и яркий как солнечный свет, сильный как шквальный ветер, и неудержимый в своем желании шторм.       — Ну привет, Кейго, - шелест и горячий поцелуй. Даби наблюдает как в золотой клетке с захлопнувшейся дверцей засыпает хищная птица.             // Он сносит его как лавина на крутом склоне. Чемодан катится куда-то в сторону Даби, а сам Шото летит вперёд, падая, валя их с ног. Сначала Бакуго не понял, как это произошло. Затем оценил обстановку. И не понял ещё сильнее. В привычном мире Бакуго, он ловит Шото на руки и может удержать их обоих от падения. В привычном мире Бакуго, Шото едва ли с него ростом, хоть и тренированный, но тщедушный, едва ли набирающий массу. В новом мире - он падает на задницу, когда Шото на него наваливается. Младший Тодороки все-таки стал больше. Выше, определенно шире, чем Бакуго помнил, и мощнее, больше походя фигурой на своего отца.       “Вот черт”. Они сидят на полу аэропорта обнявшись, и Бакуго в легком ужасе, когда на самом деле осознает насколько Шото мог измениться.       — Ну да, ну да, пошел я нахер, - ворчит Тойя, смотря на них сверху вниз, и подталкивает ногой чемодан на колёсах обратно к владельцу. Шото смеется счастливо и пружиной скачет вверх, на шею к брату. Только это оказывается не “скакать вверх”, а “встать”. Потому что Шото и Тойя теперь практически одного роста. Заземлившись (вцепившись дрожащими пальцами в плитку на полу), Бакуго все ещё пытается осознать реальность.       — Ты полтора года сидел на грядке под солнцем, признавайся? - Оглядывает с ног до головы младшего брата Тойя, довольно скалясь, - ха! Все равно ниже, мелочь! Шото лишь улыбается, тут же тыльной стороной ладони пытаясь шлепнуть брата по корпусу, но тот блокирует удар.       — Вырос, а технику не отработал, плохо, плохо.       — Я скучал, - шепчет Шото, вновь обнимая Тойю. Он лишь фыркает смиренно и прижимает крепче, хлопая по спине, приговаривая про ранимых деток. Бакуго наконец поднимается, вставая рядом. Это похоже на подсечки, которые он миллионы раз проворачивал до этого с противниками. Только в этот раз приём обернули против него. Шото стал выше. Больше. Остриг волосы, укоротив стрижку, но оставив челку. Бритые виски и затылок, и Бакуго знает, если прикоснуться - мягкие кончики волос будут ощущаться как блаженство. Он едва меньше Даби, но шире в плечах и бёдрах. И если Даби похож скорее на шпалу, то Шото - идеальный взрослый парень, будто сошедший с глянцевых обложек. Рост, пропорции. Даже его бело-красный сплит. Он от и до физически представляет собой тот идеал к которому все стремятся. Это почти обидно. Почти - ровно до тех пор пока Шото не поворачивается вновь к Бакуго и не целует его. Быстро, но уверенно, словно искусный вор после кражи века. И улыбается. Краснеет, улыбается довольно и отбивает-игнорирует подколки Тойи.       — Ребёнок, тебе повезло, что мы в отдельном блоке прилета. Папарацци бы понравилось. Бакуго плывет. Он хочет так много всего и одновременно. Хочет расспросить как Шото съездил, рассказать обо всех приключениях с Даби, о том, как они с Нацуо сделали круг вокруг города на великах летом. И просто хочет. Всего Шото, рядом, близко-близко. Чтобы гладить мягкие волосы, целовать в шею и дышать им до тех пор, пока не откажут легкие.       — Эй, Шо-чан! Оклик грубым, чуть скрипучим голосом, похож на ведро ледяной воды за шиворот. Окликают резко, но в то же время тепло, как старого друга, как семью, как брата. Шото чертыхается и бежит к парню, что топчется у ворот выхода с самолета, плетясь с чемоданом и несколькими сумками.       — Туда и обратно, да? Это не по-мужски, Шо.       — Извини, я отвлекся. Давай сумки. Кацуки знает, что Шото его, как и знает, что Шото сказал бы ему, перестань он его интересовать. Но маленький, крошечный, темный уголок сомнения в его душе, видя, как счастливый Шото, его Шото. Позволяет называть себя Шо и Шо-чан какому-то дерзкому… качку (П.а.: У Шото есть тип, ага), нашептывает..       — Смой это выражение с морды лица, Кацу-чан, - на ухо посмеивается Даби, растягивая имя, дразня, - ты же против убийства людей. На лице у Кацуки выражение становится ещё кислее, и Даби смеется уже в голос, добавляя:       — Пересматриваешь свои принципы?       — Ты меня и с того света достанешь, так что какой смысл. Перепалка с Даби отвлекает, скрадывает внимание, и Кацуки не замечает, как рядом оказываются новоприбывшие с сумками наперевес. Вот только что-то скребется на загривке, и Бакуго тут же реагирует, поворачивая голову, натыкаясь на шокированный взгляд незнакомого парня. У него явно пережженные краской красные волосы с отросшими корнями, которые стоят торчком. Он такого же роста как Бакуго, но шире и явно наращивает мышечную массу, что для Кацуки нежелательно. Однако сложно не заметить, что парень в отличной форме, и много сил вкладывает в тренировки. Кацуки щурится, понимая, что ненавидеть этого парня сложно, хотя бы потому, что он не может не уважать его за труд.       — Бакуго-Сан! Парень склоняется в идеальном уважительном поклоне, роняя сумку с плеча, и теперь шокированным выглядит уже Бакуго. Потому что поднявшись, парень смотрит на него глазами самого довольного на свете… щенка. Даби рядом не помогает, во все зубы скалясь и качая головой от восторга, наблюдая за парнем, словно за восьмым чудом света. Кто-то так ведёт себя, видя Бакуго? Даби заинтересован.       — Я ваш фанат! Вы супер-крутой мужик! Ваша техника ближнего боя идеальна! А то, как после выпуска из академии вы сразу заняли место в первой двадцатке рейтинга! Это “Вау”! Вы потрясающий!       “Оу.“ Бакуго определено нужно было время, чтобы это переварить. Он встречал своих фанатов, но это никогда не было... Так честно и открыто? Бакуго, хоть и старается, но не может разглядеть фальшь в поведении. И это настораживает лишь сильнее. Он протягивает руку, и следит за тем, как Дерьмоволосый меняется в лице с восторга до благоговейного ужаса. Он хватается за руку Кацуки словно утопающий за соломинку двумя ладонями и тут же начинает трясти ее, размахивая как тряпкой. Шото закатывает глаза и улыбается, качая головой. Даби краснеет от сдерживаемого смеха.       — Ох уж эти фанаты, да, Динамит?       — Катись к черту, Штопанный.       — А ты, это, хорош. Пусти руку-то!       — Да-да, простите-простите! И пока Кацуки жалостливо прижимает истерзанную фанатской любовью руку к себе, а Дерьмоволосый парень смотрит на свои руки как на святой грааль… Даби смеётся в голос до кровавых слез, складываясь пополам.       — Меня зовут Киришима Эйджиро! - снова кланяется в почтительном поклоне парень и теперь это никого не удивляет.       — Мы вместе уехали на стажировку от академии, - поясняет Шото.       — Так ты не один такой уникальный, - хмыкает Даби, скрестив на груди руки.       — Шото уникальный, - резко обрывает Киришима, тут же заставляя напрячься двоих старших, потому что меняется в лице, становясь серьёзным, - он едва пользовался огнем, когда мы только познакомились и уже тогда был крут, а сейчас он победил всех своих демонов, что было очень по-мужски, кстати, - одобрительно усмехаясь, хлопает Шото по плечу, - и использует обе причуды, сочетая их вместе как Инь и Ян.       — Перехваливаешь, - смущённо отводя взгляд, Шото тушуется, смущаясь, на что Киришима лишь смеется и снова хлопает того по плечу, подбадривая.       — Нет-нет, мужик, ты крут! Поэтому его и выбрали! Я поехал, так как хотел тренироваться с Про-героем другой страны. - Киришима ярко жестикулирует, светится лицом и вещает так активно, что можно подумать дружит с Бакуго и Даби сколько и с Шото, - У него схожая причуда и мне было интересно, смогу ли я увеличить свой предел. “Плюс Ультра!” Киришима ярко улыбается, крича лозунг академии и подняв руку вверх, пока Шото, все еще смущенный, стоит рядом, следя за его кривляниями.       — Ты слишком активный.       — А ты вялый, потому что не обедал! - обвиняюще тычет ему в грудь Киришима, хмурясь.       — Ты не обедал!? - Бакуго включается словно по щелчку, тут же хмуря брови.       — О нет.       — Я плотно позавтракал!       — Это не значит, что не надо обедать!       — Обед очень важен!       — Я.. Это.. Мы..Да.. - Шото резко краснеет, закрывая глаза, теряется, поджимая губы, и будто бы не может подобрать слова. Тойя, следя за его попытками сформулировать: “Я не мог поесть, потому что вернулся в Японию к Бакуго и планировал провести время с его членом в заднице сразу после прилета”, в более социально-приемлемую фразу лишь хмыкает, никак не помогая.       — Мы все равно поедим позже, из-за возвращения не мог поесть, - изворачивается Шото, игнорируя хихиканье брата.       — Да, Бакуго, вы же сейчас уедете к тебе, обязательно покорми Шото, - нависая сверху, угрожающе смеясь издевается Даби, на что Шото лишь краснеет сильнее, а Бакуго продолжает считать всех сумасшедшими.       — Оу, вы уедете? А как мне..?       — Брат согласился отвезти тебя к нам.       — Даби-драйв, работаю сверхурочно.       — Даби? Киришима застывает, раскрывая в ужасе глаза и пытаясь сопоставить в голове имя подпольного героя и брата Шото.       — Так и быть, катафалком для тебя не стану, - шутит Даби, тут же получая удар в корпус и шипя.       — Он довезет тебя в целости и сохранности, - заверяет Бакуго, встряхивая ладонь.       — О нет, я не об этом. Просто. Даби же.. Ну.       — Черноволосый? - Уточняет Шото. - У брата просто не пройден подростковый период.       — Ауч! Кацуки подбирается ближе, прикладывает ладонь к груди Даби и вкрадчиво шепчет:       — Он прав, Костерок. Знаю, это сложно, но ты справишься со сложным периодом.. -       — Ах ты мелкий пиз.. - Даби не успевает нанести удар, как его ладонь блокирует прочная, структурно измененная до состояния камня рука Киришимы.       — Это как-то слишком, не думаешь? - Бакуго за его рукой не выглядит обескураженным, скорее увлеченным. Он осматривает руку, будто наконец смог увидеть чудо так близко и рад, что это случилось.       — Что за черт, - хмыкает Даби, потирая ладонь.       — Твой злейший враг - укрепляющая причуда, - фыркает Бакуго, бросая последний взгляд и отдаляется на шаг, уходя от возможного случайного прикосновения.       — Извините, рефлекс.       — Не обращай внимания. Это дополнительная тренировка.       — А. Помешал, мне жаль, - Потирая затылок, Киришима смеется смущенно,отходя подальше, - извините, Даби-Сан. Я видел вас очень давно и мельком. Не понял сразу, что это вы. Прошу прощения.       — Да забей, малец, пару дней и я снова закатаю все в чёрный.       — Отпуск?       — Да.       — Негласное отстранение. Даби шипит ужаленой кошкой.       — Снова ослушался Сотриголову?       — В очередной раз…       — Так, вы. Будете много пиздеть и как миленькие поедете со мной на машинке в семейное гнездышко, где я не дам вам ни одной свободной минуты. Буду ходить за вами по пятам и сниться в ночных кошмарах, все ясно? Переглянувшись, Кацуки и Шото синхронно закрывают рот “на замок”.             // Они едва не начали целоваться как только ввалилась в такси. Но кое-как удержались, оставляя папарацци без скандальных слухов. Бакуго отбивает пароль на замке двери, пока к нему нагло прижимаются сзади и трогают за узкие бока и грудь. Ладони разной температуры на животе и нетерпеливое дыхание в загривок. Мурашки, спускающиеся по позвоночнику, похожи на волну желания и нетерпения одновременно. Шото улыбается, втягивая сладкий аромат с кожи. Замок приветливо щелкает и они исчезают в прихожей, падая, и хлопая дверью. Сумки Шото катятся вместе с Даби и Киришимой в дом Тодороки, а все, что могло бы им понадобиться, есть в квартире Бакуго.       — Я взял с собой только одну игрушку, - шепчет Шото, помогая им обоим стянуть ветровки. Бакуго хмурится, плохо понимая смысл слов, стараясь ухватить в ладони как можно больше тела Шото. Его бедра, задницу, выше, к лопаткам, грудь. Всего так много и все слишком желанно, слишком нужно Бакуго прямо сейчас. Ветровки летят в сторону и Шото наконец остается в одной тонкой футболке и трениках, едва ли скрывающих бугор в штанах. Пустые карманы, сумки у Даби, так где.       — А где..? - Бакуго хмурится, пытаясь не думать над самым очевидным и самым сладким вариантов из возможных.       — Сам найдешь и посмотришь, - шепчет змеем-искусителем Шото сверху, перемещая ладони Бакуго к себе на задницу, - не буду портить сюрприз. Он улыбается, ерзает-извивается, сидя на бедрах и давит морально и физически, выводя Кацуки на совершенно иной уровень нетерпения. Во рту слюны хватит затопить квартиру, руки трясутся, а в животе просыпается жгучий голод.       — Поднимайся. Приказ. Жесткий, хлесткий, обжигающий вместе со шлепком по заднице и Шото, потирая ягодицу, поднимается, оставляя Бакуго между ног. На полу, смотрящий вверх и с убранными в стороны руками, он выглядит как привязанный зверь, еще немного - рванет и растерзает. Шото хочет сильнее подрезать удерживающие путы, приближая момент срыва. Он нежно, аккуратно прикасаясь, кладет руку на макушку Бакуго и сжимает волосы в ладони, плавно усиливая нажим. Крепко ухватившись, придвигает его лицо к промежности, утыкая носом в спрятанный за тканью член. Взгляд - острый, словно бритва, но Шото не боится, чувствуя, как Кацуки потирается о него, цепляясь в ткань зубами, едва сжимая возбужденную плоть.       — Навевает воспоминания, - смешок, и Шото отпускает Бакуго, давая свободу.       — Через две минуты - ты раздетый, на моей постели, с поднятой вверх задницей, - с расстановкой выдыхает Бакуго, сдерживая себя. - Вперед. Предвкушающе закусив губу, Шото в последний раз поглаживает лицо Бакуго и стягивает футболку на ходу, отбрасывая ее на пол. Кацуки будет злиться, и может тогда Шото достанется что-то интереснее миссионерской позы на кровати. Упасть в постель и прогнуться, уперевшись коленями в простынь выходит слишком отработано. Так часто Шото устраивался в одиночестве комнаты, раскладывая вокруг игрушки и смазку. Телефон с фотками Бакуго или видеозвонок напротив. Обжигающий стыд открытости позы, особенно если устроиться задницей к окну или камере. Низ живота наливается теплом, член дергается так, что смазка предэякулята капает на чистую постель. Шото скулит и крутит задницей, требуя внимания. От движения игрушка внутри трется о стенки, но не дает никакого приятного эффекта, лишь сильнее раздразнивая вход. Слишком маленькая для удовольствия, но комфортная в носке и приятная, если приходится долго сидеть. Можно сжать мышцы, почувствовать ее внутри, и по телу прокатится волна возбуждения и кайфа. Шото никогда не думал, что присоединится к “Майл хай” клубу, растягивая себя в небольшой кабинке туалета, но вот он здесь, лежит в кровати парня, что ему нравится, растянутый, смазанный, с залитой в задницу смазкой и игрушкой, что позволит войти без подготовки. Бакуго, стоя позади, готов начать молиться всем богам, когда видит как идеальная задница виляет в воздухе, игриво приглашая дотронуться до круглого стопора черной игрушки. Смазка и презервативы “на крайний случай” летят на постель, когда Бакуго вцепляется сильными пальцами, растягивая половинки в стороны. Шото откровенно стонет. Громко, так, будто ждал вечность, как самый сладкий нектар на кончике языка. Бакуго его понимает. Давит большим пальцем на стопор, обводит кругом, слушая переливы голоса.       — Я готов, - шепчет Шото, - Кацу, пожалуйста, я готов, я не могу больше, пожалуйста.       — Конечно, детка, - шепчет Кацуки, шурша презервативом, - сейчас, малыш. Плаг легко выходит, цепляя за собой смазку, громко чавкая. Она вытекает толчками, анус судорожно сжимается, а Шото хнычет от пустоты внутри. Бакуго великодушно собирает вытекшую смазку и заталкивает ее назад, издеваясь и увлажняя вход. Шото готов начать драться, если Кацуки не начнет двигаться сию секунду. Он набирает воздух, готовясь ругаться, но тут же скулит на выдохе, чувствуя, как внутренности распирает горячий толстый ствол. Бакуго входит быстро, но недостаточно. Аккуратно, наваливается сверху и заполняет до конца, впитывая в кожу сладкий жалкий скулеж текущей сучки под ним.       — Какой же ты восхитительно раздолбанный, половинка. Ну как, лучше, чем та резиновая “анатомическая точность”? Бакуго едва ли ревнует, скорее ерничает и скалится. Завидует игрушке, что так часто за последний год была в его мальчике, помогала справиться с желанием. Он возместит и перекроет все, что Шото недополучил ранее, с процентами.       — Еще.. не раздолбанный… но буду, - довольно улыбается Шото, повернув голову, - он был как-то помощнее, знаешь ли… более жестким. Он смотрит почти с надеждой и Кацуки скалится, мягко крутит бедрами, не вынимая член.       — Попроси.       — Выеби меня, Кацуки. Ему не нужно просить дважды. Бакуго начинает вдалбливаться в него неумолимо, размеренно, не обращая внимания на всхлипы, скулеж и жалкое тяфканье, срывающееся на каждом толчке. Кровать скрипит, а Шото ерзает. Бакуго приходится упереться одной рукой в постель, а другой удерживать его загривок, вдавливая в мягкий матрас. Толчки из жестких становятся быстрыми, грязными. Смазка стекает по бедрам, чавкает от слипшейся кожи и дразнит кожу прохладой. Шото почти воет прося быстрее и сильнее. И Бакуго дает ему это. Скорость бешенная, с висков летит и по спине течет пот, зубы скрипят от усердия. Оставив одну руку на шее, другой он сжимает задницу Шото, гладя и разминая в ладони. Чтобы после шлепнуть ее с оттяжкой, а затем еще и еще. Хрип, довольное: “Да”, врезанное в скулеж. Бакуго склоняется ниже, собирая языком пот с выпирающей лопатки и вцепляется зубами в плечо. Гулкий вой в груди и сладкое: “Сильнее”. Бакуго выбивает из Шото первый оргазм, оставляя его разрушенным на своей постели. Дергается чтобы выйти, но тот шипит и сжимает задницу, не выпуская из себя.       — Не смей, - глухо, дыхание сбито подчистую, - ты кончишь в меня. Шото рычит, а Бакуго слишком лень цапаться, так что он просто усмехается и лижет плечи, оставляя горячие поцелуи россыпью на загривке.       — Такой потасканный, - нежность в голосе настолько вязкая, что можно утонуть.       — Для тебя. Только для тебя. Бакуго смеется и начинает медленно двигаться. Шото растекся по постели пластом, поэтому теперь Бакуго приходиться найти удобное положение, чтобы толчки были достаточно сильными для них обоих. Медленный ритм. Плавно, тягуче назад, так, чтобы головка оставалась внутри, растягивая вход и жестко, быстро внутрь, под углом так, чтобы проехаться по чувствительной после оргазма простате с нажимом. Шото кричит в постель на каждом толчке. Воет глухо и дергается от приятных ощущений. Бакуго хочет слизать с него все эмоции и съесть без соуса. Он виляет задницей, сжимает мышцы и Бакуго со стоном кончает, делая несколько глубоких толчков, добивая оргазм. Валится на взмокшую спину и дышит жарко, игнорируя глухое уханье от веса тела сверху.       — Не сахарный, - сыто урчит Бакуго, вытягивая руки вдоль рук Шото. Тот только фыркает и лежит спокойно, позволяя отдохнуть на себе.       — Нужно перекусить, - шепот в ухо.       — И в душ, - Шото морщится, чувствуя, что все тело и особенно бедра неприятно липкие.       — М-м-м, смазка съедобная?       — Совместишь приятное с полезным?       — Могу себе позволить. Шото смеется, а Бакуго поднимается, потягивается лениво, разминая мышцы и стекает с постели. Шото - искушение и приглашение в одном флаконе. Приглашающе раздвигает ноги, прогибаясь в пояснице, на что Бакуго лишь фыркает, стягивая его за лодыжки на край кровати, опуская ноги на пол. Шото ярко смеется и устраивается удобнее, опираясь на колени на полу и вытягиваясь на постели. Бакуго мягко гладит спину. Легкие массажные движения, позвоночник, лопатки. Шото урчит как котенок в ладонях. Задница слегка красная от шлепков, чувствительная. Бакуго аккуратно разминает обе половинки, чтобы от души шлепнуть снова. Раз, другой. Легко, без особого напряжения, скорее задевая гордость, чтобы потоптаться по ощущениям сапогами и вытащить жалкие звуки из горла Шото. Когда наконец слышится жалкий скулеж, он останавливается и нагибается ниже. Из задницы все еще подтекает смазка, чуть сладковатая на вкус, и Бакуго улыбается, ворча прямо в кожу:       — Какой же ты сладкий, Принцесса.       — Не говори с моей задницей во рту, - хнычет Шото, вновь задыхаясь от ощущений. Бакуго будто бы принимает просьбу во внимание, на самом деле полностью отвлекаясь на сжимающийся на кончике языка анус. Он обводит его по кругу, сует язык, вылизывая изнутри, помогая себе руками, раздвигая задницу шире. Шото - бабочка, насаженная на иглу, трепещет и дергает крыльями лопаток, пытаясь то ли уйти от прикосновения, то ли насадиться сильнее, наслаждаясь пыткой. С члена снова течет и хочется позорно расплакаться, вымаливая ласку. Бакуго чувствует грань и сам начинает мять трепещущий орган в ладони. Шото не хватает надолго и он со стоном спускает на пол, дергаясь в заботливых руках.       — Теперь точно душ, - чмокает звонко в ягодицу Бакуго и размазывает сперму по бедру Шото, облизывая его бедра.       — Какой же ты говнюк, - бубнит в матрас Шото.       — Не принимаю претензий от тех, кто кончил от моего языка в заднице, - хмыкает Кацуки, издевательски шлепая по жопе. В душевой Шото будто тает под теплыми струями воды. Бакуго мягкими касаниями проходится губкой по всему телу, оставляя пену. Затем руками, размазывая и прощупывая каждую мышцу и клеточку тела, чтобы добраться до секрета “Как так вышло”.Кацуки хотел запомнить все детали, выбить на подкорке и оставить навсегда внутри. Развернув Шото к стене, игнорируя возмущенное мычание, аккуратно вымыл смазку из задницы, чмокая в ямочку на пояснице. Легкий душ и Бакуго исчезает, оставляя поцелуи в шею в качестве послевкусия, давая прийти в себя. Шото жмурится, улыбается счастливо, едва не разбивая кулаком плитку от желания сделать хоть что-то. Скакать, прыгать, кричать. Внутри назревает огромный взрыв и Шото хочется просто позволить ему случиться. Бакуго, полностью обнаженный, с капельками воды на спине и бедрах, почти светится в закатном солнце. Он ловко движется по небольшой кухне, переставляя чайник и чашки, выставляя на поднос простенькие бутерброды с листочком салата.       — Соблазняешь? Шото прижимается со спины, пряча в своих руках теперь небольшого Бакуго. Он потирается еще мягким членом о голую влажную задницу, намекая на то, что они оба обнажены, но Бакуго лишь фыркает, невзначай шлепая Шото по бедру.       — Ты все равно снимешь с меня все через десять минут, зачем пачкать одежду.       — М-м-м, так уверен во мне?       — Детка, я знаю, что тебе не хватило, - закатив глаза, Бакуго откидывает голову назад, косясь на почти смущенную улыбку. Вот только глаза его прожигали в Кацуки дыру, обещая съесть и не подавиться.       — Так в этом уверен?       — Твой член упирается мне в задницу. Шото пожимает плечами, безмолвно соглашаясь, на что Бакуго лишь смеется, проводя по сильному предплечью, лежащему на груди. Шото все еще его мальчик. Игривый, жаждущий и нагло добивающийся того, чего хочет. Горячее море греет Бакуго внутри, обещая выйти из берегов и затопить собой их двоих, если они простоят так близко еще секунду. Он высвобождается из объятий, подхватывая поднос и идет в сторону обеденного стола, присаживаясь.       — Перекусим, и ты можешь делать со мной что захочешь, - призывно глядя из-под пушистых светлых ресниц обещает Бакуго, не позволяя себе моргнуть, когда Шото смотрит на него так голодно, садясь напротив.       — Я бы предпочел съесть тебя, - отбивает Шото, складывая руки на груди. Бакуго едва отдает себе отчет, что облизывается следя за тем, как напрягаются мышцы на груди и предплечьях.       — Долго тренировался, чтобы произнести это не краснея?       — Не дольше, чем тренировал глубокую глотку. Удар под дых ощущался бы менее весомым, чем Шото нагло вздернувший брови и обещающий открыть новые горизонты.       — Продемонстрируешь?       — Поешь и выпей чай, - тонкая лисья ухмылка и стопа, нагло давящая на уже не такой вялый член. Шото давит, двигает пальцами и убирает ступню ловко и играючи. Сначала член, с него на внутреннюю сторону бедер, дразня и не давая сосредоточиться. Бакуго допивает крошечную чашку, и Шото поднимается с места. Собирает посуду на поднос, целует в висок, шепча: “Чтобы ты не возмущался после”, - и относит обратно на рабочую столешницу, покачивая бедрами. Бакуго хотел сказать спасибо себе из прошлого, что в один момент он решил не экономить на мебели, что от его характера ломалась, будучи хрупкой. Теперь вся мебель была сделана из добротного массива и сломать ее можно было только квирком. Ведь только поэтому Шото легко и непринужденно может устроиться на столе, разлегшись спиной и свесив голову вниз, к Бакуго. Его кожа почти фарфоровая, но скрывает плотное переплетение мышц. Кацуки ловит его затылок почти у себя на коленях в ладони и массирует кожу головы. Узелки мышц ближе к шее, затем дальше, на напряженные трапециевидные и жесткие дельты. Шото жмурится, тоненько мурча от прикосновений и улыбается, позволяя делать с собой что угодно, главное делать. И Бакуго не останавливается, переходя дальше, сжимая упругую грудь и лаская вздернутые соски. Кацуки нужно несколько минут, чтобы грудь пестрела засосами, а слюна блестела на истерзанных сосках. Шото дергает ногами, то сводя их вместе, то разводя обратно после очередного рыка Бакуго и тоненько хнычет, прося большего. Он поворачивает голову и головка полностью вставшего члена оказывается прямо у губ, привлекая своим распухшим видом. Шото слизывает капельку предъэякулята и стонет, наконец ощущая сладкий вкус Бакуго на языке.       — Вот засранец, - хмыкает Кацуки, и, придерживая член за основание, бьет Шото по губам, не позволяя сделать что либо, нагло провоцируя. Он лишь сильнее стонет, открывает рот и высовывает язык, каждый раз сталкиваясь им с головкой, пытаясь захватить ее внутрь. Количество слюны и смазки делает все мокрым, скользким и грязным. Лицо блестит от жидкостей, глаза светятся довольством и Бакуго не может сдержаться, наконец поднимаясь с места.       — Какая же ты сладкая шлюшка, Шо, - одобрительное урчание в груди, и Бакуго не дает Шото ответить что либо, проталкивая член в рот. Вперед и назад, чуть в сторону, растягивая щеки. Вытащить, чтобы снова шлепнуть по лицу и губам, приводя беспорядок к абсолюту. С члена Шото уже течет, закинув руки вверх, он шарится по упругой идеально круглой заднице и стонет довольно, получая член в рот. Больше, глубже. Вернув руку, помогает себе языком и пальцами, прокручивая кисть в основании, вытягивая из Бакуго довольные хрипы. Он снова вынимает член, под недовольный звук, и хлопает Шото по щеке, прося открыть рот шире. Когда он понимает, что ему предлагают, удовольствие стекает вниз, заставляя член дернуться. Мошонка Бакуго не помещается во рту целиком, приходится брать яйца в рот по-отдельности. Шото постанывает, лижется, купает каждое в своей слюне, оттягивает мошонку пальцами, проходясь по шовчику кончиком языка. Пока Бакуго может лишь хрипеть, тяжело дышать и стараться не дергать бедрами, вцепившись до скрежета в столешницу. Перед глазами тело Шото - возбужденное, взмокшее, умоляющее о ласке. Кацуки обещает сам себе, что вылижет его целиком, как только доберется. Как только сможет добраться. Шото же не останавливается, играясь и стараясь взять яйца в рот целиком.       — А про большие яйца Динамита это не шутка, оказывается, - хихикает Шото, втягивая одно яйцо обхватив губами, словно в вакуум.       — Хорош пиздеть, работы мало? - рычит Бакуго, сдаваясь и перемещая руки на тело перед собой.       — Да нет, как раз много, - Шото наверняка улыбается этой своей мерзкой маленькой улыбочкой, и Кацуки фыркает, дотягиваясь и пережимая член в основании.       — Вот так, рот пошире принцесса, - ерничает Бакуго под громкий стон и наконец снова вставляет. В этот раз медленнее, даже осторожнее. Он перемещает одну руку на горло Шото и проталкивает член дальше, мягко надавливая. Шото помогает языком, вылизывая ствол и удерживает Бакуго за бедра, давая понять, когда может двигаться или нужно остановиться. С первого раза не выходит, и Бакуго вытаскивает член выжидая, когда Шото откашляется. Пара шлепков по бедру, подбадривающая улыбка и они пробуют снова. Делая глубокий вздох, Шото поглаживает напряженную ногу Бакуго, показывая, что все в порядке, и это действует. Он двигается мягко, проходя дальше, глубже и наконец упирается лобком в губы, запечатывая глотку Шото. Его горло распирает. Ноги трясутся у обоих, Бакуго гладит шею, задевая кончиками пальцев выступающий кадык. Шото же гудит, отдавая вибрацией и стискивает в ладонях поджарые бедра, наконец ощущая себя достаточно заполненным. Внизу все горит огнем. Хочется, чтобы и член и задница были вовлечены в процесс. Нужно было вернуть пробку после душа. Шото хнычет и Бакуго волной мягко уходит назад, с низким стоном присаживается, убирая с лица слипшиеся волосы, слюну и слезы.       — В порядке? Шото угукает и дергается, желая получить внимание внизу. Пытается насадиться на воздух.       — Верни пробку, - хнычет, - пожалуйста, - и тянется руками к лицу Кацуки, пытаясь поймать наглую ухмылку в ладони.       — Конечно, Принцесса, - поцелуй в середину груди и Бакуго снова исчезает. Шорох, матершинный шепот. Шото не может не засмеяться от переизбытка эмоций. Бакуго рядом, Бакуго балует его и исполняет все капризы. Такая сказочная жизнь похожа на сладкий сон от которого не хочется просыпаться. Прохладные пальцы в смазке касаются растянутого ануса и Шото послушно расставляет ноги шире. Кацуки аккуратно трогает пальцами стеночки, проверяя реакцию, хорошо смазывая, и проталкивает внутрь пробку, давая крошечное ощущение наполненности. Шото вздрагивает, и тут же стонет, растекаясь по столу от умелых шершавых ладоней, оглаживющих член. Бакуго внимателен, гладит уздечку пальцем, стягивает кожу вниз и лижет головку, ненадолго беря ее в рот. Стоны и слезы мешаются вокруг Шото до тех пор, пока Кацуки наконец не отпускает его, чтобы вновь протолкнуть член в глотку. Он мастерски изводит, не вынимая член из глотки, и при этом поочередно то поглаживая текущий и дергающийся орган, то играясь пальцами с основанием пробки. Шото наконец представляет собой абсолютный беспорядок в той степени в которой Бакуго хотел его видеть. Взмыленный, с покрасневшей кожей, россыпью засосов на груди. С текущей ярко-красной головкой, жадной дыркой и залитым слезами и слюной лицом. Он скулит с членом во рту и Бакуго мягко сжимает его горло, двигаясь. Медленно трахает, ощущая как двигаются стенки, принимая его на всю длину. Кацуки уже на грани, ублажает всерьез, подводя их к одновременному оргазму. Он спускает в глотку и это становится последней каплей, после которой Шото отпускает себя, изливаясь в крепкую ладонь.             //       — Завтракаешь? Даби поднимает глаза и неопределенно жмёт плечами. Что-то между: “Да”, и: “Типо того”. Шото достает стакан и наливает воду из кувшина. Выпив сразу же первый, наливает второй и присаживается напротив. Шото и Кацуки вернулись в дом поздно вечером, занимая комнату Шото. Тихий и пустынный, он приветствовал их тишиной и спокойствием. Даби молчит, пережевывая рис с омлетом, поглядывает в серьезное лицо младшего и позволяет собраться с мыслями. Шото допивает ровно к тому моменту, когда Даби заканчивает свою порцию. Он оглядывает его снизу доверху. Отмечает каждое изменение, особенно взгляд. Больше не отрешенный, будто он не здесь. А осмысленный в том, что находиться здесь не хочет. Даби его понимает. Понимает и хмыкает, отпивая из бокала пару глотков.       — А теперь давай без вот этого твоего: “Я так рад вернуться к вам, всех люблю, быть героем это классно”. Даби медленно готовит почву, но Шото будто весь темнеет лицом, поджимая губы.       — По десятибалльной. Где одиннадцать это: “Я жалею, что вернулся”.       — Мне предлагали место в штате, - тихо отвечает Шото, - я отказался.       — Ну и лох, - фыркает Даби, откидываясь на спинку стула.       — Ты, Фуюми, Нацуо. Мама с папой и… Кацуки… Шото выдыхает и падает локтями на стол, зарываясь пальцами в короткие волосы. Он жмурится и тяжело дышит, но медленно, будто высчитывая последовательность. Даби хмыкает, удерживаясь от привычки считать в такие моменты. Шото подрос. Не только физически. Поездка была необходима ему, чтобы открыть многое в себе и стать свободнее. У каждого свои методы. И Тойя рад, что у Шото был другой опыт в этой семье. Без криков и угроз, больницы и пожизненной реабилитации.       — Там я… мог быть просто Шото. Вернувшись сюда, я снова… Снова, в первую очередь Тодороки. Сын и преемник своего отца, Героя номер один. Вернувшись, Шото добровольно вновь сложил на свои плечи тяжелый груз ожиданий, требований и обязанностей. Тойя в каком-то смысле везунчик. Тот самый невезучий пес по кличке “Везунчик”.       — Но я не смог. Оставить вас. Не смог, - он выдыхает судорожно, - скажи мне, что я не совершил ошибку.       “Скажи мне, что небо голубое, а герои хорошие.       Скажи, что в мире больше не случится плохого.       Скажи, что фамилия это не приговор."       “Солги мне." Даби вздыхает и тянется обожженной рукой к макушке Шото. Кладет ее и мягко треплет. Чувствительная кое-где кожа наслаждается мягкостью волос, и Даби позволяет себе напрячь немного пальцы, мягко массируя беспокойную голову.       — У меня нет ответа на твой вопрос, ребенок, - не может соврать ему Тойя, - ты уже вернулся. Сделай так, чтобы не пожалеть о этом.             // Биоритмы в поместье Тодороки всегда были несколько специфическими, дом оживал в самые странные моменты времени. Каждый из обитателей имел свое расписание и вносил смуту в строго определённые часы. Если достаточно часто бывать здесь и иметь хоть немного наблюдательности, любому по силам сделать так, чтобы не сталкиваться ни с кем из Тодороки несколько суток. Кацуки выяснил это настолько давно, что имел собственный распорядок, находясь в поместье. Однако следя за тем, как Даби возвращается домой с черными волосами, а после стандартной пробежки с интервальным бегом по кварталу Кацуки, появляется в коридоре с белыми волосами, вопросы у Бакуго все еще оставались. Во внутреннем дворе слышится шум и, махнув рукой на белое недоразумение, он идёт проверять, не совсем понимая с каких пор кто-то ещё в этом месте встает с первыми птицами, как и он сам. И уж тем более не ожидает, что это будут Шото и Киришима. Потные и запыхавшиеся, они продолжали двигаться по открытой площадке таким образом, чтобы не сбить ни одного камня и не повредить сад Рей. Резкие, но в то же время точные движения. Кацуки неосознанно залип на молочной коже, натянутых мышцах и цветных волосах Шото. Однако профессиональная гордость, никогда не спящая и таящаяся на подкорке, сбивает весь ход мыслей, методично бросая в глаза каждую задержку и ошибку, которыми Киришима тут же пользуется. Бакуго не хочет говорить, что становится заинтересован кем-то кроме Шото, но он заинтересован. Даби подкрадывается со спины и нагло устраивает голову на пушистой макушке. Не будь это раннее утро, не свети так солнце, не спаррингуйся во внутреннем дворе эти двое… Кацуки забивает. И оставляет все как есть.       — А он неплох. - Мычит Даби, - Казался неповоротливым.       — Укрепляющая причуда, Дабс. Гибкость, сила и выдержка. Ты тоже работаешь в этом ключе, но интенсивность его тренировок на другом уровне. Из того что я видел, структура тела делает и без того большие объёмы мышц еще менее маневренными, замедляя его в ничто. А он должен успевать прикрыть союзника, иначе будет мусором.       — Хочешь его?       — Да. Кацуки не нужно видеть лицо Даби, чтобы знать, как широко тот улыбается, подловив Кацуки на словах.       — Не начинай, ты понял о чем я.       — Хочешь в агентство.       — Как только… Заберу его к себе.       — А говорил Шото жадный.       — Это профессиональная гордость.       — Ну-ну.       — Он уделывает его вчистую.       — Без причуды Шото ему не ровня.       — Но с причудой…       — Без шансов. Киришима опрокидывает Шото в последний раз, удерживая, прижав лопатками к земле.       — Три - один, Шо-кун, твоя очередь.       — Понял, я, понял, - полностью расслабляясь. Киришима отходит на пару шагов, наконец приветствуя гостей. И в момент, когда Даби, не слезая с Бакуго машет рукой, улыбаясь и отвлекая внимание, Шото решает сделать свой ход. Он резко выбрасывает руку, цепляя Киришиму за лодыжку, чтобы опрокинуть на землю. Зная, что это не сработает, он одновременно вскидывает другую руку, замахиваясь для удара. Киришима меняет направление, уводя его кулак в сторону и отправляет лежать носом в землю.       — Это была хорошая попытка, Шо-кун! И всё-таки твоя очередь. Шото только стонет, падая на бок и окончательно сдуваясь.       — Уделал, как котёнка, - с мягкой улыбкой резюмировал Бакуго, пока Даби продолжал хихикать, опираясь на его плечи. - Эй, Дерьмоволосый! Силы остались? Киришима, замечая горящий интерес в глазах Бакуго начинает сиять счастливой улыбкой лишь сильнее.       — Конечно!       — Сгинь. Кацуки сбрасывает загребущие лапы Даби с плеч и натягивает повязку на голову обратно, собирая волосы.       — До трех побед, Бакуго-Сан? - широкая улыбка Киришимы была настолько счастливой и яркой, что Бакуго хотелось прикрыть глаза, спасаясь.       — Если останешься жив.       — Океюшки! Шото доползает до низенького деревянного цоколя и со стоном усаживается, опираясь локтями о колени.       — Хочешь увидеть, как взрослые это делают, ребёнок? - Мурлыкает Даби на ухо, присаживаясь ближе. Шото молчит, впиваясь глазами в Бакуго. Заинтересованного, готового к спаррингу.       — Ревнуешь? - Шепот в ухо. Киришима и Бакуго стартуют на три. Они двигаются как единый организм, наносят удары и блокируют их. Удар, блок. Удар, уход вниз. Киришима много и упорно тренировался, чтобы быть лучшим, и он успевает поставить Бакуго несколько синяков. Не будь это их первым спаррингом, ситуация была бы иной, но сейчас. Киришима был мастером в блоках, но Бакуго был мастером в нападении. Киришима мог выстоять при сильном ударе, но Бакуго мог увернуться. Киришима оказывается на лопатках спустя несколько минут.             // Когда Бакуго наконец чувствует себя человеком после душа, наступает время завтрака. Сегодняшняя тренировка была более интенсивной чем обычно, потому классический завтрак Бакуго пытается подстроить по калориям так, чтобы выйти на нужный уровень. Ещё одно яйцо? Или больше овощей? Но все процессы в его голове останавливаются, когда он, заходя на кухню, смотрит на обнаженную спину Шото. В шортах и с тейпами на спине и руках. Они плавными линиями обнимают мышцы, усиливая рельеф. Бакуго готов был подойти ближе, уткнуться ему в загривок и опуститься на колени, если бы не одно но.       — Кто бля пустил тебя на кухню!? Киришима смеётся довольно, привлекая внимание, а Даби рядом с ним выглядит шокированным в той же степени, что и Бакуго.       — Проигравший спарринг готовит на всех завтрак, Бакуго-Сан.       — И с каких пор он готовит? Шото лишь бросает не впечатленный взгляд из-за плеча и возвращается к ножу.       — М-м-м… Три? Четыре? Месяца спустя начала наших утренних тренировок. Нужно было придумать достойный выигрыш.       — И вы придумали проигрыш.       — Да, - смущенно хихикает Киришима, - это оказалось весомой ставкой для Шо-чана.       — Но готовить все равно пришлось научится, - недовольный выдох. Бакуго хмурится и подходит ближе. Неосознанно проходится пальцами по пояснице, вызывая дрожь и заглядывает на рабочую поверхность, оценивая ущерб. Шото следит за сменой выражения на лице Бакуго как за наставником, что наконец увидел результаты трудов. С надеждой и маленьким, почти незаметным, ожиданием одобрения.       — Неплохо?       — Не идеально, но сойдёт. Лук чуть мельче, чтобы не перебивал вкус. На соль пробовал?       — Ещё нет.       — Дай мне. Бакуго аккуратно перемещается, подхватывает ложку. Едва ли понимает, как близко стоит рядом с Шото, постоянно касаясь. Поясница, плечи, запястья. Шото кажется, что он лопнет от такого резкого переизбытка присутствия Бакуго рядом. Запах бульона смешивается со сладким ароматом нитроглицерина и туманит голову словно наркотик.       — Нужно ещё немного, - попробовав с ложечки бульон, он помогает, перемещаясь по кухне, снова трогая Шото и окутывая своим ароматом.       — Динамит, если он всё-таки спалит наш ужин из-за тебя… - начинает Даби.       — Завтрак, Даби-Сан.       — Даби я, шкет, прекрати ты вставлять везде это..-       — Конечно, Даби-Сан. Бакуго же хмурится, не понимая в чем дело, пока не обращает внимание на красную шею и дрожащие руки.       “Вот оно что”. Фыркнув, Бакуго целует Шото в плечо под общий стон.             // Они расходятся по комнатам под стоны Тойи и его нытье о долгом рабочем дне. О том, как он устал, будет спать как убитый и ничего не будет слышать. Бакуго и Шото переглядываются, синхронно закатывая глаза. Киришима обещает вернуться к обеду и уходит гулять по окрестностям. Они заходят в комнату Шото почти цивильно. Рука Бакуго в заднем кармане шорт Шото скорее приятный бонус, чем прелюдия. Комната просторная, с низкой мебелью. Огромный футон по центру и развороченные одеяло и подушки. Бакуго фыркает, понимая, что Шото не пытался навести порядок, и вытащил руку из кармана, обнимая со спины.       — Куда-то торопился?       — Планировал вернуться.       — Настолько уверен в себе?       — В тебе. Шото разворачивается и целует. Без стеснения, голодно и даже настырно. Бакуго скалится в поцелуй, закидывает руки на широкие плечи и прижимается теснее, вплавляясь. Шото тянет их дальше, помогает опуститься и улечься на футоне, наконец раскладывает Бакуго так, как давно хотел. Прижимается всем телом, поглаживая сквозь свою широкую футболку упругую грудь и помогает закинуть ногу к себе на поясницу. Теперь он может себе это позволить, теперь Бакуго под ним может расслабиться и растечься так, как Шото когда-то мечтал.       — Секс-марафон?       — У нас не часто будут совпадать выходные, - задрав футболку, сквозь дорожку поцелуев по светлой коже мурлычет Шото, - я и так заставил тебя долго ждать. Бакуго собирается разразиться гневной тирадой, но Шото игнорирует, заискивающе улыбаясь и спускается ниже, стягивая свои свободные спортивки ниже. То, что Бакуго носит его одежду оказывается неожиданно приятным. А то, как она чуть свисает с него - отдельным кинком. Бакуго не здесь. Потерялся где-то между минетом; попытками заплетающимся языком сказать Шото, что не готовился на сегодня, когда почувствовал скользкие пальцы у ануса; и представлением-растяжкой, которую Шото устроил, повернувшись к нему задницей. Бакуго давно где-то по ту сторону радуги, может только открывать рот, пытаясь набрать больше воздуха, и хлопать глазами, наблюдая. Как Шото насаживаться на его член. Откидывается назад, открываясь и двигает бёдрами. Крутит тазом, опускаясь и поднимаясь, сжимая и расслабляя мышцы, почти танцуя на нем, не сбавляя темпа. Бакуго может только сдерживаться, стараясь не кончить. У Шото широкая грудь, белая с легкими веснушками то тут, то там и яркие розовые соски. Маленькие, упругие. Бакуго трёт их между пальцев, следя за тем, как Шото сводит брови и закусывает губу, стараясь не хныкать от небольшой стимуляции. Плоский живот и кубики пресса, заметные под кожей от напряжения. Бакуго поглаживает его, сжимая в ладонях бока, притягивая к себе, когда Шото опускается, чтобы сделать толчки более резкими и жесткими. Шото шипит и постанывает каждый раз, добавляя дров в пламенеющее костром эго Бакуго. Весь такой красивый, потрясающий, нежный мальчик, его принцесса. Бакуго рычит на очередном толчке и, не сдержавшись, упирается пятками в футон, подкидывая бедра. Ему нужно больше. Жизненно необходимо. Член Шото торчит и шлепается о кожу при каждом движении. Лёгкая вибрация только дразнит, не давая уйти за грань слишком быстро.       — Успел забыть какая ты ладная порно-актриса. Бакуго улыбается довольно, разглядывая зачесанные назад влажные волосы, приоткрытые губы, и расфокусированный взгляд. Шото хмурится, пытаясь сообразить какую пошлятину Кацуки выдал на этот раз и фыркает.       — Актриса из меня так себе, ты бы не стал меня с кем-то делить, - в полной уверенности отвечает Шото, намеренно жестче обводя круг, вдавливая задницу в бедра.       — Ни за что.       — И это я жадный.       — Я не жадный. Бакуго усмехается. Он поднимается, обнимая Шото. Тот жмётся ближе, закидывает руки на плечи и ластится словно котенок. Тёплый, мягкий, податливый. Он прижимается крепче, сдавливая член между телами.       — Я балую свою принцессу. Даю детке все, что она просит. Ухмылка-обещание и Бакуго опускает ладони на задницу Шото, растягивая половинки в стороны. Тот движется активнее, постанывая и сжимая крепкие покатые плечи.       — Я просто не люблю когда трогают мои вещи. Шлепок по затисканной заднице и Шото хнычет в голос. Бакуго размазывает от звуков. Шото стонет, хнычет и мяукает на ухо. Шарит руками по плечам и макушке, приводя волосы в еще больший беспорядок.       — И особенно не люблю когда на мои вещи пускают слюни. Голос опасно понижается, перекатываясь вибрацией по телу и Шото замирает. Чтобы после, дернувшись в судороге, выпустить струёй сперму прямо между их телами. Его задница сжимается и Бакуго цыкает, давление ощутимое, но недостаточное. Шото обмякает в руках и он пристраивает ленное тело на подушки. Размазывает сперму по торсу Шото, пачкая его ещё сильнее и старается не двигаться. Выйди он, и Шото тут же начнет дуться, поэтому приходиться ждать. Ждать и трогать. Наслаждаться мягкостью кожи и ощущением тепла и прохлады на ладонях. Мокрые цветные волосы разметались по постели, а у паха мягко вьется двуцветная блядская дорожка. Чем старше, тем сильнее Шото будет матереть. У него уже к вечеру появляется щетина, грудь все такая же нежная, а внизу. Бакуго поглаживает завитки и хочет отсосать ему позже, когда принцесса будет готова поиграть. У Даби из-за ожогов волосы едва ли остаются на голове, но если судить по Старателю… Бакуго представляет как позже Шото изменится еще сильнее, и у него неосознанно дергается член. Шото чувствует и фыркает, прикрыв глаза рукой.       — Думаешь о чем-то приятном?       — О тебе.       — Льстец.       — Сначала думал, что надо выкроить время и отсосать тебе.       — Продолжай.       — У тебя красивые волосы, даже здесь, - он поглаживает лобок и ведёт руку выше, по дорожке, укладывая ладонь на живот, - Я бы гладил тебя со всех сторон, залил все смазкой под завязку и катал, как сыр в масле.       — Всего лишь?       — А потом подумал, что чем старше ты будешь становиться, тем более сексуальным стариканом будешь выглядеть. Чертовски завидую.       — Мне? - тонкая маленькая ухмылка. Иногда Бакуго её искренне ненавидит.       — Себе в будущем. Сейчас ты уже не маленькая порно-актриса, и я боюсь представить каким ещё более отвратительно привлекательным для меня ты станешь, Шо. Шото убирает руку. Неверяще смотрит на Бакуго и его грустную улыбку.       — Иди сюда, - шепчет Шото, протягивая руки. Он бережно прижимает к себе Кацуки и целует везде, где сможет дотянуться, обещая, успокаивая, распаляя. Шалая улыбка разрезает его лицо, когда он слегка отстраняется, смотря в горящие краснотой глаза Бакуго.       — Трахни меня настолько сильно, насколько хочешь или сдохни.             // Шото появляется на кухне под аккомпанемент голоса Киришимы, кричащего о том, как вкусно готовит сестрица Фуюми. Немного мяса, яйца, какие-то соусы. Рабочий стол средоточие хаоса в большой кухне. Фуюми ловко прыгает между плитой, раковиной и доской для нарезки, успевая задавать Киришиме вопросы и переворачивать рыбу. Шото ладонями закрывает ей глаза, когда она откладывает подальше лопатку.       — Угадай кто? И она рассыпается в слезах, кидаясь ему на шею. Киришима без напоминаний следит за всеми кастрюльками, пока Фуюми не успокоится и не закончит говорить о том, какой Шото теперь большой, и как она скучала. Они стоят так какое-то время, до тех пор пока она не удостоверится, что все в порядке и Шото больше не исчезнет у неё из-под носа. Даби и Кацуки подходят как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шото отталкивают от плиты подальше, вручая кусок салатного листа на перекус. Они остаются в дверях, не мешая семейному единению.       — Вы вовремя, - вполголоса начинает Даби, - а это, - наугад куда-то в шею Бакуго тычет Даби, - чтобы у старика не было вопросов с кем ты спишь, да? Кацуки чертыхается и убегает в ванную под издевательский смех. Шото косится осуждающе, но Даби лишь разводит руки, смеясь в ответ.       — Я не виноват, что он купился! Фуюми ярко смеётся, раскладывая рыбу на тарелки и добавляя овощи. Киришима хмурится чему-то своему, пока не поднимает взгляд на Шото, осматривая с ног до головы.       — Тодороки, ты.. - Когда на его обращение голову поворачивают три человека, он понимает, что что-то пошло не так. Даби фыркает, бормоча: “Да не парься, шкет”, Фуюми хихикает, прося обращаться к ней по имени, а Шото лишь пожимает плечами.       — Шо-чан. А ты и Бакуго…       — Мм?       — О–о, малыш, эта история длиною в жизнь… - Даби скалится и качает головой, ожидая следующий акт представления.       — Ну, вы… Ты говорил, что у тебя кто-то есть и..       — Кто-то?! Когда Бакуго появляется в помещении, комната наполняется сладким, плотным запахом нитроглицерина. Даби закусывает губу, гася навязчивую идею пустить искру с пальцев. Фуюми тушуется, начиная шебуршать едой активнее, а Киришима вдруг чувствует лёгкий холодок по спине, не предвещающий ничего хорошего.       — Кто-то, - повторяет спокойно Шото, - парня у меня нет, - пожимает плечами, - но кто-то точно есть. Все, кто в курсе их истории, тут же давятся воздухом. Киришима переводит взгляд с одного на другого, пытаясь понять в какой момент ситуация так усугубилась. Даби стискивает руки в кулаки от желания подойти к Шото и похвалить младшего за красивый ход. Останавливают только остатки здравого смысла и источник нитроглицерина в шаге от собственной задницы. Бакуго молчит. Темнеет лицом, кривится, ещё немного и с рук начнёт капать зажигательная смесь, взрываясь под ногами. Шаг. Глухое рычание в груди прекращается так же резко, как началось. Они ведь так и не поговорили об этом. Кацуки Бакуго выцветает до белого, лишь его красные радужки будто становятся ярче. Все это время он действительно был для Тодороки Шото лишь кем-то. Было бы малодушным сказать, что всегда этому была какая-то причина. Сначала Даби, потом выпуск, отъезд Шото. И вот уже почти два с лишним года они друг другу… Кто-то. Собственная ошибка горчит на языке. Но Бакуго Кацуки - хороший герой. И исправление ошибок, в том числе собственных, его прямая обязанность.       — Тодороки Шото, я хочу встречаться с тобой. Будешь моим парнем? Несколько мгновений и нервный срыв подкрадывается к ним незамедлительно. Потому что в тени коридора резко откашливается Старатель. Даби будет пересказывать эту историю всем их потомкам, главное надеяться, что хоть кто-то из Тодороки захочет продолжить этот благочестивый род.       — Отец.       — Шото. Приехал. Как вижу.       — Да. Пап, хочу познакомить тебя со своим парнем, Бакуго Кацуки.             //       — Слюни подбери. Словно невзначай, Даби плюхается на диван рядом, пока Шото, Фуюми и Киришима разбирают на полу привезенные всем гостинцы и обсуждают будущую вечеринку. Шото переоделся, на нем свободная майка и брюки. Бакуго может разглядеть каждую мышцу, косточку и шрам. Он двигается плавно, не задевая ни кого руками и отсев дальше. Чтобы не мешать активному Киришиме пересказывать все истории, что приключилось с ними за время стажировки. Бакуго залипает на белой коже, стриженных волосах и длинной челке, широких плечах и длинных, все таких же неловких руках.       — Ещё не привык? - Продолжает хихикать рядом Даби, - а я думал, что после жаркого…как это… Приветствия? Ха. Ты должен был остыть.       — Тойя, - предупреждающе тянет Шото с пола, и тот поднимает вверх ладони, сдаваясь.       — Молчу-молчу. Раз уж Кацуки не хочет говорить о своем очевидном недетском краше, кто я такой чтоб..-       — Сдохни! Бакуго ревет в голос похлеще тигра, кидаясь на Даби. Тот уворачивается и отбивается, не давая себя схватить, но злой Бакуго - опасный Бакуго. Они бегают по комнате, пока Даби прячется за спинами Шото и Фуюми, а Бакуго кидает в него подушки и прыгает, пытаясь сбить с ног. В один момент они начинают мешать Фуюми, и Шото, хмурясь, примораживает обоих к полу. Даби, коварно ухмыляясь, растапливает лед, Бакуго же чертыхается, пытаясь оторвать ступни от пола.       — Сдаешься?       — Это ты от меня сбежал, придурок!       — Да, но бегство это выгодная тактика для последующей атаки!       — Ах ты кусок де..-       — Бакуго. Шото смотрит серьезно и пристально, предупреждая. Бакуго закатывает глаза и, выдохнув, опускается на корточки, пытаясь создать самый маленький взрыв, чтобы разбить лед. Даби разваливается на всю длину дивана, когда по ступням Бакуго пробегает жгучее синее пламя. Фуюми же только смеется с их выходок, рассматривая привезенные Шото фотографии и подарки.       — Что мне приготовить для вечеринки?       — Фуюми, мы можем заказать доставку, тебе необязательно..-       — Но я хочу. Часть угощений и напитков можно заказать, но некоторые блюда я могла бы подать для вас. Что-то традиционное, но сытное, чтобы собрать всех за один стол? Шото порывисто обнимает ее, чмокая в щеку, и Фуюми рассыпается в игристом счастливом смехе, довольная, что смогла чем-то помочь брату.       — Хорошо, тогда я составлю список продуктов, вам, мальчики, придется за ними съездить.       — А сколько людей вообще придет? - Ворчит Даби под нос, - мебели не напасешься...       — Кстати об этом, - вдруг замирает Шото, теряясь, - эмм… Пинки сказала, что сможет приехать. В ту же секунду с грохотом из рук Киришимы вываливается коробка. Он привлекает общее внимание, будто замороженный ледяной причудой.       — Шо-чан… это совсем не по-мужски, - хватаясь за грудь в области сердца, начинает Киришима, - говоришь мне об этом только сейчас!? Я же совершенно не готов! А мои волосы? Корни отросли! Отросли же, да? У меня нет времени, Шото! Шото с Фуюми тихо хихикают, пока Киришима мечется из стороны в сторону, перекладывая вещи и шепча что-то невразумительное.       — Тойя мог бы тебя покрасить.. - отсмеявшись, начинает Шото просьбу-предложение.       — Тойя не мог бы, - отрезает резко, - мне нет резона помогать мелким пиздюкам вроде вас.       — Даби-сан! Киришима падает на колени, сгибаясь и бьется лбом о пол в умоляющем жесте. Даби весь группируется, прижимая к себе ноги от неожиданности, и во все глаза смотрит на то, как парнишка в нем нуждается.       — Мне невероятно сильно нужна ваша помощь в данном вопросе. Пинки - моя давняя подруга и я мечтаю добиться ее расположения, я не могу ударить в грязь лицом, умоляю, помогите. Даби скептически оглядывает сверху донизу привлекательного парня с яркой шевелюрой, которому и делать ничего не нужно, но вот он, на коленях, просит Даби помочь ему с волосами, где у корней выступает родной темно-коричневый цвет.       — Не сучься, - легонько пихает его в бок Бакуго, - парнишка в отчаянии… Даби вздыхает, и закатив глаза, не успевает договорить: “Тоже мне завел себе любимчика…”, когда Киришима вскакивает и кричит Фуюми, чтобы она готовила список продуктов, он поедет в магазин.             // Токоями, Каминари и Серо приезжают в числе первых. Никогда не быв в доме Шото и слишком волнуясь, они приехали сильно заранее, игнорируя время. Темная Тень сносит Киришиму с ног, пока Шото вежливо приветствует всех остальных. Шутки и смех вновь заполняют почти пустующий эти полтора года дом. Даби появляется внезапно. Щурится и хмыкает, замечая знакомую голову. Токоями падает в поклоне, приветствуя, даже не обращая внимания на резкую смену цвета волос. Даби сгребает его чуть ли не за шкирку, шипя гиеной про то, что старшим надо помогать, и раз уж пришел, то изволь вешать гирлянду во дворе. Токоями, все еще чувствующий себя виноватым за прошлую выходку, утаскивает Темную Тень во двор без единого лишнего слова. Шинсо заходит в резиденцию семьи Тодороки почти следом, под присмотром прислуги. Вежливо кланяется, и, беря с собой обувь, проходит через дом, почти тут же натыкаясь лбом на Даби. У него все ещё белая шапка волос и это настолько непривычно и сюрреалистично, что Шинсо не сразу реагирует, теряясь. Даби же в своей манере, хлопает его по плечу.       — Привет, малец. Детский сад во дворе. Шутит про приезд Шото, уточняет как там старик и замолкает, как только они натыкаются на смущенного и красного как рак блондинчика. Как там его Ками..? Даби не силен в именах. Шинсо же будто весь приосанивается и расцветает. Даби видит это секундное преображение и уже знает, пацан влип по самое..-       — Хей, привет. Как ты? Шинсо весь - мягкость и доброта, Даби хочется смеяться и плакать, этот пацан слишком хорош для того, чем они занимаются. Вот только блондинистый электро-вихрь шугается тут же. Дергается судорожно и бросает предистеричное:       — О. А. Ой. У меня дела! Секунда. Две. Три.       — Что ж. Даби не мастер слова. Вообще не его конёк. И он уж точно не мастер слова, которое нужно говорить когда его подопечного так плохо отшили. Брякнули что-то невразумительное и сбежали.       — Этого следовало ожидать… Шинсо же будто одновременно и смирился и расстроен так сильно, что дальше уже просто некуда. И это вообще не дело Даби. Совсем.       — На кухне есть пиво. Они тырят пару баночек “самого хорошего” по мнению Даби из-под носа у Фуюми и устраиваются в дальней части дома, где не слышно смеха, криков и можно открыть ставни на внешний двор. Даби ничего не говорит и не спрашивает. Только слушает. Как шинсо глупо влюбился. И пытался, правда пытался поговорить, открыться. Как его любовь отвергла чувства, потому что стала встречаться с замечательной девушкой. Как его любовь рассталась с девушкой, разговорившись о появившемся интересе к парню. А после…       — И сейчас… Ты видел. Сбегает, как только меня видит. Даби хочется закатить глаза до луны и дать пару профилактических затрещин глупым детям, но это все лирика. Один, очевидно, настолько не верит во взаимность, что боится сделать лишний шаг. А второй испытывает такой жуткий стыд, что боится появляться на глаза. Даби все же закатывает глаза, допивая банку.       — Если он боится быть глупым рядом с тобой больше, чем хочет быть рядом… - Вздыхает, недоговаривая, - просто подожди.             //       — Кто. Это. Такой. Каминари смотрит на кого-то позади Шото с таким благоговейным ужасом, что ему даже становится интересно. На долю секунды. За спиной во двор, счастливо скалясь, вываливается Тойя, тут же пихая Бакуго ногой под зад, так, что тот сбивает Киришиму, поющего дифирамбы Пинки, и Шото закатывает глаза, поворачиваясь обратно.       — А, это. Тойя.       — Тойя, который Тодороки Тойя!? Твой брат Тойя!?       — Ну да, - Шото вообще не видит проблемы. Хотя нет, видит. В том, что жутко хочется уйти отсюда с Бакуго и остаться в этом “вместе” навсегда, но. Он сам позвал друзей и должен быть терпелив. Забавно, что из них двоих терпелив сейчас именно Бакуго. Хотя если спросить его, Шото уверен, что тот скорее выжидает момент. Когда они наконец останутся одни и тогда.. -       — Черт, Шото, я не знал, что твой брат настолько горяч. Это ещё одна суперспособность Тодороки? Это явно семейное. Шото тихонько хмыкает, стараясь не ляпнуть, что у Каминари есть “тип” и он не меняется в зависимости от пола человека. Но брат… Для Каминари он слишком и будет лучше, если он узнает об этом сам.       — Не задумывался над этим.       — Я в заднице.              — Нет, ты во внутреннем дворе. В заднице ты будешь, когда поговоришь с Ши..-       — Тодороки Шото! Шото лишь фыркает, улыбаясь уголком губ. Каминари теперь сочетается с раком на блюде по цвету, нахохлившись, и явно дуется.       — Ох уж этот крик отчаяния! Джиро приваливается рядом к столу, стараясь отойти подальше от рабочей руки Шото. Лёд трескается, падая во все бокалы и стаканы с филигранной точностью.       — Образумь его, он боится подходить к сама-знаешь-кому.       — Ещё и образумить? Денки, я рассталась с тобой только для того, чтобы ты смог с ним поговорить!       — Я знаю. Знаю. Знаю. Каминари гудит и выглядит максимально удрученным. Ещё пара комментариев и свалится вниз, чтобы спрятаться под стол. Шото и Джиро переглядываются и замолкают, давая пространство бедному парню. Каминари же краснеет ещё сильнее и скатывается по стеночке забора вниз, утыкаясь головой в колени. Он знает прекрасно, что давно пора и давно должен был. Если не месяц назад, когда случилась одна из самых постыдных ситуаций в его жизни, то ещё раньше, когда они расстались с Кьекой. Просто в один момент с Каминари случился Шинсо. Долго, по капле, взгляду, слову, запаху, эта чаша наполнялась, чтобы в один момент дойти до края, где врать Джиро о том, что любит её стало кощунством. Это случилось примерно месяц назад. Вечер позора, когда он полностью израсходовал весь запас сил, восстанавливая линию электропередач. Он знал, что к нему придёт помощь, поэтому отдал всего себя не задумываясь, не просчитывая ситуацию. И помощь пришла. Но в момент, когда мозги уже отключились, его подхватил Шинсо. Ни кто-то другой. Ни один из его команды, никто. Кроме. Хитоши. Шинсо. И в тот момент начался отсроченный спуск в Ад, потому что. Потому что Каминари. обожает болтать..       — Ты такой миленький.       — Волосы кажутся пушистыми, я потрогаю? Ой фу щекотно!       — Плюс ультра! Откуда у тебя такая грудь? Хочу такую грудь. Хочу трогать эту грудь каждый день!       — Зачем ты закрываешь мне рот, я должен сказать всем о том какая идеально круглая у тебя задница!       — Я должен идти с ними? Но я не хочу, хочу быть с тобой.       — Мне никуда не надо, мне надо поцеловать тебя. У тебя глаза грустные, я поцелую, и все пройдет! Обычно, когда его забирала команда, все было в порядке. Обычно, когда забирала команда, они игнорировали его треп в лучшем случае, а в худшем - вырубали. Но Шинсо. Хитоши Шинсо слушал каждое его слово. И отвечал ему. И разговаривал с ним. Каминари пометил в своей памяти тот вечер как самый несчастный и постыдный в его жизни и хотел никогда к нему не возвращаться. Он планировал оставить все мысли и попытки представить отношения с этим парнем, слиться с землёй и больше никогда не появляться на горизонте. Но судьба решила, что они друзья с Тодороки. И что он обязан прийти на вечеринку в честь его приезда. И встретить Хитоши Шинсо у самого порога. Чтобы увидеть его, всего такого прекрасного, в серой майке, напульсниками и чокером на шее. С этими его подведенными глазами, колечками пирсинга на ухе и мягкой улыбкой. И на его тихое:       — Хей, привет. Как ты? Ответить жалкое:       — О. А. Ой. У меня дела! И скрыться из виду. Отсиживаться в уголке за зоной с напитками и ныть на ухо Шото, который явно его осуждает. За что ему это все.       — Каминари. Джиро, нежная и милая, садится напротив скукоженного комка нервозности и треплет его по отросшим пушистым волосам, подбадривая. Их отношения уже давно напоминали другие. Такие же тёплые, важные, но другие. И в какой-то момент для них обоих это стало тяжело. Потому что Каминари был очевидно влюблен в молодого подпольного героя. А Кьека мечтала быть в свободном полете между странами и людьми, даря им свой свет и музыку.       — Ты придурок, но ты мой придурок. И я хочу, чтобы у тебя все получилось. Доверься мне, пожалуйста, - улыбается, стоит только Каминари поднять голову, - и поговори с ним.             // Шинсо, в окружении Токоями, Шото и Даби выглядел даже органично. Все они были своеобразными, очень сильными и потрясающими.       — Ты дрался с ним!?       — Это был спарринг, ребёнок.       — Да, только по итогу Даби вышел в ноль, - Шинсо закатывает глаза, пока Токоями смущённо отворачивает голову.       — Я не виноват, что Птица не умеет держать когти при себе! - взрывается Даби, взмахивая руками под общий смех.       — Так Ястреб тебя вырубил? - Шото искренне удивляется, - где Бакуго, я должен ему десятку.       — Ах ты мелкий.. - Даби скалится, обещая припомнить это позже, но Шото лишь улыбается тепло, ни капли не беспокоясь. Каминари, наблюдая за этой идиллией тушуется лишь сильнее. Шинсо спокойный, с улыбкой и грудным смехом вызывает внутри одновременно и ураган и полный штиль, заставляя забыть обо всех переживаниях. Даби замечает его первым. Щурит глаза, оценивая угрозу и растягивает губы в ухмылке. И если до этого Каминари просто волновался при виде него, то теперь был готов сбежать, а не выпрыгнуть из штанов. Паника липким потом осевшая на спине, не давала сдвинуться. Злодеи, с которыми Каминари приходилось встречаться вызывали меньше беспокойства, чем человек, светлые волосы которого создавали почти ореол вокруг головы. Вот только взгляд и улыбка не предвещали ничего хорошего и тонкий голосок предчувствия бегал внутри, снимая все сирены с предохранителей. предупреждая об опасности.       — У нас гости, - обман в привлекательной упаковке. Каминари выдыхает резко, как только Шинсо поворачивает голову и замирает. Олень в свете фар. Денки стыдно за самого себя.       — Ками? Шинсо же всегда теплый. Уютный, как самый любимый старый свитер. Который идеально обнимает где надо, греет и самым прекрасным голосом обещает уберечь от стужи. Спокойный, почти отрешенный взгляд, волосы, что вечно в облаке беспорядка, и мозоли на ладонях от лент.       — Идешь со мной на свидание. Пулеметная очередь из слов. Секунды на обработку информации, ужас, смущение и следующая попытка.       — Нет, Ты пойдешь со мной на свидание. Каминари прячет лицо в ладонях в оглушающей тишине мыслей. Вторая попытка не лучше первой, стыд заливает красным до груди точно и Каминари медленно раздвигает пальцы, следя за реакцией Шинсо. А тот лишь глупо хлопает глазами, смущенно улыбаясь, едва открыв рот. Каминари выдыхает и собирается с силами, намереваясь позориться до конца.       — Ты сходишь со мной на свидание? Третья попытка оказывается успешной, но сердце обливается ледяной водой так, что заливает даже уши и сквозь толщу воды Каминари слышит такое желанное: “Да”.       — Тогда я напишу тебе. Потом. Позже. Позже напишу тебе. Я ушел. Шинсо же оседает на колени, неверяще смотря в пустоту под одобрительные и ехидные комментарии друзей.             //       — Шото.       — Момо. Шото теплеет во взгляде, крошечная улыбка в уголках губ. Момо не помнит улыбался ли он ей когда–нибудь сильнее.       — Так вы всё-таки...       — Да.       — Что ж, - она аккуратно расправляет юбку и присаживается рядом, - поздравляю. Шото смеётся тихо и склоняет голову, думая обо всем, что происходило в его жизни до сегодняшнего дня и радуется. Тихо, улыбаясь самому себе, склонившись в три погибели в своём дворе. Момо рядом все еще очень красивая. Ее фигура, длинные черные волосы, добрый взгляд и мягкая улыбка. Она очень милая. Шото знает, у нее нежные руки, теплая кожа, а волосы пахнут цветочным шампунем. Она может органично вписаться и провести чайную церемонию в традиционном доме и сделать его жизнь во много, много раз проще. Но Момо лишь смотрит на него с грустью и, заметив засос на задней стороне шеи, фыркает. Вспоминает формулу и структуру пластыря, создавая его из мягкой кожи на предплечье. Шото дергается, но позволяет его наклеить.       — Ему это не понравится, - потирает шею Шото.       — Вам нужно быть осторожными, Шо.       — Мы будем. Момо очень красивая и у неё самая грустная улыбка, которую Шото приходилось видеть. Она ласково гладит бритый затылок и, медленно, будто боясь спугнуть ложится головой на плечо.       — Мне грустно, что у нас ничего не сложилось, - тихо шепчет. Ее голос мягкий, часть звуков теряется в гомоне и музыке.       — Это не твоя вина.       — Знаю, - она посмеивается, и Шото не может не улыбнуться в ответ, - я видела, как сильно Бакуго-сан повлиял тебя, он сильный соперник.       “Из-за меня ты никогда так широко не улыбался.       Видя меня, ты не замирал в оцепенении.       Меня ты никогда не любил.”       — Спасибо.       — За что? - Момо поднимается и хмурится, искренне пытаясь понять причину.       — За то, что позволила мне сделать выбор. Момо оставляет ему поцелуй на прощание. Бакуго садится на ее место без слов. Он мощнее, прижимается бедром к ноге Шото. Жаркий, его запах мешается со сладким, но в то же время жгучим ароматом нитроглицерина, и Шото хочет малодушно послать все, и прижаться носом к его шее, чтобы попытаться насытиться. Но позволяет себе только навалиться плечом и прижаться виском к щеке.       “Ты не говорил о ней.       Не знал, что у тебя были варианты.       Я думал, что ты мелкий пиздюк, которого я склонил к непотребствам и он поддался мне.” Так много разрозненных жалящих мыслей. Они роятся, устраивая хаос в голове Бакуго. И что бы он не сказал, это будет звучать самоуничижительно. Шото это не понравится.       — Она милая, - кисло выдавливает Бакуго, и Шото хихикает, слыша как он скрипит зубами.       — Да, - смеясь, - очень милая, - выдыхает Шото, - но недостаточно милая для меня. Шепот в ухо, горячее дыхание. Бакуго не может сдержать дрожь. Шото смеется, счастливо улыбается, что удалось задеть и смотрит-смотрит-смотрит.       — Хочу тебя поцеловать. Одно единственное оформленное в голове желание.       — Так целуй. Если бы кто-то спросил у Бакуго синоним для фамилии Тодороки, он бы сказал, что это “провокация”. Целуя Шото Тодороки, слизывая с губ вкус фруктового вина, он бы добавил, что это:       “Самая сладкая на свете провокация”.