Maze of Dead Memories // Лабиринт мертвых воспоминаний

Тэгу

5-6 августа 2021 года

      Прохладный ночной бриз проникает через приоткрытое окно. Скрип кровати разбавлен стонами, словно коктейль в стакане со льдом. Толчки нарастают, по мускулистой загорелой спине стекают крупные капли соленого пота, а миловидная девица корчит лицо от томительного удовольствия. Проблема в том, что юноша совершенно не помнит, ни кто она такая, ни где он её нашел и даже не знает, как они умудрились добраться до его дома. В глазах легкая опиоидная дымка, голова пуста и единственное, что владеет его разумом — тупое, практически звериное желание кончить. Пусть даже в свою новую спутницу. Всё равно уже к обеду они разойдутся, он оставит ей пару десяток чоников за отличную работу и больше они никогда не встретятся. К счастью для Мингю, осмелившихся ещё раз вернуться в этот дом девушек было столь же мало, сколько и его моральных принципов.       Он любил деньги, секс и наркоту. Он вовсе не был каким-то зашоренным прощелыгой. Было в этом мерзавце и чувство собственного достоинства: он никогда не брал грех на душу — не разбавлял свежесваренный метамфетамин, амбассадором которого он и являлся. По крайней мере на территории ночного клуба в центре города Тэгу, завсегдатаем которого он был.       Легкий приступ рвоты, неожиданно подкативший к горлу, заставляет его снизить темп.       “Надо остановиться, иначе блевану прямо на неё”, — подумал Мингю, стараясь как можно скорее вернуться в привычное состояние.       Вдох. Выдох. Снова вдох. Недолго думая, он мчится в сторону уборной и, приземляясь на колени, судорожно обхватывает унитаз. Запах наполовину переваренной еды и алкоголя ударил в нос. Подурнело ещё сильнее. Ощущения такие, что хочется выблевать всю душу. Настолько хуево ему, кажется, никогда не было.       “Ну и забористая же херня. Надо будет попробовать в следующий раз уменьшить дозу”, — стирая широкой ладонью с лица остатки рвотных масс и споласкивая руку в воде под краном, подумал парень.       — Оппа, ты скоро? — любопытный девичий голосок пропищал из спальни. От недовольства закатывая глаза и отталкиваясь руками от раковины, Мингю вышел из ванной, опираясь левым плечом о дверной проем.       — Что? — вскидывая одну бровь, грубо спрашивает парень.       — Уже соскучилась. Оппа, мы с тобой не закончили, — девушка, казалось, изо всех сил старалась вести себя нарочито мило. Выкрашенные в пепельный блонд волосы прилично отросли, грудь-нулевку она пыталась уложить руками так, чтобы придать ей объем, а зубы чуть пожелтели от частого приема наркотиков и курения крепких сигарет. Только сейчас Мингю мог по-настоящему разглядеть её настоящую личину.       “Боже, ну и крокодил”, — явно не испытывая удовольствия от осознания действительного, мужчина потер переносицу шершавыми пальцами с россыпями ожогов от сигарет.       — Тебе пора, — Мингю посмотрел на девушку суровым, грубым и холодным взглядом. Он очевидно был не особо рад её нахождению здесь и начал понемногу трезветь.       — Чего? Оппа, нам же было так хорошо! — юная особа ловко поднялась с кровати и медленно приблизилась к парню. Тонкими, похожими на музыкальные пальцами она прошлась по шее, груди, и крепкому торсу мужчины, в надежде на то, что тот всё-таки передумает.       — Ты тупая или что? Я сказал, надевай трусы и уебывай отсюда, красавица, — парень резко развернул девушку за плечи, попутно хватая с пола женское белье, и грубо выдворил её за дверь комнаты.       Его дому не впервой быть очевидцем громких настойчивых стуков по двери и яростной брани оскорбленных девушек, буквально выставленных за дверь. Мингю безразлично. Он всю свою жизнь делал то, что хочет: курит, когда хочет, употреляет, что хочет и трахает, кого хочет.       Мингю взял в руки телефон, надеясь отыскать в нем последствия прошлой бурной тусовки. В галерее лишь фотки из клуба и видео с содержанием 18+ (естественно, для личного пользования). В уведомлениях только сводки новостных каналов о том, что люди сходят с ума или что-то такое. Ничего серьезного.       Телефон вибрирует и в центр уведомлений прилетает сообщение от отца. “Я уехал в Пусан. Нужно проверить оружейные склады. Буду нескоро. Творится что-то очень странное. Люди кусают друг друга и обращаются в каких-то тварей. Будь осторожен и оставайся дома”, — Мингю молча прочитал полученное сообщение.       Отбрасывая телефон в сторону, парень лишь перевернулся на другой бок.       “Вот сейчас отосплюсь и всё будет как прежде. Какие “твари”? Какое обращение? Старый либо ебнулся, либо у меня всё ещё приход. И если это приход, то дурь явно была хороша”, — поправив подушку, Мингю уткнулся в неё лицом и тут же крепко захрапел.

***

      День сменился ночью. Тяжелый грохот открывающейся входной двери разбудил бы даже мертвого, ни то что просто спящего. Мужчина лет пятидесяти грузно ввалился в дверной проем. Он был одет в рубаху и широкие камуфляжные брюки из таслановой ткани. Выглядел он непривычно измученно для рядового служащего Минобороны Южной Кореи. Мужчина будто бы прошел войну за день и истерзанный и постаревший теперь вернулся домой. Его одежда пропиталась свежей, ещё не запекшейся кровью.       — Сын, ты здесь? — опираясь рукой о косяк, проорал мужчина.       Мингю попытался притвориться, что его здесь нет, но напористый зов его отца и острое желание выпить холодной воды, вынудили парня тяжело встать с кровати.       — Мингю! — его голос, обычно властный, был сейчас охрипшим и сломленным. — Мингю, где ты?       Мингю медленно вышел из комнаты, попутно натягивая синий вафельный халат и неспеша сбежал с лестницы. Заметив фигуру отца, он изумленно вскинул брови.       — Отец? Какого черта? Ты весь в крови! — возмутился Мингю, поглядывая на отца с недоверием и нарастающим негодованием. — Ты выглядишь, как из фильма ужасов. Что произошло?       Мужчина, тяжело дыша, добрался до гостинной и всем телом плюхнулся на белоснежный диван из искусственной замши. Он крепко зажмурил глаза от боли, сдавленно кряхтя.       — Подойди.       Мингю осторожно подошел к отцу, присаживаясь в кресло напротив. Отец схватил сына за плечи — его хватка была сильной, почти болезненной.       — Нам нужно уехать, — резко проговорил он, пытаясь сохранять самообладание. — Немедленно. Ты должен уехать на Чеджу.       Мингю нахмурился, сбрасывая руку отца.       — Уехать? С чего бы вдруг? — он фыркнул, недовольно качая головой, — И что это за паника? Ты можешь объяснить по нормальному что случилось?       — Люди сошли с ума, — оборвал его мужчина. Его голос дрожал. — Они нападали и заживо жрали моих сослуживцев! Они пришли когда мы проверяли склады. Соджуна съели первым. Мы отбивались как могли, но припасов из личного запаса было мало…— он закрыл глаза, снова проживая эти страшные моменты. — Только я успел сбежать, остальных… Я не смог их спасти, потому что должен был спасти тебя.       Мингю недоверчиво хмыкнул и отвернулся, будто бы отмахиваясь от отцовских фантазий. Кажется, он всё ещё был под действием наркотиков.       — Серьёзно? Зомби? Что за бред, отец? — его голос был полон дерзости. Он смотрел на отца, как на сумасшедшего. — Ты что-то принял?       Отмашистая пощина. Глаза Мингю округлились и он поспешно схватился рукой за покрасневшую от удара щеку.       — Ты не понимаешь! — почти закричал отец. В его глазах плясали языки нездорового огня ярости и беспомощности. — Это не шутка! Мингю, хотел бы я верить, что это был бред, но я видел, как мои товарищи погибли. Их растерзали! Если мы останемся, нас ждёт та же участь!       Мингю по-прежнему был скептичен, но в глубине души чувствовал, что отец не шутит. Впервые он увидел его таким сломленным и напуганным. Некогда его властный отец, любивший приложиться к сыну ремнем или крепким кулаком, теперь сидел напротив него словно тряпичная кукла — слабый, разбитый, обезумевший.       — Ладно, допустим, ты прав, — неохотно согласился он, качая головой. — И что мы будем делать на этом острове? Сидеть и ждать чуда? Ждать что кто-то прилетит и спасет нас как какой-то Человек-паук?       — Завтра утром должны объявить время эвакуации, но к этому моменту мы уже должны быть готовы. На Чеджу будет безопаснее. Там у нас есть родственники, запасы. Мы должны туда добраться, прежде чем здесь всё станет ещё хуже. Больницы кишат восставшими больными и к утру удержать мертвецов не сможет ни один военный из-за скорости распространения вируса.       Мингю замер на мгновение, затем встал с кресла и пошёл в свою комнату.       — Черт возьми, ладно. Соберу свои вещи, — он остановился на полпути и бросил через плечо, — но только потому, что у тебя кровь течёт. И это чертовски отвратительно. Сходи умойся.       Мужчина закрыл глаза, откидываясь на спинку дивана и расслабляя напряженное тело. Страх всё ещё держал его в своих когтях. Нужно было поспешить. Времени оставалось всё меньше.       Мужчина взял в руки лист бумаги и карандаш, лежавшие на маленьком кофейном столике, и принялся записывать всё что знал: местоположение боеприпасов, ближайших бункеров и убежищ, в которых, в случае чего, будет возможность переждать нападение или найти какую-никакую провизию, и шоссе по которому будет проводиться эвакуация на Чеджу — абсолютно всё. Мингю уже давно ушел в комнату паковать вещи, но мужчина не торопился. На его лбу выступила испарина, его бросало то в жар, то в холод, а в горле пересохло. Он потянулся к манжету своей рубашки и, расстегнув пуговицу, оголил окровавленное предплечье. След от глубокого укуса кровоточил на его пробитой ненасытными зубами коже. Возможно, завтра его сыну предстоит отправиться на спасение одному. Первобытный страх шептал, что он обречен не дожить утра.

***

      Мингю ненавидел ранние подъемы, особенно когда нужно куда-то ехать. Он проснулся в полумраке раннего утра. Потянувшись и выпрямившись, он почувствовал, как свежий утренний воздух наполняет его легкие. Спустившись по скрипучим ступенькам на первый этаж, он внезапно насторожился: дом был неестественно тих и только из кухни доносились странные хрипы и металлический лязг железа. Лязг был ему знаком. Такой же звук он слышал, когда использовал в своих сексуальных игрищах наручники.       Звуки становились всё отчетливее по мере приближения Мингю к кухне. Его сердце колотилось в груди, когда он осторожно толкнул дверь и замер на пороге, увидев ужасающее зрелище. Его отец, прикованный за руку к дверце духовки, был совершенно не в себе: бледная кожа, вывернутые глаза, и злобный, остервенелый взгляд, который хищно смотрел на сына. Он тянулся к нему, глухо рыча, словно зверь, который учуял добычу.       Осознав, что это больше не его отец, а новообращенное чудовище, Мингю затрясло. Всё, что накануне вечером рассказал ему отец — правда. Он ломанулся к кухонному шкафчику, лихорадочно роясь в содержимом ящиков. Наконец, ему удалось найти спрятанный пистолет, который отец хранил на экстренный случай. Сейчас это ценный шанс, который спасет его шкуру. Схватив оружие, он дрожащими руками прицелился и нажал на спусковой крючок.       Первый выстрел поразил зомби в колено, второй — в плечо. Казалось, бесцельная пальба только разозлила существо. Оно не остановилось, напротив, потянулось к Мингю еще разъяреннее, кривя рот в отвратительном оскале. Поняв, что обычные выстрелы не остановят его, Мингю вспомнил все фильмы про зомби, которые он когда-либо смотрел. Стиснув зубы, он поднял пистолет и прицелился в голову зомби. Блокбастер, так блокбастер.       Последний выстрел оглушил тишину предрассветного утра, а его эхо заполнило дом. Зомби, некогда бывший его отцом, рухнул на пол, замерев в последнем рывке. Мингю тяжело дышал, ощущая горечь и облегчение одновременно. Он знал, что это было необходимо, чтобы выжить в новом страшном мире, в который он внезапно попал.       Дрожа от адреналина и потрясения, он стоял над неподвижным телом своего отца. Медлить значит погибнуть. Кто знает, сколько подобных отцу тварей может шастать за домом: выстрелы могли их привлечь и Мингю застрянет в живой могиле. Понимая, что оставаться в доме опасно, он схватил сумку и рюкзак и принялся наскоро набивать их необходимыми вещами.       Он бегло прошёлся по комнатам, бросая в рюкзак запасную одежду, фонарик, батарейки, немного еды и бутылки с водой, а также небольшой запас мета. Так, на всякий случай. Затем вернулся на кухню, брезгливо обогнул распластанное возле духовки тело и опустошил содержимое навесных кухонных шкафов, отыскав консервированные продукты, аптечку и кухонный нож.       Содеянное его руками убийство не осталось бесследным: скупые слезы выступили на каменном и мужественном лице, когда он подошел к фотографии на стене, на которой его отец обнимал его маму, держащую маленького Мингю на руках. Тогда чета Ким была счастлива. Мингю на мгновение замер, затем кивнул и, бросив беглый взгляд на кофейный столик, к своему удивлению, обнаружил записку, должно быть, оставленную отцом ещё вчера. Он спрятал её в карман своих широких джинс и направился к двери, ведущей в гараж.       Открыв тяжелые гаражные ворота, он подошел к своему мотоциклу — ярко-красному Kawasaki. Теперь мотоцикл был его надеждой на спасение, а не просто поводом попонтоваться перед липовыми друзьями. Мингю быстро проверил топливный бак, убедился, что мотоцикл в порядке, и запрыгнул в седло. Сердце колотилось от страха и решимости, когда он включил зажигание и услышал рёв двигателя.       Понимая, что дорога впереди будет долгой и опасной, он вспомнил слова отца, сказанные ему еще до всего этого кошмара. Отец упомянул Чеджу как возможное безопасное место, где мог быть ключ к спасению — возможно, это была просто его надежда, но другого варианта не было. Он достал записку и вчитался в размашистый отцовский почерк.       Мингю схватился за руль, стиснув зубы, и рванул с места, оставляя позади дом, а вместе с ним и болезненные воспоминания, которое неприятно отпечатались в его памяти. Утро вокруг него было ярким, но в его душе царил хаос и неопределенность. Дороги были пустынны, ветер врезался в его лицо, а мотоцикл рвал пространство перед ним, сливаясь с пробуждающимся днем. Мингю растворился в утреннем свете, мча свой Kawasaki навстречу жалкой надежде на спасение.