Мы не знаем, чем это закончится

      Йен наворачивал круги по тротуару уже целых десять минут, иногда оборачиваясь по сторонам, и крутил в руках телефон. В последнем сообщении Микки спросил, чем он планирует сегодня заниматься, и Галлагер резко замолчал, отвлекаясь на пару минут, чтобы придумать ответ. Он не хотел врать, честно. Не хотел и не любил это делать, но не знал, как Милкович отреагирует на правду.              Они все были в подвешенном состоянии уже неделю, за которую не изменилось почти ничего — Микки всё так же был освобождён до суда и на нём всё так же висели обвинения. Бессонные ночи в поисках информации практически ничего не дали, а под голубыми глазами виднелись синие круги то ли от усталости, то ли от недосыпа, хрен его знает.              Йен чувствовал себя бесполезным, как никогда раньше, даже не смотря на все попытки Микки заверить его, что это не так. Он понимал, что ничем не может помочь своему парню и это чувство съедало его изнутри. Всё, на что он был способен — набрать тёплую ванну перед сном, а потом трахнуть Микки до изнеможения, чтобы тот хоть немного поспал. Но два дня назад отвратительное чувство в груди заставило его хотя бы попытаться, невзирая на то, что подсознание говорило о том, что это ужасная идея.              Он позвонил Калебу и договорился о встрече, чтобы попытаться убедить его покопаться в этом деле ещё немного. Микки, блять, был невиновен, и Йен хотел кричать об этом всему миру. Поэтому сейчас он стоял перед выбором — рассказать правду, из-за чего Микки взбесится, или солгать.              [Йен]: Напишу тебе позже, ладно?              Микки не понравится то, что он ушёл от ответа, но Йен не хотел ни врать, ни говорить правду.              От телефона его отвлекла рука, коснувшаяся плеча легко и почти невесомо, а когда Галлегер повернул голову, то увидел приветливую улыбку и морщинки в уголках глаз бывшего парня. Калеб держал его за плечо, сжимая пальцами, поэтому Йен нахмурился и сделал шаг назад, чтобы держать дистанцию.              — Чёрт, хорошо выглядишь. Ты ничуть не изменился, я сразу узнал тебя, — сказал он так слащаво, что у Галлагера заскрипело на зубах.              — А я нет, — как можно вежливее ответил Йен.              — Было неожиданно получить от тебя предложение выпить кофе. Есть причина или ты соскучился?              Господи Иисусе, Йен посильнее стиснул челюсть и поджал губы, вспоминая, зачем он здесь вообще находится.              — Есть причина и очень серьёзная, — он кивнул на дверь кофейни. — Выпьем кофе и поговорим?              — Конечно, но в душе я француз.              Йен вопросительно на него посмотрел.              — Не обсуждаю дела в нерабочее время, — сказал он с ехидной улыбкой.              — С каких это пор?              — С этой минуты.              Йен закатил глаза, а потом Калеб рассмеялся. Они подошли к стойке и сделали заказы, а потом направились к столу, чтобы расположиться за ним.              — Ладно, Галлагер, мы же почти родственники. Выкладывай, что там у тебя, — бросил Калеб и откинулся на спинку стула, скрещивая ноги под столом.              — Когда мы успели стать почти родственниками?              Терпение Йена почти закончилось, с момента начала этого цирка прошло всего десять минут, а он уже начинал раздражаться. Телефон в кармане завибрировал — не было никакой необходимости смотреть на экран, чтобы узнать отправителя, но он всё же сделал это. Микки беспокоился, о чём говорили три вопросительных знака. Йен заблокировал телефон и положил его на столешницу.              — Ну, твой член был у меня в заднице, — ответил Калеб на его вопрос.              Йен вскинул брови и округлил глаза, обводя взглядом довольно людное помещение, чтобы убедиться, что никто из присутствующих не слышал этого позора. Он не мог поверить в то, что только что услышал.              — Господи, — прошептал Йен и накрыл руками лицо. — Я не могу поверить в то, что ты только что это сказал.              — Да ладно, расслабь булки, милый, — фыркнул Калеб и замолчал, наблюдая, как официантка ставит на стол две чашки кофе. — Я знаю, что ты здесь из-за дела Милковича, вы же с ним вместе, не так ли?              — Откуда ты знаешь?              — Я все понял ещё в тот раз. На самом деле я сначала хотел отказаться от встречи с тобой, потому что знал, что ты будешь пытаться прикрыть задницу своего парня.              Йен скривил губы и отвёл взгляд. Конечно, его нахождение здесь было очевидным, и почему он только думал, что сможет всех наебать? Калеб нахмурился, и его лицо вмиг стало серьёзным.              — Я был уверен, что Милкович виновен, но все доказательства высосаны из пальца. У него была тюремная проверка, когда произошло убийство, так что он либо слишком умён, либо его очень хотят подставить, — тихо сказал Калеб. — Я не должен был тебе этого говорить, Йен. Каждое сказанное слово может лишить меня работы.              — Понимаю, — он кивнул, наклоняясь ближе к столу.              — Мы никогда не закрывали дел настолько быстро, все показания и улики как будто сами чудесным образом попадали ко мне на стол, но сначала я не обратил на это внимание. А потом начальник нашего отдела пришёл ко мне с серьёзным разговором после того, как узнал, что Милковича выпустили под залог.              Калеб говорил размеренно, проговаривая каждое слово, как будто вдумывался. Йен смотрел на него, не отрывая взгляда, и рвал одноразовую салфетку на много маленьких кусочков, чтобы хоть чем-то занять руки. Сердце билось в горле, а живот скрутило от тревоги, потому что тон бывшего парня заставил его волноваться с новой силой. Микки угрожает опасность?              — И ты думаешь, что… — неуверенно начал Йен.              — Да, что кто-то точит зуб на твоего парня. И этот кто-то — весьма влиятелен.              Галлагер шумно выдохнул и откинулся на спинку стула, рукой зачёсывая волосы назад. Твою, сука, мать. Ему нужно срочно связаться с Микки, Карлом, с кем-нибудь, чтобы побыстрее начать что-то делать. Но что? Неважно, они разберутся.              Калеб заметил, как паника плещется в зелёных глазах, и нахмурился, опускаясь ближе к столу.              — Йен, перестань себя накручивать. Я сделаю всё, что смогу, ладно? Соберу информацию, порасспрашиваю людей, подниму старые дела, если это будет нужно.              — Понятия не имею, почему ты помогаешь мне, — горько выдохнул он и отвёл взгляд. — Но спасибо. Я тебе пиздец как благодарен.              — Моя работа — сажать говнюков за решётку, — усмехнулся Калеб и сделал глоток кофе. — Фамилия Милкович много о чём говорит, но этого мало, чтобы оказаться в тюрьме.              Боже, Йен был готов расцеловать Калеба в обе щеки, потому что совершенно этого не ожидал. Сраная Фортуна наконец соизволила повернуться к нему передом, и появился крошечный шанс на хороший исход.              Раздался неприятный звук вибрации телефона, лежащего на столе, и Йен опустил взгляд на экран. Конечно же, это Микки. Он поднял глаза на Калеба и бывший парень кивнул.              — Ты не будешь против, если я… — неуверенно сказал Галлагер.              — Иди, всё в порядке, — сказал он.              — Спасибо ещё раз. Я теперь тебе по гроб жизни обязан, — быстро проговорил Йен, поднимаясь со стула.              Он достал из кармана пару смятых купюр и бросил на стол, чтобы рассчитаться за их кофе, а потом посмотрел на Калеба с такой благодарностью, на которую только был способен. Телефон продолжал вибрировать в руке, поэтому Йен за секунду пересёк кафе, толкнул входную дверь и принял звонок.              — Какого хрена происходит? — из трубки послышался недовольный бубнёж.              — Микки, звони Карлу и Липу, я кое-что узнал.       

***

             Милкович был у Карла, где они организовали временный офис после пожара, который уничтожил практически всё. Им мало что удалось спасти — пара ноутбуков, какая-то часть документации и один цветок в горшке, которого чудом не коснулся огонь. Карл в шутку называл его «погорельцем», а Микки закатывал глаза. Большая часть сотрудников была переведена на работу из дома, а некоторым пришлось взять отпуск за счёт компании. Это лучшее, что Милкович мог им предложить в ситуации, когда его дальнейшая судьба была совершенно неизвестна.              Спустя неделю поисков информации, которая могла бы ему помочь остаться на свободе, Микки почти потерял надежду. У них не было ничего, что смогло бы хотя бы дать отсрочку, поэтому он мысленно прощался с приставкой в гостиной, со своими любимыми шоколадными батончиками и другими вещами, к которым прикипел душой, но абсолютно не знал, как начать прощаться с Йеном.              Если Когда его посадят, будет уже не до отношений и чувств, как бы больно не было. Он не хотел прощаться, только не в тот момент, когда они наконец-то нашли друг друга в этом мире. Если Йен решит его ждать, то Микки сделает всё, чтобы этого не произошло. Он будет готов сам выступить инициатором расставания, пускай и самого болезненного, но не допустит бессмысленного ожидания, даже если ему будет очень и очень плохо.              Галлагер должен был быть готов к этому, поэтому Микки крепко держал телефон в руках и сконцентрировано смотрел в экран, не решаясь отправить сообщение с просьбой поговорить. Карл окликнул его до того, как он начал печатать:              — Чё завис? — он увидел, как его друго-начальник напряженно грызёт губу, а потом плюхнулся на диван рядом с ним. — Йену пишешь?              Микки накрыл лицо одной рукой. Сколько прошло с того момента, как он пообещал Карлу не разбивать Йену сердце? Полторы недели? Сука. Микки поглубже вдохнул воздуха в лёгкие, а потом повернул голову в сторону.              — Ты же понимаешь, что я не позволю Йену ждать меня?              Карл нахмурился, а его губы сомкнулись в тонкую полоску. Он много хотел сказать в этот момент, но упорно молчал, как будто подбирал правильные слова. Впервые Микки видел его настолько серьёзным.              — Понимаю, — ответил он ровно. Сказать, что это привело Милковича в шок, значит не сказать ничего. Он ожидал совершенно другую реакцию. — И, если бы я был на твоём месте, я бы поступил точно так же. Но этого не будет, Микки. Этого не случится, потому что я этого не допущу.              — У нас ничего нет, — возразил он, уже почти смирившись со своей участью.              — Ну так и у них тоже! — громко сказал он. — Если они заявятся на слушание с теми же показаниями, что и в прошлый раз, я их с дерьмом смешаю. Это полная хуйня! Так что звони Йену, зови его на свидание и не смей произносить слово на букву «р», понял?              Микки засмеялся и поднял руки в воздух в знак капитуляции. Он соврёт, если скажет, что огромный камень не свалился с плеч из-за того, насколько рьяно Карл был готов за него бороться.              Сообщение с тремя вопросительными знаками значилось, как прочитанное, но его парень не спешил отвечать, поэтому Микки кликнул на значок телефона и приложил мобильный к уху. Он еле успел спросить, какого хрена Йен не отвечает ему, как тот практически прокричал в трубку, что у него появилась какая-то новая информация.              — Мы с Карлом у него, приезжай сюда, — сказал он Йену.              — Буду через десять минут, — он замолчал, но все ещё был на линии. А потом послышался шёпот: — Люблю тебя.              Сердце Микки подскочило, а ладони вспотели, из-за чего ему пришлось вытереть одну из них об штаны.              — И я тебя.              Он мягко улыбнулся, чувствуя что-то невесомое и нежное в груди, а потом убрал телефон от уха и повернулся к Карлу.              — Он что-то нарыл, но я понятия не имею как, где и каким образом.       

***

             Йен появился ровно через десять минут. Красный, запыхавшийся и потный. Его глаза бегали от одного мужчины ко второму, а эмоции, выраженные на лице, было сложно прочесть. Микки мог сказать, что Галлагер чувствует что-то вроде облегчения и ужаса одновременно, хотя вряд ли это возможно.              — Ты в порядке? — спросил Микки, подходя к нему и нежно касаясь лица.              Йен кивнул и шумно выдохнул, прикрывая глаза и позволяя Микки провести пальцем по ресницам. Он подался вперёд и быстро оставил поцелуй на пухлых губах, прежде чем пройти в гостиную и упасть на диван, сразу же закидывая ноги на журнальный стол.              Милкович так и остался в прихожей, топчась с ноги на ногу, и вдруг ощущая себя неловко. Он сделал пару шагов на кухню и налил стакан воды, чтобы дать его Йену.              — Рассказывай, — сказал он, как только опустил воду перед ним.              — Так, ну во-первых, не злись, — он сказал это, глядя Милковичу в глаза, — я просто пытался помочь, ладно? — Микки подозрительно прищурился, но всё же кивнул. — Я встречался с Калебом.              — Это кто? — спросил Микки.              — Детектив Дэниелс.              — Ты встречался с детективом, который ведёт дело Микки?! — взревел Карл. — Ты, блять, спятил? Йен, скажи мне, что ты не спизданул ничего лишнего.              — Успокойся, блять, я ему ничего не говорил.              — Как ты вообще его нашёл? — спросил Милкович.              — Ну… он мой бывший парень, вроде как.              Тишина повисла в комнате. Йен чувствовал себя немного неловко, Микки не знал, куда деть руки, а Карл улыбался во весь рот и внимательно следил за обоими. Наконец, он первым нарушил тишину долгим звуком «а», как будто догадался о чём-то очень тайном.              — Так вы ещё не говорили о бывших… не ссы, Мик, он — гандон, — усмехнулся Карл.              Микки вздохнул и съехал задницей с подлокотника кресла на сиденье.              — Неважно, — отмахнулся он. — Что ты узнал?              — Он сказал, что дело завели слишком быстро, а все улики против тебя косвенные, — говорил он серьёзно, глядя своему парню прямо в глаза. — А после того, как тебя отпустили под залог, его начальник пришёл в бешенство. Тебя хотят подставить, Микки.              — Сука, я так и знал, — вымученно произнёс Карл и опустил голову на руки.              — О чём ты говоришь, блять? — возмутился Микки. — Что ты знал?              — Я не хотел тебе говорить, Мик, но после того, как Лиззи прислала мне выписки со счетов Рэнделла, я попросил её пробить ещё кое-что. Она узнала, что Хоутон искал информацию на твоего отца, его убили, но я никак не мог понять, почему всех собак спустили на тебя. Ведь Белый Лис за решёткой, и даже, если он нанял кого-то извне, ему просто продлят срок, ничего страшного, правда?              Карл встал с дивана и принялся ходить взад-вперёд по комнате, размахивая руками. Тот пазл, который никак не мог сложиться, вдруг стал целым, но теперь всё стало ещё страшнее.              — Но потом я начал думать. Твой отец сидит уже много лет за распространение оружия и наркотиков, причинение тяжких телесных повреждений, кражу, воровство и разбой. Он, блять, почти тюремный Крестный Отец, но, если к этому списку добавится статья за производство и распространение детской порнографии, ему пиздец.              — В смысле? — подал голос Йен.              — Это значит, что он — не жилец. Его убьют в первые пару часов после суда, — объяснил Микки, когда понял, к чему клонит Карл.              — Да, даже в тюрьме есть свои порядки. Но каким хуем твой отец смог так быстро это провернуть?              — Легко. Ему помогли, — сказал Йен, чем заслужил сразу два недоуменных взгляда. — Что? Калеб говорил, что кому-то очень нужно было закрыть тебя. Мне кажется, это сделать невозможно, только если у тебя нет связей в органах. Он сказал, что займётся этим, потому что тоже считает, что это дело очень подозрительное.              Микки шумно выдохнул, вытер ладони о штаны и встал с дивана.              — У меня сейчас взорвётся нахуй мозг. Мы можем сделать перерыв?              — Конечно, мне как раз нужно отъехать на часик. Вы останетесь тут? — Микки кивнул ему. — Только умоляю, не трахайтесь здесь, потерпите до дома.              Йен фыркнул и встал с дивана, чтобы направиться на кухню. Он заглянул в холодильник и скривился, когда понял, что время идёт, а ничего не меняется — его брат всё такой же взрослый ребёнок.              За спиной захлопнулась дверь, а через секунду чужие руки мягко коснулись спины. Он развернулся и обнял Микки за талию, притягивая к себе для поцелуя.              — Всё будет в порядке, слышишь? — тихо прошептал он, когда они отстранились друг от друга. Руки Милковича крепко обнимали его за шею, а лбы касались друг друга. — Мы вытащим тебя из этого дерьма.              — Я уже почти начал собирать вещи. Хотел зачитать тебе прощальную речь и сказать жить дальше, — сказал Микки, в его голосе было столько грусти, что у Йена сжалось сердце.              — Нихуя, тебе так просто от меня не отделаться. Я пойду в тюрьму следом за тобой, ты же знаешь это?              — Знаю, поэтому это так меня пугает, — тихо сказал Микки и снова соединил их губы.              Момент был близким, даже интимным, как будто они стояли совершенно голые друг перед другом, во всех смыслах. Йен аккуратно перебирал волосы на тёмном затылке и сминал губы своими губами, не желая отстраняться ни на секунду.              — Закажем пиццу? У Карла в холодильнике ни хрена нет.              — Кажется, только что я полюбил тебя ещё больше.              Они усмехнулись вдвоём, а потом наконец разъединились. Йен достал телефон из кармана и заказал две пиццы в приложении, которые должны были привезти через 15 минут.              — Что наденешь на свадьбу? — спросил он, облокачиваясь бёдрами на кухонную тумбу.              — Тюремную робу?              Йен цыкнул и закатил глаза, а Микки рассмеялся.              — Никаких тюремных роб и никаких тюрем. Ты же ведёшь Мэнди к алтарю через неделю?              — Ага, больше некому.              Галлагер посмотрел на Микки и понял, что смена темы прошла неудачно, потому что чёрные брови сошлись на переносице. Он преодолел расстояние между ними и коснулся лица двумя руками, заставляя Микки смотреть ему прямо в глаза.              — Всё будет хорошо, ты меня понял? Я спалю к чертям здание суда, отделение полиции и дом каждого причастного к этой истории, если тебя посадят. Я не шучу, Микки. Я…              — Ты больной, я знаю, — засмеялся он. — Спасибо. Ты даже не представляешь, сколько это для меня значит.              — Догадываюсь, — ответил Йен и снова поцеловал его.              Йен ничего не мог гарантировать и обещать, но он знал точно одно — если весь мир будет против Микки, он встанет рядом и возьмёт его за руку, чтобы противостоять вместе.