Улыбайся, чтобы никто не видел слез

Шаги затихли и квартиру поглотила тишина, разбавляемая ходом настенных часов. Майлз, тихо застонав, сел. Голова гудела, видимо Генри в этот раз ударил сильнее обычного. Он поднимает глаза к высокому белому потолку, старается сфокусировать взгляд на хрустальной люстре и уговаривает себя не плакать. Но, в уголках глаз щиплет и предательские слезы скатываются по виску, оставляя тёмную полосу от туши. Мейтленд шмыгает носом и вытирает их краем рукава своей белой рубашки. После кое-как поднимается на ноги и пройдя по коридору, дошёл до ванной комнаты. Он щёлкает выключателем и комнату освещает желтоватый мягкий свет от лампы. Парень доходит до зеркала и, уперевшись руками об умывальник, вглядывается в свое отражение. Как он и предполагал: на щеке виднеется след от удара, а нижняя губа треснула почти в углу и теперь кровоточила. Он осторожно отклеивает ресницы и складывает их в маленькую коробочку. Включает холодную воду и набирает полные ладони, выплескивает на лицо и начинает оттирать косметику, делая только хуже. На всю процедуру, у него уходит минут пять и все это время он продолжает винить себя за свой непослушный характер, убеждает себя не розреветься ещё больше. Когда с умыванием покончено, Майлз выключает воду, но никуда не уходит. Он вновь поднимает взгляд на свое отражение и всматривается в грустные и покрасневшие глаза. Он старается улыбнуться, но получается слишком натянуто и фальшиво. Как он докатился до этого? Он, Майлз Мейтленд, младший и самый любимый сын высокопоставленного чиновника и светской львицы, никогда и ни в чем себе не отказывал. Вечеринки и веселье — единственное, что всегда его интересовала, а родители только подначивали в этом. Отца устраивало, что старший сын пошёл по его стопам, а мать сама ничем не лучше Майлза и поэтому больше видела в нем своего друга, нежели сына. Оба нормально восприняли информацию о его ориентации, единственное, что попросили, так это не привлекать внимание полиции. Эту квартиру они подарили, как только ему стукнуло двадцать. С Тигром они познакомились пару лет назад, совершенно случайно столкнувшись на одной из закрытых вечеринок. Изначально каждый воспринял это, как встречу на одну ночь, но все пошло не по плану. Майлз, так некстати, влюбился по самые уши. Он стал искать встречи, писал ему откровенные письма, приходил на заезды и Генри сдался. Тогда Мейтленд был счастлив. Их отношения начинались, как бурлящая река из страстных ночей, жарких поцелуев и тайных встреч, а теперь... теперь это трясина из которой Майлзу больше не выбраться. Майлз снимает с себя пестрый пиджак, следом рубашку и откидывает их на, стоящий неподалеку, одинокий стул. Все его тело покрывает россыпь из синяков разных размеров и цветов. Какие-то уже успели пожелтеть. Когда Генри стал таким? Точно, он не помнит. Сначала это была ревность на словах, а после последовали первые удары, но каждый раз он так извинялся, что Майлз прощал. Теперь же даже прощения никто не просит, только одни обвинения. Мейтленд пытался уйти несколько раз, но у Генри есть веская причина — те самые проклятые письма. Стоит только заикнуться о расставании, как он грозится, что отправит их в полицию, а там либо срок, либо насильное лечение. Ни одно из этого не привлекало. Майлз снова старается улыбнуться, но ничего не выходит. Он шарится по карманам штанов и достаёт свою пудреницу. Открывает её и высыпает на край столика, возле умывальника, достаёт стофунтовую банкноту, скручивает её, склоняется и вдыхает порошок. Эйфория разносится по крови, перекрывая всю боль, и ему становится намного лучше. Его больше ничего не волнует и он расплывается в широкой улыбке. Перед глазами встаёт образ нового знакомого. Рыжик. Майлз смакует кличку на губах и она ему все больше и больше нравится. Он выходит из ванной и вальяжной, почти танцующей, походкой проходит по коридору и миновав просторный зал, входит в спальню. Комната погружена во тьму, из-за плотно закрытых штор и Майлз, почти на ощупь, находит большую двуспальную кровать. Он садится со своей стороны и, стараясь приглушить навязчиво лезущий из него смех, снимает с себя оставшиеся штаны. — Завтра у меня заезд. — Голос в темноте звучит, как гром среди ясного неба и Майлз бы встрепенулся, но его порывает на смешок. Спустя минуту слышится шуршание простыни и его шею сжимает рука, после насильно валит на подушку, а сам Генри оказывается сверху. — Я сказал что-то смешное? — Кажется, что он готовится нанести ещё один удар, но вместо этого хватает улыбающегося Майлза за лицо, надавив пальцами на щеку. — Да ты снова нюхнул. — Он брезгливо толкает и слезает с парня. — Ну, что ты, дорогуша, давай веселиться? — Майлз практически выплевывает слова. Сейчас его распирает изнутри. — Ударь меня, если это приносит тебе удовольствие. — Да пошёл ты. — По шороху понятно, что он ложиться на бок, спиной к нему. — Я пойду... завтра. — Майлз ложится полностью и поворачивается на бок, после игриво шлепает его по ягодицам и целует за ухом. После перекатывается на спину и приглушенно смеётся себе в кулак, совершенно не замечая, как по его висках скатываются горькие слезы. Возле многоэтажного здания останавливается светлое авто. Дом слабо освещен светом одинокого фонаря, от чего его фасад кажется мрачным. Водитель, вцепившись пальцами в руль, устало вздыхает и переводит взгляд на девушку рядом. Джинджер сомневается: может ли он поцеловать Нину на прощание или нет? Но она сама даёт ему ответ. Молча вылезает наружу, даже не глянув на жениха и торопливо скрывается за дверями. Литтлджон сидит и продолжает смотреть на то место, где она была пару минут назад. Он чертовски устал, а глаза, с непривычки, слипались. Раньше, в это время, он бы уже спал, но теперь нужно менять свой стиль жизни. Невесте стоит соответствовать. Сегодняшняя ночь принесла ему новых знакомых и... образ парня отчётливо встаёт перед глазами. Яркий, магнетический, такой заразно весёлый. Рыжик трясёт головой, пытаясь прогнать Майлза из своих мыслей и вновь смотрит на дорогу. После заводит мотор и едет в сторону своей квартиры. За весь путь он вновь возвращается к Мейтленду, а если быть точнее, к той сцене, что он увидел. Надо же, Генри Лабуше. Кто бы мог подумать? Уже остановившись возле входа в свой подъезд, Джинджер решает, что не может пропустить заезд и обязательно пойдёт на него. Тогда, возможно, снова встретит там Майлза. То, что его сможет зацепить кто-то с первой же встречи — неожиданно, даже для него. Он вылазит наружу и устало плетется домой, пытаясь убедить себя простым интересом. Рыжик просто убедится, что эти двое действительно пара и успокоится, что никто не будет к нему приставать. Не более. Джинджер открывает дверь своим ключом и проходит в пустую, пока ещё, холостяцкую квартиру. Он надеется, что после свадьбы сможет уговорить её переехать к нему и коротко улыбается своей мысли. Рыжик проходит вглубь помещения, поворачивает по коридору направо и входит в спальню, закрыв дверь ногой. Он раздевается на ходу. Уставшие пальцы с трудом справляются с каждой пуговицей и пиджак, а следом и рубашка, летит куда-то в сторону. Мужчина автоматически снимает с себя штаны и, буквально, падает на кровать. Как только его голова касается подушки, так он проваливается в глубокий сон.