Улыбайся, чтобы никто не видел слез

Утро наступает через несколько часов и её сероватый свет проходит сквозь открытое окно. Вместе со светом возвращается и боль по всему телу. Она же и будит Майлза. Он резко открывает глаза, пытаясь скрыть стон. Парень зажимает рот рукой. Нет, нельзя чтобы Рыжик услышал, после сегодняшней ночи он подумает не правильно. Мейтленд все ещё находится в остатках своей фантазии, когда переводит взгляд на парня рядом. Лабуше, как и должно было быть, крепко спит и Майлз разчаровано вздыхает. Мейтленд кое-как перекатывается на бок, спиной к любовнику, натягивает край пододеяльника к своему лицу и прячет его. Он чувствует себя использованым и от этого к глазам подступают горькие слёзы. Майлз зажмуривается, пытаясь уговорить себя не плакать, но уже слишком поздно. Предательские горькие слёзы уже стекают с уголков глаз, оставляя влажные дорожки. На ранах, от соли, щиплет и это единственное, что чувствует парень. С таким лицом, как у него, он никуда не выйдет несколько дней, а может и недель. Значит, что теперь он заперт в собственном аду, с человеком которого чертовски боится. Перед внутренним взором появляется Рыжик. Он стоит перед ним в своём светло коричневом костюме и смотрит так пристально, но в его взгляде нет ни капли злости, скорее сочувствие и доля нежности. Джинджер подходит ближе и садится на край кровати. Он осторожно и нежно берет одной рукой его кисть, а второй проходит по щеке. От его фантомной ладони исходит такое тепло, что Майлз сам тянется, словно кот за лаской. Ему хочется, чтобы Рыжик касался, гладил его. Да, просто находился рядом. Открыв глаза Майлз сам рушит свою фантазию, но тепло продолжает оставаться и исчезает постепенно, как аромат дорогих и качественных духов. Сердце больно колит и Мейтленд бы подскочил сейчас с постели и сбежал бы к Рыжику. Да, вот так: в таком виде, в такое время. Но есть несколько недостатков — Майлз понятия не имеет где живёт Джинджер и если бы каждая клеточка в его теле сейчас не болела. За его спиной слышится шорох и Майлз замирает, сжав в кулаки белую ткань. Его мелко трясёт, когда он чувствует, что Генри пододвигается ближе и обнимает его за талию, после целует в плечо. — Доброе утро, Малыш. — В его голосе, впервые за долгое время, не звучит злость, но это не сулит ничего хорошего. — Ты вчера был хорош. Неужели, тебя так заводит, когда я ревную? Ты поэтому так себя ведёшь? — Доброе утро. — Его голос звучит сдавлено и он хрипит. — Я не... Думай, как хочешь. — Ну-ка, посмотри на меня. — Майлз слышит шорох и чувствует, как Генри приподнимается на локте и требовательно давит. Поэтому, Мейтленду ничего не остаётся, как послушно выполнить просьбу. Он перекатывается на спину и выдерживает прямой зрительный контакт. — Молодец. Видишь, — Тигр поднимает ладонь и Майлз рефлекторно зажмуривается, но, вместо очередного удара, он почувствовал нежное поглаживание. Мейтленд открыл глаза и уставился на мужчину, — когда ты меня слушаешься, тогда я тебя не бью. Будь хорошим мальчиком и все у нас будет хорошо. — Генри наклонился к лицу и нежно поцеловал его в губы. Майлз просто лежал и позволял себя целовать. Раньше он испытывал трепет и радость от влюблённости, но теперь он не чувствует ничего, кроме тошноты. Ему чертовски хочется оттолкнуть от себя Генри и выгнать его из своей квартиры, своей жизни. Но Мейтленд не может этого сделать. Сейчас он совершенно растерянный и сломанный. Майлз закрывает глаза и его фантазия вновь возвращает спасительное видение. Он вновь видет в этой комнате Джинджера и ему становится легче. Это именно Литтлджон сейчас целует его и Мейтленд еле сдерживает стон, когда Лабуше прерывает поцелуй и отодвигается на расстояние вытянутой руки. Майлз все ещё остаётся в своей фантазии, когда слышит чужой голос: — Малыш, посмотри на меня. — Настойчиво потребовал Генри и Майлз снова его послушался. Он посмотрел прямо в глаза. — Я тебя люблю. А ты меня? — Конечно, люблю. — Майлз постарался улыбнуться, но это принесло только боль. — Правда? — В его голосе вновь появляется раздражение. — Да, зачем мне врать? — Мейтленд пытается отыскать в своей памяти хоть что-то, но его разум был слишком затуманен. — Ну, тогда ты можешь мне объяснить: почему ты называл меня его именем сегодня ночью? — Его слова срабатывают, как холодный душ и в глазах Майлза, на секунду, проскочил страх, но он быстро взял себя в руки. — Ангельская попка, я был под дыхательной пудрой. Я мог сказать всё, что угодно. — Майлз пытался говорить как можно отречение, будто бы именно так все и было. — Так ты его не любишь? — С плохо скрываемой надеждой переспросил Генри. — Нет, я его не люблю. — Мейтленд и сам не верил в то, что говорил. — У него есть Нина и он любит её. — Хорошо. — Лабуше как-то слишком быстро сдался и отпустил парня, слезая с кровати и становясь на ноги. Он больше ничего не сказал и просто ушёл куда-то в глубь комнаты. С его уходом, Майлзу стало легче и свободнее дышать. Он мысленно повторил свой же ответ и сердце отозвалась глухой болью. Мейтленд вновь и вновь пытался уговорить себя не влюбляться, но было уже слишком поздно. Да, один поступок, один поцелуй, немного внимания и, вот, Рыжик смог покорить его сердце. Майлз повторял себе под нос одну и туже мантру про то, что для Джинджера он сам не больше, чем просто друг его невесты. Но, какие же сильные его руки, какие глубокие глаза и как же он чертовски хорошо целуется. Мейтленд физически почувствовал необходимость оказаться в объятиях Литтлджона, даже если это означало потерять подругу. Но... Это чёртово "но" — Рыжик гетеросексуал, который, к тому же, влюблён в свою невесту. Майлз сжал в кулаки край пододеяльника, чтобы спрятать в нем лицо и взвыл. Вся сложившейся ситуация только ухудшает его физическое состояние, добавляя ко всему прочему ещё и душевную боль. Мейтленд попытался убедить себя, что за время своего вынужденного заключения, он забудет про Джинджера. Обычно это сробатывало и Майлз понадеялся, что этот способ его не подведёт.