Пастбище без бабочек

Звонкие хлопки разносились по помещению, отражаясь от стен, вперемешку со всхлипами. Девушка плакала. Громко, протяжно и надрывно, но вместе с тем стояла практически неподвижно. Вздымались и дрожали только плечи. — Двадцать, — сказала она тихо. Обычно в этот момент все так или иначе начинали дрожать и извиваться. Это была стандартная реакция организма на боль. — Вы хорошо держитесь, — задумчиво протянула монахиня. — Последствия наказаний сестры Розмари? Физическая и моральная реакции контрастировали на фоне друг друга. Учитывая, насколько спокойно тело принимало наказание, складывалось впечатление, что фее совершенно не больно. Однако, если брать во внимание, сколько слёз она пролила за эти пятнадцать минут, казалось, что она испытывает настоящие муки. Диаспора покачала головой и шмыгнула носом. — Вы думаете, меня раньше никогда не пороли? — иронично усмехнулась девушка. — Говоря откровенно, я никогда не задавалась таким вопросом, — хмыкнула женщина. — Но исходя из того, как поставлен он, полагаю, что пороли. Фея молча кивнула. Глаза мокрые и искрили неподдельным страхом. — Вы понимаете, за что наказаны? — спросила сестра Мариэтта. Та снова кивнула, выжидающе глядя на монахиню. — Вы хотите что-то сказать? — уточнила настоятельница. — Она больше не вернётся? — вопросила Диаспора с нетерпением. Женщина вздохнула и вернулась за свой стол. Предлагать девушке сесть она не стала — не лучшее время. — Нет, можете не волноваться. Сильно доставалось? Фея сглотнула и неуверенно повела плечами. — Она… — тихо пробормотала волшебница. — Была похожа… очень похожа… — На кого? — заинтересованно поинтересовалась монахиня. Разговорить девушку, чтобы лучше понять её мотивы и причины её поведения, показалось хорошей идеей.

***

— Да исправлю! — послышались отчаянные возгласы. — Исправлю! — А уже поздно, — послышался голос сквозь треск. — Я не для того трачу на тебя своё время! Стежки ремня отпечатывались на бледной коже, заставляя её обладательницу то и дело вздрагивать. Просить пощады бесполезно — давно усвоил мозг, но язык всё равно сам собой мелет стандартное: «мамочка, прости!». Ноль реакции. Это переставало давать какой-либо эффект, кроме раздражения, после шести. Пора смириться. Удары мать кладёт мастерски, будто где-то этому профессионально училась. Может, действительно училась? — Не понимаешь разницы? — прошипела женщина. — Нужно наглядно растолковать? Да без проблем. Ремень впечатывается в каждый сантиметр ягодиц, оставляя после себя пока красные разводы. Чуть погодя пойдут синие. — Я пересдам, — как мантру повторяла девушка. Рано или поздно мать должна услышать. А пока слышится только очередной свист мерзкой полоски кожи.

***

Фея опустила голову, до побледнения закусив губу. — За что? — наконец спросила женщина. — Девяносто пять, — процедила Диаспора, — вместо ста. Монахиня хмуро потёрла подушечками пальцев переносицу. Вот ведь. — Отсюда и такая озабоченность Скаем, — сестра Мариэтта не спрашивала, а констатировала. — Хотели сбежать от матери-деспота? Девушка хмыкнула: — Выйти за него было моей обязанностью, — поправила она. — А это… так, бонус. — И что было после того, как принц расторг помолвку? — уже понимая, что ничего хорошего, спросила женщина. Фея поморщилась, подтверждая догадки настоятельницы. — «Если бы ты лучше старалась, этого бы не произошло», — процитировала Диаспора. Монахиня зажмурилась. Вот кому нужно сказать спасибо за это помешательство. Какой же кошмар… — И что же она сказала после инцидента с Валтором? — поинтересовалась сестра Мариэтта, мрачно усмехнувшись. — Похвалила за старание? Девушка покачала головой: — Мы не общались с тех пор, — сказала она. На губах заиграла темная усмешка. — Оказывается, в заточении есть свои плюсы. — Вам понятны правила монастыря? — перевела тему монахиня. Фея кивнула. — В таком случае, очень надеюсь, что при таких обстоятельствах мы больше с Вами не встретимся, — произнесла женщина. — Согласны? После того как Диаспора снова кивнула, настоятельница отпустила ее, оставшись наедине со своими мыслями. Смотря на девушку, сестра Мариэтта не находила в ней ничего цепляющего, как в тех же Трикс, она казалась просто избалованной девчонкой. Однако сегодня монахиня увидела ее с другой стороны. Размышления прервал стук в дверь. — Да-да, — всё ещё витая в размышлениях, ответила женщина. — Занята? — старушка медленно вошла в комнату. — Сестра Лилия, — улыбнулась ведьма. — Нет, больше нет. Как обстоят дела? — Да вот, — опускаясь на стул, начала старшая монахиня, — помощь твоя нужна, коли не занята.