Один год до моего самоубийства

Тот день для Авантюрина стал вторым днем рождения. Конечно, никто его не праздновал под таким лозунгом, зато в календаре он был отмечен, как день их первой встречи. Сказать честно, сейчас, когда с того момента прошло уже несколько лет, Авантюрин не может вспомнить, как вообще жил до этого. Воспоминания все еще обрывками возникают в кошмарах — терзают его по ночам, нашептывая, что это всего лишь приторно сладкий сон, — но уже не так часто, как раньше. Первое время было действительно страшно. Море сомнений, неуверенность в себе и хрупкое доверие. Да, Рацио не выглядел как человек, который может бросить и оставить с ничем, но Авантюрину, который впервые потянулся к кому-то, было страшно. Авантюрин уверен, что Веритасу тоже было сложно. Возможно, он не говорил об этом вслух, но Авантюрин — Авантюрин, оборачиваясь назад, понимает: им обоим было тяжело. Срывы, истерики, долгие разговоры. Бессонные ночи и бесконечное количество выкуренных сигарет. Походы к психологу, оттуда к психиатру и дальше семь стадий принятия, что нужно принимать паршивые таблетки. Взлеты и падения, бессонницы и постоянные кошмары. Новые шрамы на руках и обещания больше этого не делать. Он жил в этом месиве не один, с ним все это время был Веритас. Авантюрин, на самом деле, его не понимает в каких-то аспектах. Неужели так просто можно впустить человека в свой дом, уложить спать на диване, а с утра приготовить самый вкусный в жизни завтрак? Отсутствие инстинкта самосохранения? Научный интерес? Что это было? «Если не я, то кто»? Рацио руководствовался до боли простой и примитивной логикой — пусть девятьсот девяносто девять человек пройдет мимо, он станет тем тысячным, кто остановится. Он считал, что если в его силах помочь кому-то, то он это обязательно сделает. Такое проявлялось даже в простых мелочах. Веритас мог помочь потерявшемуся в торговом центре ребенку найти своих родителей. Он никогда не проходил мимо брошенных бездомных животных. Конечно, только на сотый раз Рацио согласился оставить одного котенка у себя в квартире по просьбе Авантюрина, но до этого момента он тоже проделывал уйму работы. Относил всех животных в ветеринарную клинику своей подруги Топаз, приводил их в порядок, а потом очень долго и муторно искал каждому дом. Все это маленькая часть того, что Авантюрин успел заметить за столь долгое время. Если он начнет перечислять, то мир схлопнется от количества информации про Веритаса Рацио. Признаться честно, Авантюрин изначально считал дни до того, как Веритасу надоест с ним возиться. Но они шли, черный маркер, которым он зачеркивал числа в календаре, засох, а сам Авантюрин давно переехал из гостиной в спальню Веритаса. Звучит, как дурацкая история о любви, и Авантюрину порой даже смешно. Их ванильный романтический период — теплые объятия, в которых Рацио успокаивал Авантюрина от очередного кошмара. Это Веритас, пытавшийся курить, чтобы у Авантюрина была компания на балконе в два часа ночи. Курить он так и не начал, да и пробовать не стоило. Вместо признаний в любви и трепетных поцелуев — обещания быть рядом и нежные прикосновения к лицу, в попытке стереть чужие слезы. За это время Авантюрин понял, что есть вместе с кем-то намного вкуснее, чем в одиночестве. Еда будто приобретает совершенно другой вкус и раскрывается иначе. Понял, что у ночных прогулок может быть своя атмосфера с непринужденными разговорами о любимом вине или о просмотренной глупой комедии. Даже обычные прикосновения стали для него чем-то особенным, хотя раньше ему было без разницы с кем делить постель. До их встречи Авантюрин терпеть не мог участвовать в занудных обсуждениях книг — Веритаса же он был готов слушать часами, даже если он ему слово в слово будет пересказывать пособие по человеческой анатомии. — Давай купим? — Авантюрин протягивает ему донельзя смешные брелки с совами и улыбается. — Зачем? — Веритас так-то не против, спрашивает из чистого любопытства, да и только. — Вот этот напоминает тебя, такой же хмурый, — он смотрит то на брелок, то на Веритаса, а потом смеется, — ну вылитый ты! — Ага, а этот ты с утра, такой же растрепанный и неуклюжий. Даже такие незначительные вещи стали приобретать смысл. — У меня что-то на лице? — Рацио забавно морщит нос и взгляд опускает на Авантюрина. — Нет, просто у тебя цвет глаз похож на этот закат. Наверное, этот день стал точкой невозврата. Моментом осознания, что он действительно любит Веритаса Рацио. День, в который Авантюрин понял, что исчезать из этого мира совершенно не хочется. Это был просто щелчок. Ничего сверхъестественного. У Авантюрина не начинало бешено колотиться сердце и перехватывать дыхание, как описывалось в романах. Его голова не была забита мыслями только о Рацио, а отвести от него взгляд было легко. Обычное осознание — ничего более. Жизнь все так же продолжает идти дальше, время не останавливается. Он просто это понял. Без отрицаний и семи стадий принятия. Веритас осознал это немного раньше. Возможно еще в тот самый момент, когда Авантюрин впервые переступил порог его спальни из-за очередного кошмара. В ту ночь, когда он спокойно уснул в его объятьях, Рацио понял, что не хочет его отпускать. Именно тогда у Веритаса вошло в привычку им любоваться. Ему нравилась его искренняя улыбка, которую он дарил ему по поводу и без. Его умиротворенное лицо, когда он спал, не видя никаких кошмаров. Он любил, когда тот рьяно жестикулирует, комментируя очередной фильм, и наблюдать за тем, как Авантюрин по утрам пытается приготовить завтрак. Рацио просто любил. — Авантюрин, — он легко касается его плеча и улыбается, замечая как в разбросанных по подушке светлых волосах путаются солнечные блики. Авантюрин недовольно хмурится во сне, что то невнятно бурчит себе под нос и Веритаса обнимает руками и ногами, показывая все свое противостояние. Рацио так и не научился ему отказывать. Возможно это глупо и он выглядит со стороны как влюбленный дурак, но ему все равно. Веритас пальцами зарывается в его волосы, разглядывая еле заметные веснушки на щеках Авантюрина, и продолжает улыбаться. — Еще пять минут, — он наконец-то произносит хоть что-то внятное, хотя Рацио уверен, что Авантюрин даже на секунду не просыпался. — Только пять минут. Он соглашается на это каждое утро, прекрасно понимая, что «пять минут» затянутся на двадцать, а то и больше. — Я люблю тебя, — Веритас говорит это уже тише, наклоняясь к нему и поцелуй оставляя на лбу. Авантюрин не отвечает, лишь улыбается и ближе прижимается. Ему не нужно произносить эти слова вслух — Рацио и так все знает. «Я люблю тебя». Три слова, а сколько смысла.