Tension

      Всю жизнь Саске считал шаринган своим проклятьем. Сила, скрытая в нём, была угрозой для существования его семьи. Учих боялись и сторонились из-за этой силы. Шаринган всегда напоминал Саске о худших днях в его жизни, и чтобы излечить свою душу, он стал бродить по миру и находить прекрасные и редкие места. Он думал, что это зрелище вытеснит из его памяти кровавое прошлое. И Саске это удалось. Он смог разглядеть те яркие краски, от которых прежде так упорно убегал. Он чувствовал, как этот свет проникал в его разум, даруя надежду на светлое будущее, но со временем Саске понял, что чего-то ему не хватает. Или кого-то. И тогда он вернулся за ней.       Сакура ждала его годами, и он искренне боялся, что в какой-то момент она передумает, но он почувствовал облегчение, когда увидел её улыбку. Она стояла у ворот и приветствовала его. Впервые за долгие годы Саске почувствовал себя как дома.       С тех пор он больше не был одинок в своём пути. Каждый день с Сакурой был лучше предыдущего. Она заполнила его одинокое существование улыбками и нежными прикосновениями. Сакура напомнила ему, что значит любить и быть любимым. Несмотря на новизну этих чувств, Саске ощущал потребность ответить ей тем же. Неосознанно он отвечал на её прикосновения, пусть и поначалу это было неуклюже. Он стал улыбаться гораздо чаще, но подобная открытость все ещё немного его смущала. Однако Сакура была рада тому, что причиной этих изменений стала она.       Дни наедине с ней превратились в недели, а позже в месяца. Они посетили десятки разных удивительных и не очень мест, познакомились с разными людьми. Сакура активно распространяла свои знания в области медицины, а Саске проводил свои исследования по просьбе Какаши.       Путешествуя с Сакурой, Саске чувствовал спокойствие и безопасность. Он был по-настоящему счастлив. Их близость стала выходить на новый уровень. Неловкие прикосновения сменились более тесными объятиями по вечерам у костра или на вершине холма, пока они любовались ярко-оранжевым небом во время заката. Они прогуливались по лесу, держась за руки.       С каждым днем они становились решительнее. Лёгкий поцелуй в щеку перед сном превратился в нежное прикосновение губ, а после стал жадными нападками на мягкие и пухлые губы Сакуры, от которых Саске стал пугающе зависим. При каждом удобном моменте он пытался урвать поцелуй от Сакуры, и тот факт, что она совсем не сопротивлялась, вовсе не облегчал Саске задачу. Более того, она отвечала взаимностью и теснее прижималась к его телу, обнимая за шею. Сакура нетерпеливо углубляла поцелуй, проводила языком по его губам, линии челюсти и по шее, наслаждаясь вибрациями на коже его горла после очередного низкого стона с его стороны.       Дразнящие действия с её стороны делали его смелее, поэтому очень скоро краснеть приходилось Сакуре, когда она смотрела на свое отражение. Его засосы стали проявляться на светлой коже её шеи, но они никогда не доходили ниже её ключиц. Какое-то время это казалось ему запретной территорией, на которую он пока не имел права. Но, судя по всему, Сакуру это мало волновало. Она целовала его, ластилась к нему и прижимала к себе. Бродила руками и ласкала все, что только хотела, пока однажды случайно не задела его эрекцию. Саске промычал ей в губы из-за своей повышенной чувствительности в этой области. Сакура сильно смутилась и быстро убежала в ванную, ссылаясь на то, что ей необходим душ после долгой дороги. А Саске сидел на кровати с небольшим разочарованием на лице, глядя на палатку своих штанов.       После горячего душа Сакура вышла вся красная и мокрая. Она выглядела слишком горячей даже в простой широкой футболке, в коротких шортах и с большим полотенцем на голове. Смотреть на неё в таком виде и чувствовать сильную эрекцию, для Саске было сравнимо с пыткой, из-за чего он решил принять холодный душ.       Только вот похоть постепенно брала над ним верх. Каждую секунду в голову лезли воспоминания о её мягких губах, нежной коже. Её тихие стоны эхом отзывались в голове. Саске включил холодную воду и подставил под неё голову, прикрыв глаза. Ледяные капли охлаждали кожу до дрожи, но память упорно подкидывала ему провокационные картинки, где она сидит у него на коленях и ёрзает, в надежде почувствовать больше.       Его рука медленно опустилась на его член, мягко сжимая ладонь у основания. Саске судорожно вздохнул, когда несколько раз провел ладонью вверх и вниз по своей эрекции. Поясницу покалывало, а в ногах ощущалась слабость. Он прислонился затылком к холодному кафелю и прикрыл глаза, глубоко дыша. Движения рукой участились, разум отключился. Все мысли об этом грязном поступке прогнулись под гнётом необузданного желания, которое засело в его голове и каждый раз проявляло себя при виде Сакуры. Перед глазами четко прорисовывались все её изгибы, которые ему посчастливилось пощупать, а на языке чувствовался вкус её кожи: слегка солоноватый со слабым привкусом её любимого цитрусового мыла.       Будь проклят его шаринган, который запомнил всё в мельчайших деталях!       Желание почувствовать её руку на своём члене стало последней каплей. Размеренные движения рукой становились беспорядочнее и всё быстрее, пока он не почувствовал дрожь, что прошлась по его позвоночнику, а яйца не сжались. Его член дернулся в руке, сперма густыми каплями скатывалась по тыльной стороне ладони прямо на кафель душевой кабинки.       Саске открыл глаза. Он чувствовал физическое удовлетворения, но понимал, что это будет временно. Лишь до очередной провокации со стороны Сакуры. Саске не знал, как долго сможет держать себя в руках, но подумать об этом он решил позже. Ночью. После того, как примет душ.       Если бы он только знал, какие мысли посещают голову Сакуры, он мог бы больше себя не сдерживать. Саске даже представить не мог, что буквально двадцать минут назад Сакура ласкала себя под этим самым душем и представляла его большую и горячую ладонь вместо своей, изо всех сил сдерживая стоны удовольствия, чтобы Саске не спалил её.