de Melkweg is alleen voor ons | Млечный путь только для нас

                        Tot ziens       Лина и Йост сидели на заднем сиденье, вцепившись в ремни безопасности. Мартин мчался по трассе, словно ураган, и дорога мелькала под колесами машины как размытые линии. Он крепко сжимал руль, не понимая, что происходит, но чувствуя нервное напряжение пассажиров.       Йост не прекращал твердить:       — Быстрее, Мартин, быстрее! — его голос дрожал, он не отрывал взгляда от Лины, которая держала в руках телефон водителя.       Лина дрожащими руками набирала номер, тот самый, который использовался в экстренных ситуациях. Гудки шли бесконечно, и никто не брал трубку. Девушка чувствовала, как у нее дергается глаз. Они облажались. Они совершили ошибку, когда решили уладить конфликт. Надо было оставить все как есть.       — Черт, Йост, что нам теперь делать? — Лина отчаянно посмотрела на парня.       — Не знаю, — он повернулся к Мартину. — Давай, газуй, Мартин!       Неожиданно в телефоне послышался женский голос:       — Алло? Это Нонна. Я в кафе, слушаю итог.       Лина быстро поднесла телефон к уху и закричала:       — Нонна! Полиция нагрянет с минуты на минуту! Мы в беде!       Нонна холодно ответила:       — Что уже случилось? Почему ничего не вышло?       — Мы все провалили, не получилось договорится. Нужно приступать к плану Б.       — Хорошо, Лина, только успокойся. Если ты не успокоишься, то ничего точно не выйдет.       Вдруг из другого конца линии раздался грубый голос Дилана:       — Они уже приехали! И настроены не слишком дружелюбно!       Лина обернулась к Йосту, в ее глазах был страх.       — Мы должны оставаться на связи, Нонна, не бросай нас! — крикнула Лина, но в тот же момент в трубке послышался резкий крик Эмилии и грохот.       Лина в шоковом состоянии быстро закричала Мартину:       — Блядь, вдави на газ, Мартин! Быстрее!       Мартин рванул с места, машина стремительно понеслась вперед, словно ураган, разнося пыль и гравий по сторонам. Свет фар разрезал ночную тьму, а рев двигателя перекрывал все другие звуки. Лина и Йост, прижавшись к сиденьям, чувствовали, как время словно замедляется, и каждый момент становился мучительно долгим. Машина мчалась вперед, как будто пытаясь убежать от самой судьбы.       Когда Лина, Йост и Мартин подъехали к месту встречи, всё произошло так быстро, что Лина не сразу осознала, что попала в настоящий кошмар. Перестрелка началась внезапно, и Лина в ужасе наблюдала, как люди, которых она знала, открыли огонь по тем, кто когда-то работал в кафе. Пули свистели в воздухе, стекла разбивались, крики и шум наполняли пространство. Паника охватила её, и сердце бешено заколотилось.       Мартин, держа руки на руле, крикнул:       — Я останусь здесь и уеду, как только вы вернетесь живыми! Я буду ждать за зданием, где безопасно!       Лина, дрожащими руками пытаясь защититься, выбралась из машины вместе с Йостом, который не отпускал её руку, стараясь защитить её от возможной угрозы. Деревня Роттердама, которая когда-то казалась спокойным и уютным местом, теперь превратилась в поле боя, словно ад воплоти. Лина не могла поверить своим глазам. Она впервые видела такую жестокость, словно из фильма, но всё происходило наяву.       Йост, не теряя времени, повел её к местному кафе, прикрывая своей спиной. Они ворвались внутрь, и Лина увидела Нонну, стоящую рядом с Эмилией и Итаном. Эмилия лежала на полу, её лицо было бледным, дыхание прерывистым.       — У неё сердечный приступ! — кричала Нонна, пытаясь успокоить её. — Ей срочно нужно в больницу! Всё идет не по плану, как она и говорила ранее, нужна дорогая операция!       Девушка стояла в замешательстве, не зная, что делать. Её разум метался между необходимостью спасти отца и помочь подруге. Итан и Йост быстро подхватили Эмилию, её тело казалось лёгким, словно перышко, и понесли её к машине. Мартин уже открыл дверь и приготовил место.       — Лина, ты должна уходить! — настойчиво сказала Нонна. — Полиция намерена использовать оружие. Скорее всего, твоего отца и его сокамерников ликвидируют за неповиновение.       Она почувствовала, как слёзы катятся по её щекам, и дрожь пробежала по телу. Йост обнял её, стараясь успокоить.       — Нам нужно действовать, — сказал он, глядя ей в глаза. — Мы не можем ждать ни минуты, иначе Эмилия умрёт от приступа.       Мартин и Итан пытались откачать Эмилию, делая ей массаж сердца и оказывая первую помощь. Лина стояла рядом, чувствуя, как внутри неё что-то ломается. Это был момент осознания — она больше не могла позволить себе быть ребёнком. Взрослость накатывала на неё волной, не оставляя времени на раздумья.       — Лин, не плачь, — шептал Йост, гладя её по голове. — Мы справимся. Мы должны спасти Эмилию.       Она закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на словах Йоста. В голове проносились мысли: что теперь? Как быть? Но одно было ясно — она должна действовать. В этот момент Лина почувствовала, как будто весь её мир изменился. Она больше не могла позволить себе жить в прошлом, настало время двигаться вперёд, несмотря на страх и боль.       — Взрослыми становятся мгновенно, — тихо произнесла она, глядя на Йоста, — и сейчас это случилось со мной.       Клейн, продолжая держать её за руку, кивнул. Мартин, напряжённо работая над спасением Эмилии, выкрикнул:       — Мы не можем терять времени! Лина, Йост, садитесь в машину! Мы должны уехать, сейчас же!       Лина глубоко вздохнула, собрав все свои силы, и, крепко держа руку Йоста, шагнула к машине. Она понимала, что прошлое осталось позади, и теперь её ждёт новый, неизведанный путь. В этот момент, среди хаоса и паники, Лина сделала первый шаг во взрослую жизнь, осознав, что больше не может ждать, что каждое мгновение на счету.       Они быстро сели в машину. Мартин, стиснув зубы и сконцентрировавшись на дороге, резко нажал на педаль газа. Машина рванула вперёд, и трасса снова заполнилась звуками рева двигателя и свистом ветра. За окнами мелькали деревья и дома, а они мчались прочь от перестрелки и ужаса, царившего позади.       Лина, сидя на заднем сиденье, не могла оторвать взгляда от окна. Вдалеке, за полосой полицейских машин и проблесковых маячков, она заметила знакомую фигуру, лежащую неподвижно на земле. Сердце у неё сжалось, и холод пробежал по спине. Это был её отец.       Труп лежал на асфальте, скрючившись в неестественной позе. Его лицо было белым, безжизненным, а одежда запачкана кровью. Полицейские стояли вокруг, не обращая внимания на тело, занятые своими делами. Лина чувствовала горечь и боль, вспоминая их последнюю встречу. Слёзы текли по её щекам, но она знала, что не может позволить себе сейчас слабость.       Воспоминания нахлынули на неё, как волна: отец, как он выглядел в последний раз, когда они говорили, его слова, его надежды. Но теперь всё это казалось далеким и неважным. У Лины была новая цель — спасти подругу, которая сейчас нуждалась в ней как никогда.       Эмилия лежала рядом, тоже на заднем сиденье, её дыхание было прерывистым, а лицо — бледным, как и труп Альберта. Но дыхание и пульс оставались.       — Лина, мы должны держаться вместе, — сказал Йост, обнимая её и пытаясь успокоить. — Эмилия нуждается в нас. Она не выживет, если мы не поспешим.       Лина кивнула, понимая, что сейчас её главная задача — спасти подругу. Взрослость, о которой она думала, пришла к ней резко и безжалостно. Она чувствовала, как внутри неё что-то меняется, как она становится сильнее, готовой бороться за тех, кого любит.       Мартин вел машину с невероятной скоростью, стараясь избегать пробок и задержек. Время шло, и каждая секунда была на счету. Лина чувствовала, как внутри неё растёт решимость. Она не позволит ещё одному человеку, которого она любит, погибнуть. Эмилия будет спасена, чего бы это ни стоило.       — Мы уже близко, — сказал серьезным тоном Мартин, оглядываясь через плечо. И как такой человек, как Мартин, сохраняет самообладание и спокойствие в такой ситуации? — Держитесь, мы успеем.       Она смотрела на Эмилию, её лицо было искажено болью, но в глазах светилась надежда.. Горечь утраты отца останется с ней навсегда, но сейчас было важно не сдаваться и идти вперёд. Пока возможно.                                                                                     ***       Лина проснулась в отеле, чувствуя усталость, которая не проходила даже после сна. На тумбочке рядом с кроватью стояла чашка с застывшим кофе, оставленная еще с вечера. Последние дни были ужасными. Она потянулась к чашке и, сделав глоток, поморщилась от горечи холодного напитка. Вкус был неприятным, осадок оставался на языке, напоминая о пережитом.       В новостях постоянно крутили репортажи об особо опасном преступнике — её отце. Правда вскрылась, и люди в интернете радовались его смерти. Это было больно осознавать. Отец просто хотел жить, а не выживать. Он был человеком, готовым на любой риск ради своей семьи.       Преступники — мрази, но у некоторых есть мотив. Он никогда не убивал людей, но косвенно был причастен к распространению наркотиков. Его можно было понять, но и ненавидеть тоже. Такова жизнь. Возмездие и карма настигли его. А на труп пришли стервятники, раскрывая, что это был её отец. Новость разлетелась по всему интернету, и стали оскорблять не только Лину, но и Йоста, и его окружение за поддержку девушки.       Однако Лине было всё равно. После двух суток, проведённых в больнице, ожидая, когда её подруга Эмилия оправится после операции, всё стало пустым и блеклым, даже разъярённые возгласы других. Когда на тебя наваливается всё сразу, нет времени грустить или плакать — ты не можешь выдавить ни слезинки.       Лина сидела в тишине, держа в руках холодный, промозглый кофе. Она чувствовала его горечь и неприятный осадок на дне. Ей было тяжело объяснять друзьям, что происходило с ней последние месяцы. Йост её не трогал, заботился по-своему, понимая, что слова тут не помогут — только аккуратные действия.       Вот она, по-настоящему взрослая жизнь. Весть о том, что похорон отца не будет, не вызвала у неё никаких эмоций. Его кремируют, церемониться с преступником не будут. Скоро придёт его прах. А на душе не было ни камня, ни свободы. Не было даже пустоты. Душа истратила все силы на чувства.       Лина допила холодный кофе, чувствуя, как он медленно стекает по горлу, оставляя после себя горький привкус. Она встала с кровати, бросила последний взгляд на чашку и вышла из номера, решив, что нужно продолжать жить, несмотря ни на что.